Показать все теги
Начало пути
Знаменитый корсар Жан Бар родился 21 октября 1650 года. В огромном людском муравейнике Дюнкерка его предки (французы и голландцы) были известны и пользовались заслуженной репутацией бывалых моряков. Среди членов этой разветвленной фамилии были торговцы, ремесленники, рыбаки, корсары и смелые капитаны. Но благодаря Жану Бару фамилия прославилась не только во Франции, но и далеко за ее пределами.
Мальчик не был избалован и с раннего детства погрузился в суровую повседневность ревущих штормов и познал изнуряющий труд на рыболовных ботах.
Простой рыбак, он сделал блестящую карьеру, пройдя извилистым путем от плебея-моряка и корсара до офицера королевского флота: на закате жизни (1 августа 1697 г.) он был произведен в чин капитан-командора (chef de l'escadre).
С двенадцати лет он плавал на корсарских судах и быстро отличился. Когда, в возрасте двадцати пяти лет, во время войны Франции против Голландии и Испании (1672 — 1678) ему поручили командовать галиотом «Руа Давид», Бар уже имел за плечами опыт Второй англо-голландской войны (1665 — 1672), тогда он служил в голландском флоте знаменитого адмирала Михеля Адриана де Рюйтера.
До заключения Нимвегенского мира (1678) под командованием Бара были лишь маленькие суда, но результаты его корсарских рейдов с каждым разом становились все значительнее. Общий счет вражеских судов, захваченных Баром в этот период, 74. На 2-пушечном «Руа Давиде» (команда — 36 чел.) было взято 6 судов (1674); на 10-пушечном «Руаяле» — 26 (1674 — 1675); 18-пушечном «Пальме» — 33 (1676, 1677); 14-пушечных «Дофине» — 7 (1676, 1677 — 1678) и «Марсе» — 2 судна (1678).
Но важны не только количественные данные — на своих суденышках Бар умудрялся захватывать вражеские корабли, намного превосходящие его по силам. Так, например, на «Руа Давиде» он овладел близ Текселя испанским 18-пушечным фрегатом с экипажем в 65 человек; на «Руаяле» в Балтийском море — голландским 12-пушечным фрегатом «Эсперанс» и 18-пушечным кораблем «Бержер»; на «Пальме» — 24-пушечным голландским фрегатом «Сванембург» и 36-пушечным кораблем «Нептун»; на «Дофине» — 32-пушечным голландским военным кораблем «Сеедэр» и тремя судами остендских корсаров.
Его имя приобрело известность не только в Дюнкерке, но и в столице — известия о победах отважного корсара доходят до всесильного Жана Батиста Кольбера.
«Его Величество был очень обрадован известием, что капер из Дюнкерка пол командой Жана Бара захватил голландское военное 32-пушечное судно, — писал он 18 сентября 1676 года интенданту королевского флота в Дюнкерке Юберу. — Признавая чрезвычайно важным поощрять этих капитанов продолжать войну, которую они ведут против голландцев, Вы, г-н Юбер, найдете прилагаемую к письму золотую цепочку, которую Его Величество пожелал презентовать капитану Жану Бару в награду за его подвиг. Его Величество мог бы получить огромную пользу от упомянутых дюнкеркских капитанов, составь они из судов своих эскадру… а посему приказываем… тщательно выяснить, согласятся ли они повиноваться избранному ими флагману… в случае, если Его Величество снабдит их для корсарства судами… Его Величество особенно запрещает Вам… г-н Юбер, сообщать обо всем здесь сказанном кому бы то ни было, дабы воля Его Величества не дошла преждевременно».
Капитан Бар превратился в символ Дюнкерка. Огромного роста, с растрепанными волосами и легендарной трубкой в зубах, он не боялся ни Бога, ни черта и шел в море наперекор бушующим ветрам и, насмехаясь над пенящимися валами, обрушивающимися на его корабль, презрительно кричал им: «С носом остался — англичанин!».
В апреле 1689 года его корабль «Серпан» («Змея») перевозил из Кале в Брест бочонки с порохом. Встретившись с голландским фрегатом, Бар приказал идти на абордаж. «Пороховой склад» подтягивался к изрыгающему огонь судну и от любого попадания мог взлететь на воздух. Мучительно долго шли минуты. Стоя на палубе с абордажной саблей в руке, грозный корсар всматривался в своих моряков, готовых схватиться с противником в рукопашной схватке, как вдруг заметил — бледный двенадцатилетний мальчуган, прижавшись к мачте, с томительным напряжением в глазах ожидал очередного залпа, от которого корабль мог быть разнесен в щепы. «А ну, — рявкнул капитан, — привязать его к мачте. Тот, кто не умеет смотреть опасности в глаза, не заслуживает жизни…» Таковы были методы воспитания в корсарских семьях: напуганный юнга Франсуа-Корниль был сыном Жана Бара и впоследствии стал вице-адмиралом французского флота.
Морской террор
При дворе Короля-Солнце Людовика XIV этикет соблюдался неукоснительно, и его нарушение привело в смятении персонал дворца. Огромный человек, стоявший у окна, явно устал от долгого ожидания, спокойно вытащил из кармана внушительную трубку, невозмутимо высек огонь и, попыхивая ею, продолжал ожидать аудиенции. Придворные с любопытством разглядывали этого никому не известного человека и, пряча насмешливые улыбки, недоумевали и удивлялись его дерзости. Служители попытались урезонить гиганта, осторожно намекнув ему, что в апартаментах короля следует подчиняться установленным правилам, но осеклись под пристальным взглядом ясных синих глаз. «Я привык к курению на королевской службе, это стало для меня потребностью, и думаю, что справедливо не менять правил», — безапелляционно прогромыхал странный пришелец. Оставалось последнее средство утихомирить исполина. Когда королю донесли о вызывающем поведении незнакомца, Людовик XIV расхохотался: «Да, наверное, это Бар, пусть себе курит».
Появление корсара в Версале влило в атмосферу дворцовой жизни какую-то новую энергию. Его провинциальные манеры, грубые слова выдавали человека совершенно другого мира. Подшутить над ним, позубоскалить по поводу его странностей — таких смельчаков не находилось, наоборот, старались не противоречить человеку, облеченному высочайшим покровительством. Даже сам король предпочитал резкости Бара превращать в шутку.
Так, когда Людовик XIV сообщил Бару о производстве его в контр-адмиральский чин и назначении командовать всеми морскими силами во фландрских водах, то, после положенного по этикету поклона, услышал одобрительное: «Вы правильно поступили, Ваше величество».
Упомянутый разговор Бара с королем состоялся летом 1697 года — в год Рисвикского мира, завершившего Войну Франции против Аугсбургской лиги (1688 — 1697). Эта война вознесла Бара на вершину славы. Его имя гремело по всей Европе, он превратился в национального героя Франции.
Когда война началась, корсар уже почти десять лет (с 1679 г.) находился на службе в королевском флоте и в 1689 году получил очередной чин капитана 1-го ранга. Однако такому человеку, как Бар, честолюбивому, независимому, строптивому и властному, было тесно в рамках субординации и дисциплины — он не умел подчиняться приказам. В 1689 году он представил правительству проект морской войны: составить эскадру из легких фрегатов, укомплектовать корабли отборными людьми и, выйдя в море, уничтожать вражескую торговлю — в Ла-Манше, Северном и Средиземном морях. И, несмотря на то, что его план был принят только через несколько лет, все последующие годы были периодом настоящего морского террора, установленного Баром в европейских водах.-
Огромные купеческие и рыболовные караваны не решались выходить в море, чтобы не попасть в руки этому демону, снаряжались эскорты для сопровождения торговых судов, отряды военных кораблей Англии и Голландии ежегодно блокировали Дюнкерк, сторожили Бара там, где он мог появиться, — но все было тщетно. Каждый год дюнкеркский корсар умудрялся вырываться на морские просторы и вступал в смертельную схватку с противником — абордировал, сжигал и пускал на дно вражеские корабли.
В 1689 году на 24-пушечном «Серпане» он взял два испанских корабля, голландский 14-пушечный капер и три голландских китобоя. В 1690 году, командуя 36-пушечным «Альсьоном» («Зимородок»), он уничтожил голландский рыболовный флот, захватил два корабля с датскими солдатами (450 чел.) и десять торговых судов из Гамбурга. В 1691 году этот гений морского разбоя рассеял английский караван, идущий в Архангельск, сжег восемьдесят шесть голландских рыболовных судов, шесть китобоев. Появившись у английского побережья, он высадил десант у Ньюкасла, разорил окрестности и сжег замок Уодрингтон и двести домов. На исходе 1692 г., Бар на «Комоду» («Граф»), сопровождаемый «Геркулесом» и «Тифом», разгромил голландский торговый флот (16 судов) с пшеницей, рожью и дегтем и захватил военный корабль. В 1693 году, командуя «Глорье» («Блистательный»), корсар отличился при захвате французским флотом графа де Турвиля Смирнского каравана у Лагуша. Тогда он настиг у входа на рейд порта Фару шесть голландских судов, оторвавшихся от каравана, загнал их на мель и сжег. Затем на «Комте» в сопровождении пяти судов он вышел в Ла-Манш и перехватил англо-голландский хлебный флот.
Но звездный час великого корсара настал в следующем, 1694 году. Зима была ужасной. Франция, истощенная войной и неурожаем, голодала. Спасти людей мог огромный караван (более 100 судов) с грузом ржи и пшеницы, стоявший на юге Норвегии. Но как доставить его? Лед уже сошел, а флотилия .Бара, которому король поручил операцию, никак не могла покинуть Дюнкерк. Сначала ее удерживали там противные ветры, а затем пришла английская эскадра, чтобы в очередной раз захлопнуть выход из корсарского гнезда. И вот ночью английские дозорные по огням обнаружили шесть судов, идущих вдоль берега к выходу из гавани. Поднялась тревога (ну теперь-то уж Бар будет схвачен!), ведь никто другой, кроме него, не рискнул бы на такую авантюру. Погоня бросилась за судами, но ничего не обнаружила. Утром было получено сообщение, что корабли Бара уже далеко в море. Что произошло в действительности? Англичане повели себя именно так, как рассчитал храбрый корсар. Шесть рыбачьих барок отвлекли внимание флота и, обнаружив за собой погоню, затушили огни и вернулись в порт. А в это время Бар со своими фрегатами уходил из порта в противоположную сторону.
Но его отряд не успел прийти в Норвегию. Хлебный караван, не дождавшись фрегатов, самостоятельно двинулся в путь, где его подстерегла голландская эскадра (8 кораблей, 387 пушек) контрадмирала Гидда де Вриеса. Никакого сопротивления оказано быть не могло, и захваченный караван повели в Голландию. Вот тут-то у Текселя и появились шесть фрегатов Бара во главе с «Мавром» (312 пушек) . Не раздумывая, отчаянный корсар дал приказ идти на абордаж. Выдержав залп орудий, его фрегат сцепился с флагманом голландцев. Развернулась яростная абордажная схватка, в центре которой сражались сам Бар и де Вриес. Наконец три страшных сабельных удара повергли голландца на палубу, и флагманский корабль за полчаса был захвачен. Не сумели избежать подобной участи и два других корабля, а пять оставшихся обратились в бегство. Хлеб был доставлен в порт. Франция была спасена и молилась на своего героя. В честь победы Бара была выбита медаль, он был пожалован кавалером ордена Св. Людовика, возведен в дворянство.
В 1696 году Бар снова прорвал блокаду Дюнкерка, у Доггер-банки распотрошил торговую флотилию с грузом хлеба и, несмотря на преследование превосходящей голландской эскадры, сумел доставить перехваченное зерно на родину.
В том же году умер польский король Ян Собеский, и в Польше наступило бескоролевье. За вакантный престол развернулась острейшая борьба между несколькими влиятельными кандидатами. Одним из главных претендентов был родственник французского короля принц де Конти. Ему было необходимо прибыть в Польшу. Однако в Европе шла война, и сухопутные пути, связывающие Францию с Восточной Европой, проходили по территориям враждебных государств. Было решено сформировать специальную эскадру и доставить принца в Данциг по морю. Выполнение чрезвычайной миссии поручили Жану Бару. В начале сентября 1697 года семь его кораблей выскользнули из блокированного противником Дюнкерка. Они уже прошли Остенде, когда у английского побережья наскочили на одиннадцать английских судов, стоявших на якоре. Французская эскадра, приготовившись к обороне, прибавила парусов и, не останавливаясь, прошла мимо неприятеля. Противник пытался было организовать преследование, но в спустившихся сумерках потерял французов. Когда опасность миновала, де Конти осведомился у командующего, что он сделал бы в том случае, если бы погоня англичан имела успех и захват эскадры стал бы неизбежен. «Неужели Вы думаете, я сдался бы, — ответил Бар принцу. — Я был готов ко всему и приказал моему сыну стоять с факелом у крюйт-камеры и взорвать корабль по моему сигналу». Де Конти вздрогнул, услышав о такой рецептуре. «Лекарство страшнее болезни, и я запрещаю вам употреблять его, пока я на вашем корабле». В дальнейшем эскадра благополучно добралась до Данцига. Впрочем, де Конти не смог получить польскую корону, но это уже не зависело от усилий героического корсара, который свое поручение успешно выполнил. Это было последнее дело Бара. В самом начале Войны за испанское наследство ему поручили командование Дюнкеркской эскадрой. Ранней холодной весной 1702 года, распоряжаясь снаряжением кораблей, он подхватил простуду, перешедшую в воспаление легких, от которого и скончался 27 апреля 1702 года.
Когда Бар умер, оказалось, что семья знаменитого корсара находится в бедственном положении, и король, узнав об этом, назначил вдове годовую пенсию в 2 тыс. ливров. А когда-то, на заре своей славы, только за пять дней январского плавания 1578 года, Бар, командуя фрегатом «Дофин», захватил пять судов на сумму 10 тыс. ливров.
Д. Н. Копелев
Из книги «Золотая эпоха морского разбоя»
