Показать все теги
«Лунная рота» - Французская кампания с резервной дивизией СС - Охота на тигра в предместьях Бордо - Операция «Феликс» на Гибралтаре - Канарис, руководитель Абвера: адмирал с семью лицами - Цель Канариса: всеми средствами не допустить победы Германии - Требования генерала Франко - Операция «Морской лев» - Фальшивая информация руководителя Абвера - Искренность Уинстона Черчилля.
В феврале 1940 года меня перевели во вторую роту резервного батальона полка лейб-штандарте СС «Адольф Гитлер» в Берлине-Лихтерфельде. Я был инженером, кандидатом в офицеры. Мне предстояло шесть недель интенсивных тренировок в обществе семнадцати- и восемнадцатилетних парней. Так же, как и другие призывники моего возраста - врачи, фармацевты, юристы и инженеры - я сжимал зубы, чтобы выдержать темп подготовки роты, которую заслуженно называли «лунной». Название это появилось в связи с явным пристрастием командира роты к ночным занятиям, которых у нас было сверх всякой меры.
Много написано о казарменных методах воспитания, к которым я всегда питал большую неприязнь. Конечно, физические нагрузки солдату необходимы так же, как и выработка определенных дисциплинарных навыков. Однако я всегда был против прусской палочной дисциплины - механической дрессировки, направленной на унижение личности.
В современной войне солдат противостоит машине. Это правда, что приказ, в принципе, не подлежит обсуждению. Но быть «глупым и дисциплинированным» уже недостаточно солдат должен быть способен правильно понять ситуацию и проявить инициативу, а следовательно, отреагировать быстро и самостоятельно. Я всегда был убежден, что нельзя путать традиции с рутиной, поэтому в подчиненных мне частях старался распознать индивидуальные способности каждого солдата и, по мере возможности, развить их.
Я оставил романтичную «лунную роту», чтобы пройти специальную стажировку в резервном батальоне полка войск СС «Германия» в Гамбурге-Лангенхорне. В начале мая 1940 года в Берлине я сдал все экзамены и был зачислен кандидатом в офицеры.
Польская кампания продолжалась только восемнадцать дней[1]. Советский Союз без боя захватил половину Польши, затем победил малочисленную, но храбрую финскую армию. Вермахт опередил французско-британский экспедиционный корпус и в апреле 1940 года захватил Данию и Норвегию. Швеция разрешила свободный транзит немецких войск и норвежской железной руды через свою территорию.
Достигнутые успехи предоставили военным возможность шутить в стиле: «Мы должны поторопиться, если хотим сражаться! Война вскоре закончится».
Но не все мы разделяли этот оптимизм. Лично я был убежден, что война только начинается. Мне хотелось, чтобы она была непродолжительной и не дошла до столкновения с Францией и Великобританией, так как, по моему мнению, наибольшая опасность исходила с Востока, а не с Запада.
Однако в мае 1940 года я оказался в серой полевой форме с орлом на плече на дорогах Голландии, Бельгии и Франции вместе с артиллерийским полком дивизии резерва СС - будущей дивизии «Рейх», находящейся под командованием «папы» Гауссера. В нее входили артиллерийский полк, состоящий из трех дивизионов легкой и дивизиона тяжелой артиллерии, в котором я служил, и три полка моторизованной пехоты: «Германия», «Фюрер», «Дойчланд».
Дивизия очень хорошо зарекомендовала себя как в Брабанте, так и во Фландрии и Артуа. 6 и 7 июня мы с упорными боями перешли реку Сомму: линия Уиганда была добыта.
После тяжелых боев на передовой, во время которых дивизия понесла большие потери, мы получили пополнение в количестве двух тысяч солдат. Дивизион тяжелой артиллерии попал под бомбардировку авиации союзников, а также точный артобстрел французской артиллерии. Один грузовик взлетел в воздух; наш капитан подорвался на мине.
11 июня мы оказались в городе Крей, известном военными заводами Шнайдера. Сначала мы прикрывали левое крыло танковых дивизий, двигающихся в направлении Дижон, затем получили приказ повернуть на юго-запад.
Во время боев и походов по такой прекрасной стране, как Франция, меня поразило отвратительное лицо войны. Руины, брошенные дома, опустевшие деревни с разграбленными магазинами, гниющие трупы, наконец, достойные жалости толпы беженцев: стариков, женщин и детей - часто прибывших еще из Бельгии, мимо которых мы проходили и проезжали, а иногда кормили их во время привалов. Война между людьми Запада была абсурдом, поэтому перемирие, подписанное с французским правительством 22 июня, показалось мне началом надежного мира в Европе.
Сегодня я напрасно ищу в памяти признаки ненависти со стороны гражданского населения, за исключением одной старой женщины из Мобеж, которая медленно проходила перед нашим автомобилем и показала нам сжатый кулак.
Странная история случилась со мной в предместье Бордо. Я ехал один в автомобиле-вездеходе, как вдруг понял, что происходит что-то странное - люди подавали мне отчаянные сигналы. Я затормозил и услышал крики: «Там зверь! Дикий зверь!» - после чего все растворились, как камфора. Я быстро понял, что случилось: примерно в ста метрах вверх по улице великолепный тигр пожирал на тротуаре коровью ногу, которую он стащил в соседней мясной лавке. Остановив автомобиль, я машинально потянулся за пистолетом, но сразу передумал - разве, стреляя из пистолета, я смог бы что-либо сделать такому сильному зверю? Я схватил ружье водителя, лежавшее на заднем сиденье автомобиля, и убил несчастного тигра, не чувствуя гордости за свой поступок, но доставив облегчение жителям квартала. От мясника мне стало известно, что зверь, посеявший панику в предместье, сбежал из цирка. Благодаря любезности мясника, позже я забрал оставленную мне шкуру тигра.
Наша дивизия расположилась в Даксе, и я много раз летал на оставленных на аэродроме французских самолетах над страной Басков. Купаться мы ездили в Биарриц. Зачастую мы в форме переходили границу, и коллеги из испанской армии всегда тепло встречали нас.
Немного позже я узнал, что наше присутствие на границе не было случайным. Наша дивизия должна была вместе с элитарными частями вермахта пересечь, с согласия Испании, Пиренейский полуостров и захватить Гибралтар. Эта операция имела кодовое название «Феликс», но она не была реализована, и поэтому необходимы некоторые комментарии.
Говорили, что эта операция подготовлена руководителем Абвера (орган разведки и контрразведки вермахта) адмиралом Вильгельмом Канарисом. Я лично познакомился с ним в 1943-1944 годы. Он сыграл очень важную роль во второй мировой войне, и необходимо его представить.
Гостей виллы Канариса в Берлине, находящейся в районе Грюнвальд, встречал у входа монументальный портрет героя греческой войны за независимость (1823 год) Констандиноса Канариса, срубающего мечом головы туркам.
Руководитель Абвера серьезно утверждал, что это его предок, хотя семья Канариса происходила из Италии и осела над Рейном в конце XVIII века. Канарис также объяснял испанцам, что его дальние греческие предки прибыли когда-то на Канарские острова, дав начало родовой фамилии.
Он родился 1 января 1887 года недалеко от Дортмунда. В 1905 году стал кадетом императорского морского флота; служил старшим лейтенантом на крейсере «Дрезден», который был уничтожен своим же экипажем в чилийских водах в марте 1915 года, чтобы избежать захвата британским крейсером «Глазго». В 1916 году Канарис, наконец, достиг Испании; он находился в Мадриде до октября следующего года в качестве немецкого разведчика. Войну закончил младшим офицером на подводной лодке. Короче говоря, он не пользовался большим уважением. 9 мая 1946 года, отвечая перед Международным Нюрнбергским трибуналом на вопрос защитника фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, Отто Нельте, адмирал Карл Дёниц сказал: «Во время службы на морском флоте адмирал Канарис был офицером, которому не доверяли. Он очень отличался от нас всех. Мы говорили, что он имеет семь душ».
Хотя Канарис говорил о себе, что является монархистом, но очень усердно служил и Веймарской республике. В 1924 году он был произведен в командор-лейтенанты, в 1930 получил звание командор-старший лейтенант; в этом же году он был назначен начальником штаба района Северного моря. I? 1935 году Канарис сменил на посту главы Абвера командора Конрада Патцига, который не поладил с конкурирующей службой безопасности Рейнхарда Гейдриха.
Руководимый Канарисом Абвер сделался, как определил 8 июня 1946 года в Нюрнберге начальник штаба вермахта генерал-полковник Альфред Йодль, «гнездом предателей». Перед тем же трибуналом руководитель одного из главных отделений ведомства Канариса полковник Эрвин фон Лагоузен 30 ноября 1945 года заявил: «Нам не удалось избежать агрессивной войны. Война означала конец Германии и наш конец, следовательно, несчастье огромного масштаба. Однако катастрофа была бы значительно больше, если бы национал-социалистская система одержала победу в войне, что мы должны были предупредить любой ценой. Это была самая важная задача и идея нашей борьбы». Надо
признать, что эта программа соблюдалась и задача была выполнена.[2].
Мысленно возвращаясь к операции «Феликс», я думаю, что Канарис не прилагал особых усилий, чтобы убедить генерала Франко в необходимости марша немецких войск через Испанию к Гибралтару. Правдой является тот факт, что руководитель Абвера знал каудилло[3] лично. Якобы они обращались друг к другу по имени, но в Испании очень быстро переходят на «ты». Канарис неоднократно приезжал в Испанию, в том числе два раза летом 1940 года и, кажется, именно во время второго визита он говорил с испанским руководителем на тему Гибралтара.
Не могу раскрыть источник своей информации, но я уверен, что Канарис советовал каудилло требовать от Гитлера невыполнимых условий в обмен на союзничество: огромного количества зерна, бензина, оружия и амуниции и, особенно, присоединения к испанским колониям «всего французского Марокко и расположенного в Алжире департамента Оран»!
Это было невозможно. Почему Гитлер должен был давать то, чего не имел и чего никогда не требовал от Франции? Ведь он тогда думал, что «политика сотрудничества без тайных замыслов, а затем политика дружбы с этой страной была бы очень желанной», и так охарактеризовал ее маршалу Петену в октябре 1940 года в Монтуар. Возможно, что кто-нибудь другой обещал бы генералу Франко все, что он пожелает, с полным осознанием невозможности выполнения обещаний. Что бы ни говорили о Гитлере, он никогда так не поступал. Впрочем, Марокко не было ни немецким, ни французским, ни испанским, а марокканским.
После нахождения Канариса в Испании посол Третьего рейха в Мадриде Эберхард фон Шторер написал 8 августа 1940 года в Главное управление на Вильгельмштрассе: «Даже если немецкое правительство удовлетворит желания испанского правительства, генерал Франко считает, что подготовка акции «Гибралтар» не может быть начата раньше победоносной высадки немецкой армии в Англии. Он хочет избежать заблаговременного вступления своей страны в войну, так как Испания не смогла бы ее долго выдержать».
Сегодня нам известны имена большинства подчиненных и агентов Канариса, сделавших все для поражения своей страны. Одним из наиболее деятельных был полковник и будущий генерал Ганс Остер, руководитель Центрального отдела в ведомстве Абвера «Заграница». Это он послал в августе 1938 года молодого Эвальда фон Клейста-Шмензина в Лондон к английскому правительству с просьбой о помощи и поддержке в борьбе с Гитлером.
От имени готовящих государственный переворот немецких генералов Людвига Бека и его преемника на посту начальника Генерального штаба сухопутных войск Франца Гальдера, а также генералов Эрвина фон Витцлебена (будущего маршала), Карла Генриха фон Штюльпнагеля, Вальтера фон Брокдорфа-Алефельда, Эриха Гепнера и других, Клейст-Шмензин беседовал с сэром Робертом Вэнситартем и Уинстоном Черчиллем. После возвращения в Берлин 28 августа 1938 года он получил очень оптимистичное письмо от Черчилля, которое было передано Канарису, а последний ознакомил с его содержанием Гальдера и Витцлебена. В результате этого Гальдер послал в начале сентября в Лондон двух других эмиссаров: подполковника Ганса Бема-Тетельбаха и Теодора Кордта. В действительности заговорщики ожидали сигнала из Лондона для свержения правительства. Мюнхенский договор сбил с толку этих так называемых немецких патриотов.
Была ли это государственная измена, Hochverrat? Согласно немецким законам, Hochverrat - это действия гражданина против режима, который он считает вредным для страны, но только с использованием национальных и патриотических сил. Подобные действия ни в Веймарской республике, ни в Третьем рейхе не карались смертной казнью или лишением свободы, а лишь интернированием в крепость. Определение Landesverrat означает измену родине, когда, борясь со своим правительством, гражданин обращается за помощью к одному или нескольким иностранным государствам. Во время войны Landesverrat наказывается сурово и является позорным поступком.[4]
11 марта 1939 года Остер с согласия Канариса (по-другому было бы невозможно) предупредил спецслужбы Британии и Чехии о вступлении немецкой армии в Чехию и Моравию, которое было запланировано на 6.00 16 марта. Это дало возможность чехам отослать 14 марта авиатранспортом в Англию лучших специалистов разведки вместе с архивами.
16 марта 1948 года Комиссия исторической документации голландской армии допросила бывшего военного атташе Голландии при посольстве в Берлине полковника И. Г. Саса. Он рассказал, что в течение многих лет полковник Остер передавал ему большие объемы первоклассной информации, например, точную дату немецкой атаки на Норвегию, а также дату (10 мая 1940 года) многократно откладываемого удара на Западе. Когда Сас доложил об этой информации в рапорте своему начальнику генералу Рейндерсу, тот заметил: «Этот Остер является персоной, достойной презрения!».
Пока Остер предупреждал тогдашнего майора Саса, 3 мая 1940 года Абвер передал эти же данные своему римскому сотруднику, «почетному корреспонденту» Йозефу Мюллеру, который был связан в Ватикане с аккредитованными при апостольской столице послами: бельгийским, голландским и британским. Эта организация известна под названием «Черной
капеллы»[5] в отличие от «Красной капеллы», о которой еще пойдет речь.
Кроме того, Канарис и Остер имели своего агента в Швейцарии - в лице вице-консула в Цюрихе Ганса Бернда Гизевиуса, который установил великолепные отношения со стоящим во главе американской разведки в Европе Алленом Уэлшем Даллесом, в последствии руководителем ЦРУ.
Квартира Абвера находилась в 1943 году в Цоссен, где размещался Генеральный штаб сухопутных войск. Именно там Остер хранил в сейфе компрометирующие документы. Этот сейф был вскрыт в сентябре 1944 года во время следствия по делу покушения на Гитлера. Кроме того, в начале 1945 года в сейфе, принадлежащем Канарису, обнаружили двенадцать тетрадей его секретного дневника. Положение Канариса было жалким. Обвиненный в контактах с врагом и в заговоре против безопасности государства, он утверждал, что, если и был фактически связан с 1938 года с предателями и конспираторами, то только лишь с целью их быстрейшего разоблачения! Однако когда он успел бы это сделать, ведь на улице был апрель 1945 года? Направляясь в тюрьму, Канарис передал также арестованному по обвинению в предательстве связному агенту Остера в Цюрихе Теодору Штрюнку: «Вы должны обвинять Остера и Донаньи...» (Ганс фон Донаньи ныл подчиненным Остера.) До самого конца Канарис вел двойную игру. В определенный момент он даже отрицал, что («стер был его сотрудником!
В сейфе вместе с разоблачающими Канариса актами нашли 52 тетради войсковых телеграмм, переданных заграничными корреспондентами Абвера. Поступающая информация изменялась и фальсифицировалась во время дешифровки службой Донаньи. В результате вермахт получал от Абвера фальшивую информацию - это была действительно грязная работа!
Hochverrat или Landesverrat? Пожалуй, я могу понять действия, организованные и предпринятые группой отважных, разумных и способных патриотов с целью освобождения или спасения государства. Когда же государственная измена совершена в момент, когда народ втягивается или уже втянут в вооруженный конфликт, ее моральные и правовые аспекты иные. Так как ликвидация правительства может, в этом случае, помочь врагу, то государственная измена превращается фактически в измену родине. Аргументы, оправдывающие такого рода измену, не выдерживают критики, и исключительным заблуждением было бы ссылаться при данных обстоятельствах на «патриотизм».
Я хочу только повторить слова, сказанные 15 ноября 1962 года канцлером Конрадом Аденауэром перед 700 журналистами и гостями, собравшимися в вашингтонском национальном пресс-клубе: «Измена родине является преступлением против народа, к которому принадлежишь».
Ранним утром 15 июня 1815 года, за три дня до Ватерлоо, французский генерал Луис де Бурмон перешел со своим штабом на сторону пруссаков и передал им план удара французов на Шарлеруа. Когда генерал Герхард фон Блюхер увидел приближающегося беглеца, он отвернулся от него с отвращением, несмотря на то, что ему объяснили, что француз является роялистом и носит белый бант. «С бантом или без него, - скачал Блюхер, - каналья всегда останется канальей».
Осуществление операции «Феликс» становилось все более призрачным. Тем временем нашу дивизию, прошедшую маршем через Францию, расквартировали в Голландии с целью подготовки к операции «Морской лев», то есть к высадке в Англии. В конце июля я получил двухнедельный отпуск, который провел с семьей на берегу озера Вертерзее, где меня застала война. После отпуска я вернулся в находящийся вблизи Утрехта Амерсфоорт, в котором стоял мой полк.
В 1943 году я разговаривал об операции «Морской лев» с начальником штаба вермахта генералом Йодлем, который сказал мне тогда: «Подготовку операции «Морской лев» мы начали относительно поздно - 2 июля 1940 года. Чтобы понять, почему не думали о ней ранее, необходимо вспомнить, что случилось 24 мая 1940 года, когда Гитлер приказал 41-му и 19-му танковым корпусам Рейнгардта и Гудериана остановить марш на Дюнкерк и Кале. Уже на следующий день было известно, что риска атаки на наше левое крыло и его отсечения не существует, однако Гитлер сохранил свой приказ в силе до полудня 26 мая. Думаю, он был тогда убежден в возможности заключения компромиссного мирного договора с Великобританией, и решил не унижать эту державу взятием в плен целого экспедиционного корпуса вместе с лордом Гортом».
Гитлер хотел согласия с западноевропейскими державами, а особенно с Великобританией. Добытые в 1945 году союзниками, а также доступные уже сегодня в немецких архивах документы доказывают, что герцог Фердинанд фон Кобург информировал Гитлера в 1936 году, что король Эдуард VIII очень благосклонно относится к союзу с Германией. Этот союз не был направлен против Франции, и она должна была стать его членом. Король Эдуард даже высказал идею прокладки прямой телефонной линии между Букингемским дворцом и канцелярией Третьего рейха.
Сегодня я уверен, что с 16 июня 1940 года (когда мы переходили Луару) Гитлер ждал положительных результатов переговоров о перемирии с представителями Великобритании в Швейцарии, Испании, Швеции и Италии, но на этот раз он ошибся. Кроме того, он поверил маршалу Герингу, который гарантировал, что Люфтваффе не позволят экспедиционному корпусу эвакуироваться морским путем. Таким образом, англичане смогли вернуть в страну 230 000 солдат из 250 000[6].
На пляжах осталось огромное количество уничтоженного или брошенного снаряжения и техники. Произнося перед микрофонами Би-би-си свою славную речь 4 июня 1940 года, Черчилль сказал: «Мы будем сражаться на пляжах и посадочных площадях, мы будем сражаться на улицах и полях!» Как позже сообщил декан кентерберийского университета, в тот момент оратор прикрыл ладонью микрофон и добавил: «И забросаем их бутылками из-под пива, так как это все, что у нас есть». Позже британский премьер официально признался перед американским конгрессом 26 декабря 1941 года: «Нам повезло, что мы получили время. Если бы сразу после французского поражения в июне 1940 года Германия совершила десант на Британские острова, а японцы в это же время объявили нам войну, трудно себе представить, какие поражения и какой конец нас ожидали бы».
Однако Канарис был наготове. 7 июля 1940 года он выслал Кейтелю секретный рапорт, в котором сообщал, что высаживающихся в Англии немцев ожидают двадцать дивизий первой линии обороны и девятнадцать дивизий резерва. Англичане на тот момент имели только одну готовую к бою единицу - 3-ю дивизию генерала Монтгомери. Генерал вспоминал об этом в своих мемуарах.
Лживые оценки Канариса объясняют, в определенной степени, требования фельдмаршала Вальтера фон Браухича, которому Гитлер поручил командование операцией. Браухич панировал высадку на широком фронте сорока одной дивизии, в том числе шести танковых и трех моторизованных! Великий адмирал Эрих Редер ответил non possumus, так как не располагал соответствующим числом судов, и, кроме того, требовал гарантий превосходства в воздухе Люфтваффе над английскими военно-воздушными силами.
Несмотря на все это, подготовка к операции «Морской пев» продвигалась. Однажды утром мои командиры полка, штандартенфюрер (полковник) Гансен и хауптштурмфюрер (капитан) Эмиль Шафер, поручили мне соорудить к следующему дню погрузочную рампу, способную выдержать подвижный груз в пределах 20-30 тонн (тягачи и тяжелые орудия). Они считали, что выполнение этой задачи займет пять-шесть дней.
Союзники эвакуировали из-под Дюнкерка 338 000 солдат, в том числе 215 000 британцев, 123 000 французов, бельгийцев и представителей других национальностей без тяжелого снаряжения и вооружения.
Я немедленно составил план рампы. Мне повезло, так как в Утрехте я нашел необходимые материалы, которые поручил безотлагательно подготовить. Целую ночь сто человек работали при свете фар грузовиков с помощью скудного инструмента, и рампа была построена! К утру я первый проехал по помосту с самой тяжелой полковой гаубицей. Сейчас же разбудили хауптштурмфюрера и штандартенфюрера, которые с трудом поверили этой новости.
— Я предупреждаю вас, Скорцени, - сказал Гансен, - что если это шутка, то она вам будет дорого стоить.
Однако это не было шуткой. В Хельдере мы многократно повторяли тренировки по погрузке и разгрузке с применением рейнских барок, которым пообрезали носовые части. Однажды во время штормовой погоды мы чуть не утонули. Несмотря на наш большой энтузиазм, мы задумывались, что же будет, если погрузка случится в конце августа или в начале сентября, когда погода над каналом Ла-Манш, как правило, ужасна.
Воздушные атаки Геринга на Англию не принесли ожидаемых результатов. 16 и 17 сентября нас днем и ночью бомбила британская военная авиация, а 21 сентября британские пилоты потопили или повредили примерно дюжину транспортных судов и множество барок. Среди личного состава имелись убитые и раненые, и неудивительно, что мы посчитали попытку вторжения неудавшейся.
Высадку планировалось осуществить в июле силой пятнадцати десантных дивизий тремя эшелонами. Это было реально. Если бы мы заперли британский экспедиционный корпус во Франции нашими танками, Люфтваффе могли бы произвести «демонстрацию силы» над каналом Ла-Манш для Королевских военно-воздушных сил и Базового флота.[7] 19 сентября Гитлер издал окончательный приказ о роспуске десантного флота, и 12 октября операцию «Морской лев» втайне перенесли на весну следующего года. Именно тогда в Верховном командовании вермахта вновь вспомнили об операции «Феликс», направленной против Гибралтара, но опять она не была реализована.
С самого начала войны и в решающих моментах Канарис действовал как самый грозный противник Германии. Вероятно, Гитлер не понял, какое огромное стратегическое значение имело Средиземное море. Итальянцы должны были захватить непотопляемый «авианосец» - Мальту, - и, овладев этой скалой, в июне 1940 года мы добрались бы до Гибралтара. Захват крепости и закрытие Средиземноморского бассейна радикально изменило бы образ войны. Англичане вынуждены были бы осуществлять снабжение войск, сражающихся в Египте и Северной Африке, окольным путем вокруг мыса Доброй Надежды, а обратный путь пролегал через Красное море и Суэцкий канал. Курсирующие вдоль побережья Западной Африки подводные лодки адмирала Дёница не упустили бы возможности для нанесения ударов. Не будет преувеличением сказать, что генералы Гарольд Александер и Бернард Монтгомери получили бы только 30 процентов подразделений и технического снаряжения через Гибралтар. Мы также сделали бы невозможной дополнительную высадку союзников в Северной Африке, Италии и Франции.
Тот, кто говорил, что операция «Морской лев» закончилась бы неуспехом в июле - августе 1940 года, должен задуматься над словами Черчилля. 12 мая 1942 года он заявил офицерам Британской территориальной обороны: «После падения Франции мы были не только народом без армии - мы были народом без оружия. Если бы противник в 1940 году свалился с неба или высадился в разных местах страны, он обнаружил бы, что ему противостоят малочисленные группы вооруженных людей, которые охраняют позиции зенитных прожекторов».
Это не соответствовало данным, сообщаемым немецкой разведкой под руководством адмирала Канариса.[8]
Отто Скорцени
Из книги «Неизвестная война»
Примечания
[1] Бои у Бзуры прекратились 22 сентября, Варшава капитулировала 27 сентября, а крепость Модлин — 28 сентября. Последние сражения отдельная оперативная группа «Полесье» провела 2-5 октября.
[2] Скорцени высказывает в данном случае, так же как и в других местах, свое негативное отношение ко всем действиям, направленным против национал-социализма и Гитлера. При этом он делает вывод, что Германия проиграла войну из-за шпионской подрывной деятельности в армии.
[3] Вождь. В XIX-XX веках этот титул в Латинской Америке и Испании имели военные предводители, борющиеся за власть или осуществляющие ее.
[4] Обе версии, что в условиях Третьего рейха было понятно, не предусматривали санкций против изменников, стоящих во главе государства или имевших влияние на функционирование государства с целью захвата власти. Эта, несомненно, самая тяжелая версия государственной измены не принималась во внимание, по всей вероятности, по той простой причине, что не даже не приходила в голову немецким националистам. В то же время Скорцени преувеличивает, говоря, что за Hochverrat наказывали только лишь интернированием в крепость. Известны случаи, когда людей приговаривали к смертной казни даже за антинацистские анекдоты.
[5] «Черная капелла» была организацией антигитлеровской оппозиции. Ее ядро составляли офицеры Абвера, объединенные вокруг руководителей — адмирала Канариса и генерала Остера. В 1939-1940 годы были предприняты первые попытки мирных переговоров на Западе при посредничестве Ватикана. Название организации дал руководитель Главного управления безопасности рейха Рейнхард Гейдрих, когда заводил специальную папку для материалов, касающихся деятельности Канариса и его окружения.
[6] Союзники эвакуировали из-под Дюнкерка 338 000 солдат, в том числе 215 000 британцев, 123 000 французов, бельгийцев и представителей других национальностей без тяжелого снаряжения и вооружения.
[7] Базовый флот (Home Fleet) — главные силы британского военно-морского флота, действующие на Северном море и Атлантическом океане.
[8] Во многих послевоенных публикациях утверждается, что Канарис не был компетентным руководителем разведки и контрразведки. Его данные о противнике были неполными, оценки часто не соответствовали действительности, а передаваемые Гитлеру сообщения оказывались сомнительными, например, по вопросу Г ибралтара, капитуляции Италии, высадке под Анцио. Патриотическое опасение перед поражением Германии объясняет неприязнь Канариса к Гитлеру и его оппозиционные взгляды. Канарис проиграл в соревновании с разведкой и контрразведкой СД. Вследствие заговора среди служащих Абвера и его роли в покушении на Гитлера, Канарис был снят с занимаемого поста и казнен 9 апреля 1945 года.
