Показать все теги
Вернуться к оглавлению книги
Андрей Шестаков, специально для сайта «Тайны истории»
Состав, организационная структура, стратегия, тактика, осадные технологии и т.п. и т.д. монгольской армии XIII в. были подробно рассмотрены Р.П. Храпачевским в его монографиях «Армия монголов периода завоевания Древней Руси» и «Военная держава Чингисхана».
4.1 Состав и организационная структура
«Основой организации монгольского войска была так называемая десятичная система. Она заключалась в следующем: единицей был десяток воинов, из состава которых выбирался десятник; десять десятков составляли сотню, командира которой назначал тысячник; десять сотен составляли тысячу, командир которой (тысячник) руководил сотниками. Первоначально тысяча была максимальной тактической единицей в монгольском войске и расчёт военных сил монгольского государства шёл по тысячам. После появления крупных контингентов воинов из консолидированных Чингисханом монгольских племён регулярной становится самая крупная армейская единица – тумен, насчитывавший, как правило, десять тысяч воинов. Командир туменов (тёмников), как и тысячников, назначал сам каан.
…Отдельная армия монголов, как видимо, состояла из двух-трёх, реже четырёх, туменов. Это устанавливается из практики посылки в автономные походы войска именно такого состава…»[1]
«…собственно монгольские войска в составе армии Монгольской империи подразделялись на две категории войск: так называемые «монгольские войска» и «войска таммачи.»[2] «…это были личные войска владельцев уделов и тарханств. Этнически они были – первоначально – из монголов, обычно или потерявших свой клан, или приписанных к новым хозяевам в виде пожалования Чингисханом.
…Разумеется по мере завоевания новых земель и племён этнический состав таммачи менялся – сначала за счёт кочевых и полукочевых народов (тюрков, киданей, тунгусо-маньчжурских народов), а затем и осёдлых.»[3]
«Сначала армия Чингисхана состояла целиком из конницы, куда мобилизовывались все монгольские мужчины от 15 до 70 лет. С появлением контингентов из немонгольских народов периодически в источниках возникают упоминания о пехоте. […] при Чингисхане и его первых преемниках отряды пехоты были относительно немногочисленными, выполняли эпизодические вспомогательные функции и не включались в регулярную монгольскую армию, поскольку имели статус ополчения.
…Промежуточное состояние – между союзными частями в составе армии монголов и разного рода феодальными ополчениями (вспомогательных частей) из войск покорённых (или сдавшихся) земель, с одной стороны, и хашаром[4], с другой – было у воинских формирований, созданных на основе насильно рекрутированных людей на завоёванных территориях. Если они создавались ещё во время завоевания данных территорий, то такие части использовались в виде первой линии, которую безжалостно тратили на самых опасных участках, сберегая тем самым живую силу собственно монголов. Они формировались на основе десятичной системы с командным составом из монголов […] Кроме насильно мобилизованных в такие подразделения попадали и преступники […] все эти подневольные и сосланные широко использовались как расходный материал при взятии городов, будучи под строгим надзором…»[5]
«После завоевания монголами какой-либо страны […] отряды набирались из её населения для несения гарнизонной службы под началом монгольских наместников…
Кроме частей регулярной монгольской конницы (не только из собственно монголов, но и из прочих народов), которые были организованны по монгольской десятичной системы, ополчений местных феодалов, союзников монголов, частей гарнизонной службы и пехотных ополчений, в состав вооружённых сил монгольской империи входили также специальные военно-технические подразделения. […] артиллерийские, инженерные и военно-морские, со своей структурой управления.»[6]
4.2 Боевые качества монгольских воинов
«Примечательными свойствами монголов в плане их индивидуальной подготовки являются их выдающиеся способности, единогласно отмечаемые всеми источниками, к ведению боя в качестве конных лучников…
Другими важнейшими составляющими боевых качеств монголов были их выносливость, неприхотливость в пище и воде[…] Данные природные свойства монголов, выраставших в трудных природных условиях, усиливались ещё и сознательной политикой на поддержание спартанского духа[…] сама жизнь рядового монгола, поколение за поколением выживавшего в условиях угрозы голодной смерти, вырабатывала у выживших исключительные способности к охоте – единственному постоянному средству добычи белковой пищи при крайне неустойчивом к природным условиям Монголии кочевом скотоводстве.
Очень примечательными свойствами монгольских воинов были настойчивость в достижении цели, внутренняя дисциплинированность и умение действовать в группе…»[7]
«Нельзя не отметить и такой мотивации простых воинов в их воинских качествах, как заинтересованность в добыче. […]поколения монголов воспитывались в условиях крайней нужды и поэтому любая добыча в их глазах была очень достойной целью. Её раздел был даже институционализован как часть военного права монголов. Так, вся добыча, за вычетом ханской доли, были в полном распоряжении монгольского воина, причём в соответствии с его заслугами в бою.»[8]
«Не последним из качеств монгольского воина была его храбрость в бою, иной раз доходившая до презрения к смерти…»[9]
«…можно резюмировать – природная меткость стрельбы с коня […] сплочённость и умение действовать в коллективе при облавных охотах, высокие моральные и физические качества (бесстрашие, ловкость и т.п.) – всё это сформировало исключительно меткого и дисциплинированного конного лучника-воина.»[10]
4.3 Дисциплина
До сих пор даже в солидных исторических трудах можно встретить абсурдное, с точки зрения здравого смысла, утверждение о том, что в монгольской армии применялась круговая порука и за дезертирство одного казнили весь десяток.
Например: «…фраза о том, что если бежит один человек, то казнят весь десяток, а бежит десяток, то казнят сотню, стала чем-то вроде заклинания, и практически каждый, кто разбирает нашествие, считает своим долгом её привести. Повторятся просто не хочется, а чего-либо нового по этой теме уже не скажешь.»[11]
«Круговая порука (если из боя бежал один, казнили десяток, не выполнил приказ десяток, казнили сотню) и жесточайшие наказания за малейшее неповиновение превратили племена в дисциплинированную армию.»[12]
«…был установлен весьма жестокий порядок: если во время военных действий из десяти человек бежали один или двое, то казнили весь десяток. Так же поступали и в том случае, если один или двое смело вступали в бой, а остальные не следовали за ними…»[13]
Предположим, что подобная практика в монгольской армии действительно была. Тогда получается, что монгольские воины были единственными в истории, которым во время боя приходилось смотреть не только вперёд – на врага, но и в стороны – вдруг кто-то из товарищей побежит. А если кто-либо действительно попытается дезертировать, то, что делать его сослуживцам? Попробовать его догнать, то есть, тоже покинуть поле боя, чтобы вернуть или, если на захочет возвращаться, то чтобы убить? А вдруг погоня окажется неудачной и трусу удастся скрыться. Тогда остальным останется только один выход – бежать вслед за ним, ведь при возвращении в свою часть их ждёт неминуемая смерть.
На чём же основывается этот миф? На неправильно понятом тексте Плано Карпини[14]. Вот этот текст: «Если из десяти человек бежит один, или двое, или трое, или даже больше, то все они умерщвляются, и если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются; и, говоря кратко, если они не отступают сообща, то все бегущие умерщвляются»[15]. Как видим, у автора чётко и однозначно сказано: «все бегущие умерщвляются», и только.
Итак, в монгольской армии казнили за бегство с поля боя, а так же за:
неявку к месту сбора в случае мобилизации;
самовольный переход из одного подразделения в другое;
грабёж врага без приказа;
самовольное оставление поста.
При этом, за преступления своих подчинённых командир подразделения наказывался наравне с ними. (Вот кто был вынужден постоянно контролировать рядовой состав монгольской армии.)
Что касается других преступлений, то: «За повторный проступок – битьё бамбуковыми палками; за третий проступок – наказание батогами; за четвёртый проступок – приговаривают к смерти»[16]. Это относилось к рядовым, десятникам и сотникам. Для тысячников и тёмников наиболее распространённым наказанием было изгнание из армии, то есть, говоря современным языком – отставка.
4.4 Основные тактические приёмы
«…тактика монголов в полевом сражении сводилась к выявлению слабых мест позиции противника (визуальной разведкой и прощупывающими атаками), с последующим сосредоточением сил против выбранного для атаки места и одновременным манёвром по заходу в тыл врага обхватывающим маршем конных масс по дальним дугам. После этого этапа подготовки монголы начинали стрелковый бой, обстреливая выбранный пункт в позиции противника попеременно меняющимися подразделениями своих конных лучников. Причём монголы предпочитали делать это путём обстрела издали, залпами своих конных лучников.»[17]
«Удары при этом наносились массированно и сменяющими друг друга волнами, что позволяло на расстоянии, безвредно для себя, осыпать стрелами и дротиками врага. Данный приём поражения и сковывания движения противника стрельбой издалека был в определённой мере предвосхищением огневого боя последующих эпох.»[18]
«Высокая эффективность стрельбы достигалась хорошей выучкой стрелков, большой скоростью полёта стрел и частотой выстрелов. Надо полагать, что стрельба велась не хаотично, а залпами с очень небольшим интервалом между ними…»[19]
«В ходе этой первой фазы шеренги монгольских всадников находились в постоянном движении, накатываясь на противника, проскакивая вдоль строя и возвращаясь на исходную позицию. И так пока враг не дрогнул.»[20]
«Для достижения целей обходного манёвра он подготавливался с помощью ряда дополнительных приёмов. Например, через заманивание противника в заранее рассчитанное место – т.е. приём знаменитых ложных отходов монголов…»[21]
«Другой способ подготовки обхода – выделение манёвренных групп, заранее обходящих по широким дугам врага и выходящих в назначенные места и в указанные сроки.»[22]
«Развитие идеи выделения обходных манёвренных групп привела к появлению у монголов тактического резерва, который мог использоваться или как засадное подразделение (в этом он схож с манёвренной группой, заранее выходящей в тыл противника), или как подкрепление для основных частей в нужный момент боя.»[23]
«После обнаружения слабости позиции противника или её расстройства наступает последняя фаза – на ослабленного противника, который или уже бежит, или отступает без порядка, бросаются отряды конных воинов с достаточным количеством защитного доспеха и ударным оружием, чтобы окончательно превратить его в бегущую толпу, которую гонят в сторону вышедшей ранее в тыл коннице монголов. Разгром завершается их совместным избиением окружённого и потерявшего всякую организацию противника, ставшего просто сдавленной со всех сторон толпой.»[24]
«В тактике монголов уделялось значительное внимание боевому охранению. Оно состояло из арьергарда и боковых отрядов. Численность их бывала разной – от небольших дозоров до довольно значительной (в несколько тысяч человек). Для походного строя практиковались дозоры и патрули… Дозоры были разделены на отряды численностью от сотни до тысячи человек.»[25]
«Охрана тылов всегда организовывалась, и для неё всегда выделялись отдельные части.»[26]
4.5 Организация разведки и дипломатии
«Военная составляющая политики монголов не может рассматриваться в отрыве от других её составляющих. Если чисто военные операции можно назвать «прямыми», в смысле их прямого действия, то дипломатия, разведка и пропаганда действия суть непрямые. Вместе с военными средствами они являлись мощнейшими орудиями достижения целей монгольской политики помимо собственно военных мероприятий.
…при существовавшем уровне развития государственного аппарата разведка монголов не имела в нём специализированной и самостоятельной структур.»[27] «Разведывательные функции поручались доверенным лицам главы государства, чаще всего они совмещались с дипломатическими обязанностями.
…разведчики были и послами, и гонцами, и торговцами. Действовали они чаще всего открыто, тайные лазутчики были скорее редкостью, по крайней мере упоминания в источниках о них редки, в то время как сообщения о разведывательных миссиях монгольских послов и торговцев достаточно распространены в записках современников. Ещё одним важным каналом получения разведывательной информации были «доброжелатели», то есть люди, которые по своим личным причинам желали помочь врагам своей страны или её властей.»[28]
4.6 Тактическая и стратегическая разведки
«Функции конных отрядов разведки и авангарда были следующие: сторожевая служба – выделение, иной раз на сотни километров вперёд, сторожевых конных отрядов небольшой численности; патрулирование отрядами численностью в несколько сотен – частое и постоянное, днём и ночью, всех окрестностей; взаимодействие с дальней (стратегической) разведкой для проверки их сведений на местности в ходе боевых действий.»[29]
«Чтобы стратегия монголов срабатывала, нужна была исключительно чёткая координация сил отдельных их корпусов. Это могло быть достигнуто только при условии хорошего знания местности, по которой проходили их маршруты. Достичь этого можно было лишь тщательной, заранее спланированной и точно проведённой стратегической разведкой.»[30]
«…кроме разведки – боевого охранения, у монголов существовала дальняя разведка, используемая при военном планировании кампаний. Ведь сбор такой информации о наличии дорог, городов, условий для питания и содержания коней в пути, дислокации войск противника – это всё элементы стратегической разведки.[…] значительную часть данных получали от пленников, которых монголы на своём пути захватывали. Добровольно или под пыткой они снабжали монголов информацией о собственных странах.»[31]
«Большую роль играли мусульманские купцы, с которыми Чингисхан очень рано наладил тесное и взаимовыгодное сотрудничество. Их знание политической обстановки было точным – от него зависели и состояния, и сама жизнь торговцев. Географические познания были особенно важны монголам, поскольку картография мусульман была на самом передовом уровне.»[32]
4.7 Военные советы и основные стратегии
«Общее руководство военным делом у монголов принадлежало исключительно каану, при этом он проводил военные советы с высшим руководством империи…»[33]
«…важными вопросами, обсуждавшимися на военных советах, были состояние конского состава, его прокорм и ремонт в ходе войны, подразумевавшей длительные конные переходы. У монголов существовали стандартные сроки начала и окончания военных действий, обусловленные оптимальными сроками откормки конского поголовья, особенно после периодов долгих и тяжёлых маршей.
…Другими обсуждаемыми вопросами были сроки проведения кампаний (обусловленные монгольской системой коневодства), выделение сил для выполнения задач, распределение этих сил по оперативным соединениями (корпусами), определение маршрутов (следования, фуражировки, точек встречи друг с другом), назначение командующих.»[34]
«Традиционным ходом было навязать полевое сражение главным силам противника в удобных для монголов обстоятельствах. Сражений могло быть и несколько, в таком случае монголы стремились разбить врага по отдельности. После разгрома противника армия распускалась облавными отрядами для грабежа и увода в плен населения. Кроме чисто военных преимуществ такой стратегии (основанной на уверенности монголов в силе своих войск) – уничтожения главных сил противника, пока он не сумел найти противодействие тактике монголов, она позволяла минимизировать время снабжения армии за счёт собственных запасов, а после победы давала возможность постоянно получать с беззащитного населения всё необходимое. Её реализация была возможна после распределения войск в несколько оперативных групп. Их численность обуславливалась выбором маршрутов и возможностью снабжения фуражом конных масс монголов. Точно согласовывались место и время их встречи для удара по главным силам врага, чётко координировались действия групп.»[35]
«Стратегия эта, конечно, имела и варианты – в первую очередь она была рассчитана на активное сопротивление противника, выходящего на полевое сражение с монголами. Но бывали случаи, когда противник предпочитал пассивное сопротивление, запирая свои силы в городах и крепостях. В таких случаях монголы или меняли стратегию (на последовательные осады всеми силами городов/крепостей, уничтожая силы противника в них по отдельности, имея при этом локально полное преимущество в силах), или принуждали противника выйти в поле или капитулировать.
…Подробные стратегические планы, чётко определяющие порядок и этапы действий, неизбежно вели к назначению конкретных сил и средств: формировались и назначались командиры подразделений, осуществлялись меры стратегической разведки и материального обеспечения. Основным формированием была оперативная группа (для частной операции) или группировка (для крупной операции, военной кампании или автономного рейда) войск монгольской армии.»[36]
4.8 Стратегии изматывания и террора
«Для достижения целей монголами не всегда надо было давать полевые сражения и брать города и крепости – они могли использовать стратегию изматывания. …это могло делаться, -- при отсутствии активного военного противодействия, например, когда войска противника закреплялись в городах, куда также уходила часть населения из сельской местности. Тогда монгольские войска разделялись на «облавные отряды» и занимались грабежом и разорением сельской округи городов. Итогом было уничтожение и увод в плен оставшегося крестьянского населения, угон и истребление скота, гибель урожая и посевов, разрушение ирригационных сооружений. Даже избежавшие уничтожения и плена крестьяне гибли от голода и болезней, а на следующий год сеять было уже некому. Достаточно было повторить подобные действия, чтобы в пустыню навсегда обращались целые регионы.»[37]
«Обычно несколько лет ведения такой войны на истощение хватало, чтобы поставить государство с большим крестьянским населением на край гибели, даже не уничтожая города.»[38]
«Террор монголами часто использовался во вполне прагматических целях, как часть их «активных мероприятий» -- устрашение и распространение слухов о террористических акциях давали результаты не меньшие, чем прямые военные действия. В источниках часто можно прочесть, что жители очередного города сдаются при первом требовании монголов, особенно если незадолго перед этим монголы вырубили город по соседству.»[39]
«Террор был также и средством дипломатического давления – после «вырубания» одной области послам монголов было куда легче «договориться» с её соседями, точнее, заставить выполнить свои требования. Правда, поголовные истребления взятых городов имели не только эти цели, были и другие – месть за потери, или просто невозможность оставить за спиной ненужное население, так как, например, при дальних рейдах монголам был не нужен полон…»[40]
4.9 Управление войсками в бою и связь
«Обычным способом передачи приказов были устные распоряжения […] Однако это работало только в условиях более или менее спокойных, в случаях же нужды в оперативных решениях применялись и другие способы управления. В основном это было нужно в горячке боя, то есть для командиров низшего звена, непосредственно командующих на поле битвы. Они в ходе боя […] отдавали приказания подчинённым с помощью звуков барабанов и свистящих стрел или указывали направление движения своей плетью. Командующие же более высокого ранга давали команды, находясь на возвышенном месте и производя условные движения своим знаменем или бунчуком…
Для управления более отдалёнными отрядами и доставки информации использовали вестников и дальние патрули, которые отряжали гонцов к основным силам. […] система обмена срочной информацией была настолько развита и имела такое большое количество обслуживающего персонала, что монголам необходимо было ввести систему опознавания, для чего они переняли у своих соседей их давние способы идентификации и подтверждения полномочий посланцев – верительные бирки и пайцзы[41]. Система устных паролей и опознавательных кличей была, конечно, изначальной и оригинальной у всех центральноазиатских кочевников.»[42]
«Система ямов[43] и эстафет […] обеспечивала поставку своевременной информации с дальних расстояний и границ империи, что весьма помогало планированию операций армии.»[44]
4.10 Караульно-сигнальная служба и устройство военных лагерей
«Монгольские […] войска размещались в поле, в специально устроенных для них лагерях и биваках.»[45] «…организация биваков и лагерей […] подчинялась продуманной системе, с чётким размещением командного и рядового составов, устройством коней и их фуражировки, принятием мер к быстрому подъёму лагеря в случае тревоги (даже ночной) с выделением дежурных, подготовленных к бою, коней и воинов.»[46]
4.11 Снабжение и материальное обеспечение войск
«В непосредственной связи с определением стратегии и планирования у монголов находилась организация снабжения и обеспечения войск в походе – воинов и конского состава. Знание особенностей кормления конских масс диктовало маршруты и расчёт времени их движения. Чем беднее был подножный корм, тем более широкое пространство надо было охватывать.»[47]
«Другим важным элементом обеспечения войск было назначение раздельных маршрутов раздельных маршрутов корпусов армии. Так, помимо раздробления сил противника, который должен был сражаться одновременно везде, имея во всех пунктах меньшие, чем у монголов, силы, решалась задача прокорма армии. Хотя монголы исповедовали принцип, что «войска кормятся войной», раздельные маршруты следования конных корпусов позволяли более полно осваивать местные ресурсы так, чтобы тумены не пересекались в одних местах. Маршруты корпусов планировались заранее с определением пунктов сбора.»[48]
«…ресурсы врагов наполовину уничтожались, а наполовину вливались в монгольскую армию, усиливая её. Поэтому потери наступающих монголов были в среднем меньше, чем рост сил от вливаемых местных ресурсов – людей, коней, провианта, фуража. Отсутствие правильного подвоза (так необходимого для армий нового времени) решалось двояко: расчётом на захваченное (монголам не нужно было заботиться об участи населения, они забирали всё необходимое) и подготовкой заранее продовольственной базы в будущем тылу (дальняя разведка следила за ростом трав в степи).
…картина снабжения продовольствием и фуражом монгольских войск в походе представляется следующей. Пока монголы не выходят за пределы своих территорий (что в степи, что в осёдлых районах, находящихся под их контролем), они используют свои отары и стада скота и результаты облавных охот. Перед выходом за пределы своих территорий они берут с собой ограниченное количество провианта, достаточного для достижения земли противника (провиант состоял из личных запасов каждого воина и общеармейских запасов). После вторжения на территорию противника монголы получали снабжение за его счёт. Фураж для конского состава получался как из предварительных запасов, так и по пути следования, что обеспечивалось предварительным выбором раздельных маршрутов корпусов со своей полосой движения для получения местных кормов.»[49]
4.12 Вооружение
Первым делом рассмотрим лук – главное индивидуальное оружие монголов, без которого были бы невозможны все их военные победы:
«Судя по источникам, луки были двух типов, оба сложносоставные и рефлексивные[50]. Первый тип – «китайско-центральноазиатский»: с прямой рукоятью, округлыми выступающими плечами, длинными прямыми или чуть изогнутыми рогами. Луки этого типа достигали в длину 120-150 см. Второй тип – «ближневосточный»: длина – 80-110 см, со слабо или совсем не выступающими, очень крутыми и округлыми плечами и довольно короткими рогами, слабо или сильно изогнутыми.
Луки обоих типов имели основу из пяти кусков, склеенных из двух-трёх слоёв дерева, слоя сухожилий, наклеенных в натянутом состоянии с наружной стороны плечей, двух тонких роговых полос, подклеенных к плечам с внутренней стороны, изогнутой костяной пластины с расширяющимися как лопата концами, которую приклеивали к внутренней стороне рукояти и примыкающим участкам плеч, иногда пары продолговатых костяных пластин, клеящихся к боковым сторонам рукояти. Рога луков первого типа обклеивались с боков двумя парами костяных пластин с вырезами для тетивы, у луков второго типа рога имели по одной костяной наклейке с углублением для тетивы; такая объёмная деталь приклеивалась к деревянной основе рога сверху.»[51]
«Монгольское метательное оружие было почти идеальным. В это время появились луки с фронтальной роговой накладкой, по форме напоминающей широкое уплощённое весло байдарки. Подобные детали так и называют «весловидными». Распространение этих луков в эпоху средневековья многие археологи напрямую связывают с монголами, нередко даже именуя их «монгольскими». У нового оружия по-иному работала кибить[52]. Весловидная накладка, увеличивая сопротивление центральной части оружия на излом, в то же время не снижала её относительной гибкости. Накладка часто врезалась в рукоять лука, что обеспечивало лучшее сцепление деталей и более высокую прочность самого оружия.
Кибить лука (её длина у готового изделия достигала 150-160 см) собиралась из разных древесных пород. Изнутри она дополнительно усиливалась пластинами, вырезанными из отваренных до мягкого состояния полых рогов парнокопытных – козла, тура, быка. С внешней стороны лука, вдоль всей его длины, на деревянную основу приклеивались сухожилия, взятые со спины оленя, лося или быка, которые наподобие резины имели способность при приложении силы растягиваться, а потом вновь сокращаться. Процесс наклейки сухожилий имел особое значение, ибо от него в немалой степени зависели боевые возможности лука. […] Готовый лук после этого оклеивался берестой, стягивался в кольцо и сушился…»[53]
О силе натяжения – главной характеристике любого, в том числе и монгольского, лука, сохранились свидетельства очевидца: «[Усилие, требующееся для натягивания тетивы] лука, непременно бывает свыше одной [единицы] ши.»[54]
Проблема в том, что чему была равна величина ши в XIII в. нам неизвестно. Так, например, Г.К. Панченко приводит три возможных варианта величины ши: 59,68 кг; 66,41 кг; 71,6 кг[55]. А вот, что думают по этому поводу другие авторы: «По данным китайских источников, сила натяжения монгольского лука составляла не менее 10 доу (66 кг) […] Х. Мартин определяет силу монгольских луков в 166 фунтов (75 кг) […] Ю. Чамберс оценивает силу монгольских луков в 46-73 кг…»[56]; «Монгольский лук был сложносоставной, усиленный роговыми накладками, и получал усиление в 40-70 кг.»[57]
Для натягивания тетивы монгольского лука применяли способ так впоследствии и названный – «монгольский». Захват и натягивание тетивы производили согнутой первой фалангой большого пальца. Указательный палец помогал большому, придерживая его сверху за ноготь первыми двумя фалангами. Стрела при этом находилась между большим и указательным пальцами. Подобный способ был сложным в исполнении, зато при его использовании натяжение тетивы требовало меньше усилий по сравнению с другими способами. Отпускаемая при выстреле тетива могла поранить внутреннюю часть сгиба большого пальца. Для того чтобы этого не произошло, на большой палец надевали специальное предохранительное кольцо, изготовляемое из твёрдых материалов – металла, кости, рога.
Вот как происходил сам процесс стрельбы: «…сила боевого натяжения такова, что совершенно исключалось «спортивное» прицеливание – с долгим выбором цели, долгим же удерживанием лука на весу, тщательным оттягиванием тетивы с хвостовиком стрелы к углу глаза. Весь процесс осуществлялся в темпе удара в челюсть: вскинул лук, противоположно направленным рывком обеих рук («на разрыв») натянул, пустил стрелу.»[58]
«В отличие от современной спортивной стрельбы лучники в древности практически не производили оптического прицеливания, то есть не совмещали зрительно цель, остриё стрелы и глаз[…] лучник стрелял, исходя из долгого опыта, прикидывая расстояние, учитывая силу ветра, свойства лука и стрел, цели. Поэтому он мог (при нормально высокой «квалификации») стрелять не целясь (в нашем понимании, прицеливание у него происходило в мозгу, а не посредством глаз), в темноте, в движении, вообще не глядя на цель. Эти фантастические сегодня способности достигались, повторяю, многолетней постоянной упорной тренировкой.»[59]
Теперь несколько слов о таких необходимых компонентах лучной стрельбы как тетива и стрелы.
Монголы для изготовления тетивы в большинстве случаев использовали скрученную и обработанную полосу сыромятной кожи и кроме этого применяли конский волос и сухожилия.
Стрелы, применяемые монголами, были относительно короткие (0,7-0,8 м), тяжёлые (150-200 гр.) и толстые (диам. ок. 1 см). (Чем короче стрела, тем больше скорость её полёта и тем дальше, но менее точно она летит. Тяжёлые стрелы летят на меньшее расстояние, более медленные и менее точные, чем лёгкие, но зато дольше сохраняют убойную силу.)
Для оперения своих стрел монголы использовали перья разных птиц, важно чтобы перо было достаточно прочное, длинное и широкое. (Большая площадь оперения позволяет стреле легче стабилизироваться в полёте, но сильнее гасит скорость, уменьшая, тем самым, дальность стрельбы.) В большинстве случаев монголы применяли три пера, которые приклеивали или привязывали недалеко от тупого конца стрелы. (Чем ближе к тетиве расположено оперение, тем выше точность стрельбы, но ниже скорость полёта стрельбы.)
Все применяемые монголами наконечники стрел относились по способу крепления к черешковым. Их забивали в торец или вставляли в расщеп древка стрелы и закрепляли обмоткой и оклейкой.
Наконечники стрел были двух групп: плоские и гранёные.
Плоских наконечников насчитывают 19 разных видов, различающихся по форме пера и получивших от археологов геометрические названия, такие как: ассиметрично-ромбический, овально-крылатый, овально-ступенчатый, секторный, удлиненно-ромбический, эллипсовидный и т.п.
Гранёные (бронебойные) наконечники по поперечному сечению пера делились на четыре вида: квадратный, прямоугольный, ромбический и треугольный.
Судя по археологическим данным, подавляющее большинство монгольских стрел (95,4 %) были снабжены плоскими наконечниками. (Это свидетельствует о том, что монголы основную стрельбу вели по незащищённому доспехами противнику и его коню.)
Теперь попробую ответить на вопрос: пробивала ли доспехи стрела, выпущенная из монгольского лука?
Средневековых монгольских луков сейчас, естественно, не найти, однако реконструкторы сумели изготовить луки, сопоставимые по силе натяжения с монгольскими, и провести соответствующие испытания. Так, в Интернете выложена фотография 3-мм железной кирасы, пробитой из лука с силой натяжения 67,5 кг, с расстояния 110м[60]. При этом на фото можно отчётливо разглядеть не менее десятка пробоин, судя по конфигурации которых стрелы были с бронебойными наконечниками, квадратными или ромбическими в сечении. Конечно, подобный результат был возможен только при условии попадания стрелы под углом, близким к прямому.
О том, что стрелы, выпущенные из монгольских луков, пробивали доспехи, говорит и свидетельство очевидца монгольского нашествия в Европу: «…пущенные прямо в цель смертоносные татарские стрелы разили наверняка. И не было такого панциря, щита или шлема, который не был пробит…»[61]
Помимо лука монголы применяли копьё с крюком для цепляния и стаскивания противника с коня или пальму – древковое оружие с однолезвийным прямым клинком длиной ок. 0,5 м.
В ближнем бою использовали меч, саблю, булаву – металлическое навершие в форме уплощённого шара, дополненного рёбрами-лопастями на рукояти длиной ок. 0,5 м, топор с узким трапециевидным лезвием.
Так же широко применяли дротики и арканы.
Средства защиты монгольского воина XIII в. представляли собой комбинацию щита, шлема и панциря.
Щит круглый (диам. 0,5-0,7 м) с металлическим умбоном, сплетённый из прутьев или деревянный, обтянутый кожей.
Шлем металлический сфероконической формы с кожаной бармицей, иногда закрывавшей всё лицо кроме глаз.
Для защиты тела применяли панцири двух родов. Хатангу дээл – из мягких материалов и худесуту хуягу – из твёрдых.
Хатангу дээл – из кожи или ткани, подбитый войлоком и простёганный конским волосом. Был двух видов: халат и длиннополый жилет. Встречались и так называемые усиленные хатангу дээл, у которых с внутренней стороны мягкой основы нашивались или наклёпывались крупные железные пластины прямоугольной формы.
Конструкция худесуту хуягу могла быть как ламеллярной[62], так и ламинарной[63]. Иногда встречались комбинированные панцири, в которых полосы ламеллярного набора чередовались со сплошными ламинарными.
Худесуту хуягу был двух основных видов: кираса-корсет и халат.
Кираса-корсет состоял из нагрудника и наспинника, доходивших до верха таза с плечевыми лямками из ремней или полос ламеллярного набора. Этот панцирь обычно дополнялся прямоугольными ламеллярными наплечниками и набедренниками. Наплечники доходили до локтя, набедренники – до середины бедра, или до колена, или до середины голени. Так же применялись кираса-корсет без наплечников и набедренников или с набедренниками без наплечников.
Халат был разрезан спереди сверху донизу и застёгивался на груди. Так же он имел разрез от подола до крестца. Длина халата была до колен или до середины голени. Халаты снабжались прямоугольными наплечниками, доходившими до локтя. Применялись и короткие варианты халата длиной до крестца. Эти куртки имели листовидные наплечники и округлённые снизу набедренники.
Худесуту хуягу часто усиливали защитными деталями: ожерельем из кожи с железными бляхами, железными зерцалами, наручами, поножами.
Тяжеловооружённые воины использовали шлем и усиленный хатангу дээл или хуягу, состоятельные воины – шлем, щит, хуягу с защитными деталями; коней защищали броней, состоявшей из нескольких частей, соединявшихся ремешками и закрывавшей тело коня до колен ламеллярной или ламинарной конструкции. Голову коня защищали металлическим наголовником.
Легковооружённые монгольские воины из защитного вооружения применяли хатангу дээл или обходились повседневной одеждой; из наступательного вооружения – лук со стрелами, дротики, арканы, мечи (сабли).
4.13 Осадные технологии монголов
«Причина успехов монголов во взятии укреплений была в системности их подхода и поэтапном усвоении практических знаний о приёмах борьбы с крепостями осёдлых народов, добытых по ходу их продвижения из монгольской степи вовне. Армия монголов к моменту своих походов на запад – в Среднюю Азию и, далее, в Европу – уже накопила большой опыт в осадных технологиях, который нарастал постепенно, от этапа к этапу. […] монголы овладевали искусством осады городов медленно, шаг за шагом, то есть от преодоления обороны слабого противника к осадам более сильных крепостей, от применения примитивных способов взятия городов-крепостей к методам самым совершенным на то время. Если подробно рассмотреть в динамике весь процесс обучения войск Чингисхана этим приёмам и взятия ими на вооружение всего арсенала современных им осадных технологий, то выясняется, что этот «мгновенный» переход к армии, оснащённой новейшей по тем временам осадной техникой, занял как минимум 10 лет.
Первоначально у монгольского войска осадные приёмы были весьма примитивными – выманивание противника в поле, чтобы поразить его там, в привычных для себя условиях, и затем просто взять беззащитный город или укрепление; внезапный наезд, когда обороняющиеся просто не успевали подготовить отпор и оказывались атакованными в незащищённых местах; простая блокада на измор или общий штурм укрепления. Постепенно арсенал методов взятия укреплённых пунктов становился богаче – подкопы, использование местных рек для запруд или наоборот отвода воды от осаждённого города, начало применения инженерных способов борьбы с укреплениями. Вариант прямого штурма города, в надежде использовать своё численное превосходство и усталость противника от непрерывно длящихся атак, со временем стал применяться относительно редко, как крайняя мера.
По мере накопления опыта действий против осёдлых государств монголы принимали на вооружение всё больше осадных приёмов, получали дополнительные технические средства и начинали их творчески разрабатывать, учитывая как свои возможности, так и окружающую обстановку. Процесс становления осадных технологий у монголов можно, по-видимому, подразделить на несколько основных этапов…»[64]
«1. Начальный этап освоения осадного искусства монголами.
Первыми крепостями, с которыми столкнулись монголы, были тангутские. В 1205 г. отряды Чингисхана впервые напали на осёдлое государство тангутов Си Ся. Развитие инженерных технологий у них было достаточно высоким, они усовершенствовали китайские достижения применительно к гористой местности. Кроме того, тангуты имели более чем столетний опыт войн с китайцами, в которых они осаждали города неприятеля. По мнению исследователей, их система обороны и взятия крепостей была менее совершенной, чем у чжурчжэней и китайцев.»[65] «Но как ни странно, именно это обстоятельство оказалось выгодным монголам, причём выгодным вдвойне – им было и проще брать тангутские города, и легче по первому времени осваивать более простую осадную технику тангутов.»[66]
«…результаты тангутских походов для развития осадных технологий монголов можно охарактеризовать так: отработано взятие небольших городов-крепостей; арсенал осадных приёмов состоит из внезапных захватов, штурмов, блокады на измор, затопления и первых опытов применения трофейных камнемётных и камнебитных машин. Технический же парк монголов пополнился вихревыми камнемётами[67], различными типами блид[68], стреломётами, осадными башнями, штурмовыми лестницами и индивидуальными крюками для карабканья на стены. Всё это было сначала трофейным, а затем и произведённым пленными мастерами.»[69]
«2. Осадные технологии монголов первой трети XIII в.
2.1 Заимствования в ходе войны с Цзинь.
С фортификационными сооружениями чжурчжэней монголы были знакомы давно – с времён, когда они устраивали грабительские набеги на земли империи Цзинь. С их осадной техникой монголы смогли впервые познакомиться в Си Ся через посредством пленных – тангуты в ходе своих войн с Цзинь накопили достаточное количество тамошних пленников.»[70]
«Типы чжурчжэньских метательных орудий к началу XIII в. практически не отличались от китайских и состояли из различных моделей двух основных типов: одно- и многолучных стреломётов и натяжных камнемётов (блид).
…Данные орудия подразделялись на стационарные и подвижные (на колёсах), и все они, в свою очередь, подразделялись по мощности (в зависимости от количества натяжных элементов – метательных шестов).»[71]
«Особыми средствами дальнего боя, развитыми чжурчжэнями относительно китайских изобретений, были средства огненного боя – огненные стрелы и огневые снаряды. […] Эти стрелы выбрасывались из лука, а зажженный порох придавал стреле дополнительное движение. Такие стрелы использовались для дальних ударов и зажигания строений в осаждённом городе. Использовались чжурчжэнями и орудия для выбрасывания горючих смесей типа «греческого огня» и сходные с огнемётами на нефтяной и пороховой основе, которые были изобретены китайцами ещё в VIII в.
Метательным машинам придавался огневой припас – «огневые кувшины» -- шарообразные глиняные сосуды, заряженные порохом или горючей смесью.»[72]
«Столкнувшись со […] сложными и совершенными для того времени оборонительными системами цзиньцев, монголы тем не менее достаточно уверенно боролись с ними. В этом им помогли:
во-первых, накопленный опыт в войнах с тангутами;
во-вторых, созданные за это время инженерные и артиллерийские части, с большой материальной основой и хорошо обученным составом, как монгольского, так и тангутско-китайского и мусульманского происхождения.»[73]
2.2 Мусульманские заимствования.
«…основным заимствованием у мусульман были камнемёты противовесного типа и огнемётная техника.
…Поход против хорезмшаха показал значительно возросшее умение монголов брать города – тому способствовало уверенное освоение монголами китайской традиции (во всех вариантах – тангутской, чжурчжэньской и собственно китайской) и появление у них через каракиданей и уйгуров ещё более мощной камнемётной техники. В походе на богатые городские оазисы Средней Азии монголы набирали трофеи, силой уводили мастеров и ремесленников. Разумеется, были и добровольцы: переходили на службу даже целые подразделения как катапультёров, так и огнемётчиков. Всё это к середине 1220-х гг. значительно увеличивало возможности монголов по взятию укреплений и городов.»[74]
«Отдельным средством в осадном искусстве монголов была осадная толпа. Хашар, или буквально «толпа», приём давно известный на Востоке. Он заключается в том, что войско завоевателей использует согнанное население завоевываемой области на тяжёлых вспомогательных работах, чаще всего осадных.»[75] «Однако до совершенства этот приём довели монголы.
…Использование хашара было особенно важным для земляных работ – от подкопов до создания осадных валов. Такие валы часто сооружались монголами и требовали больших трудовых затрат в древесно-земляных работах.
…Тяжёлая работа хашара по сути – это техническое средство, мускульная сила, направленная на выполнение элементарных действий, которые составляли части общего плана. В этом смысле хашар представляет собой технику, пусть и специфическую. Но хашар стал и тактическим приёмом, который монголы стали очень широко использовать. Он заключается в применении хашара как живого щита для катапульт, для атакующих колонн монголов и для действия таранов…»[76]
«Другой особенностью применения хашара монголами было использование его как непосредственного орудия штурма, его первой волны. Этот бесчеловечный приём помимо основной цели – заставить обороняющихся израсходовать средства обороны по людям хашара, сохранив собственно монголов – давал ещё дополнительный психологический эффект воздействия на защитников. Сопротивляться людям, согнанным в хашар, было трудно, если не невозможно…»[77]
«Последнее, что хотелось бы отметить касательно осадных машин, -- это их высокая подвижность в армии монголов. Речь идёт не о колёсных камнемётах и осадных повозках, а о мобильности инженерных частей монголов. Монголы не возили с собой в дальних походах машин – этого им было не нужно, достаточно было взять с собой специалистов и некоторое количество редких материалов (кунжутных верёвок, уникальных металлических узлов, редкие ингредиенты горючих смесей и т.п.). Всё же остальное – дерево, камень, металл, сыромятная кожа и волосы, известь и даровая рабочая сила находились на месте, то есть у осаждённого города. Там же отковывались кузнецами-монголами простые металлические части для орудий, хашар готовил площадки для катапульт и собирал древесину, делались снаряды для камнемётов.»[78] «…добытые на местах и привезённые с собой компоненты собирались мастерами инженерных и артиллерийских подразделений воедино. Таким образом, хрестоматийные картинки длинных обозов, с медленно тянущимися рядами катапульт, таранов и прочих орудий – это не более чем фантазии писателей исторических романов.»[79]
Прав ли Р.П. Храпачевский, когда пишет, что монголы не перевозили камнемёты, а каждый раз изготавливали их на месте у осаждённого города? Для проверки этого утверждения рассмотрим применявшиеся монголами камнемёты подробнее.
Итак, по его мнению, ко времени нашествия на Русь на вооружении монгольской армии состояли следующие метательные машины (стреломёты/аркбаллисты рассматривать не будем, так как разрушить с их помощью стену невозможно):
«вихревые катапульты» -- камнемёты кругового действия на вертикальном опорном столбе;
блиды – камнемёты с метательным рычагом;
камнемёты «китайского типа» стационарные и подвижные (на колёсах) разной мощности (в зависимости от количества натяжных элементов – метательных шестов);
мусульманские камнемёты противовесного типа.
Однако, при внимательном рассмотрении выясняется, что всё это разнообразие можно свести к двум основным видам. Это будут, по европейской классификации, перрье («вихревые катапульты», блиды, камнемёты «китайского типа») и требуше (мусульманские камнемёты).
Перрье состоял из двух основных частей: опорной и метательного рычага. Опорная часть могла быть одного из трёх типов:
один опорный столб;
два опорных столба (треугольные стойки);
две усечённые пирамиды.
В верху опорной части на оси закрепляли гибкий метательный рычаг. К длинному тонкому концу рычага присоединяли пращу. К короткому толстому – поперечный брусок с закреплёнными на нём натяжными верёвками.
Выстрел производился следующим образом. Длинный конец рычага перевешивал короткий и поэтому постоянно находился в нижнем положении. Обслуга закрепляла его спусковым устройством и укладывала снаряд в пращу. После этого натяжные одновременно и резко тянули верёвки вниз. В результате рычаг изгибался, накапливая энергию. Затем приводили в действие спусковое устройство, которое освобождало рычаг. Длинный конец рычага быстро выпрямлялся, одновременно поднимаясь вверх. При положении рычага близком к вертикальному праща разворачивалась и освободившийся снаряд летел вперёд.
Были и более мощные перрье (камнемёты «китайского типа»), метательный рычаг которых состоял из нескольких шестов, связанных (стянутых обручами) в пучок для увеличения мощности, а каждую из натяжных верёвок тянули два человека.
Средний по мощности перрье метал камни весом ок. 8 кг на расстояние ок. 100 м. Мощный семишестовый перрье, команда которого состояла из 250 человек, был способен метнуть камень весом ок. 60 кг на расстояние ок. 80 м.
Требуше имел следующую конструкцию. Основание – опорная рама, на которой находились две вертикальные стойки (опорные столбы), соединявшиеся вверху осью, через которую продевался метательный рычаг. К короткому толстому концу рычага прикреплялся противовес, который мог быть жёстко зафиксирован на конце рычага или подвижно соединён с помощью оси. (Требуше с фиксированным противовесом был проще и его можно было быстрее изготовить. Требуше с подвижным – мощнее, так как траектория падения противовеса была более крутой, что обеспечивало большую передачу энергии через рычаг. Кроме того подвижный противовес резко тормозился в нижней точке, создавая дополнительный импульс для пращи – в верхней. В подвижном противовесе груз почти не перемещался во время падения, поэтому ящик для противовеса служил долго и его можно было наполнять доступными сыпучими материалами – землёй, песком, камнями.) К длинному тонкому концу метательного рычага кроме пращи прикрепляли канат для притягивания рычага к земле посредством ворота, установленного на опорной раме.
Для производства выстрела длинную часть рычага притягивали к земле воротом и закрепляли спусковым устройством. Толстый конец с противовесом, соответственно, поднимался вверх. Пращу укладывали в направляющий жёлоб, располагавшийся внизу между опорными столбами. После того как снаряд был уложен в пращу, приводили в действие спусковое устройство. Рычаг освобождался, противовес под действием силы тяжести резко шёл вниз. Длинный конец рычага, слегка изгибаясь, быстро поднимался вверх и тянул за собой пращу. В верхнем положении рычага праща разворачивалась, выбрасывая снаряд вперёд.
Оптимальный требуше имел рычаг длиной 10-12 м, противовес – ок. 10 т и мог метать камни весом 100-150 кг на расстояние 150-200 м.
Для разрушения бревенчатых укреплений русских городов были необходимы тяжёлые снаряды (камни) весом не менее 100 кг. Перрье для этой цели явно не подходит. Следовательно, монголы при штурме русских городов применяли требуше.
Теперь узнаем насколько сложно было изготовить требуше и сколько времени занимал этот процесс: «Требуше делается из обычного деревянного бруса и верёвок с минимумом металлических частей. В этом устройстве отсутствуют какие-либо сложные и трудные в обработке детали, что позволяет справиться с постройкой команде плотников средней квалификации. Поэтому стоит требуше недорого и для его изготовления не нужны какие-либо стационарные и специально оборудованные мастерские.»[80] «По опыту современных реконструкций, изготовление большого требуше требует около 300 человеко-дней (при использовании только инструмента, доступного в средние века). Со сборкой из готовых блоков справляется десяток плотников за 3-4 дня. Однако не исключено, что у средневековых плотников рабочий день был дольше и работали они более квалифицированно.»[81]
Таким образом, получается, что монголы скорее всего перевозили требуше с собой в разобранном виде.
Всё логично и понятно за исключением одного обстоятельства. Для того чтобы разрушить участок стены (пробить в ней брешь) необходимо, чтобы снаряды (камни) несколько раз попали в одну точку. Этого можно добиться только в том случае, если все они будут приблизительно одного веса и формы. (Снаряд/камень с большим весом или аэродинамическим сопротивлением не долетит до цели, а с меньшими – перелетит.) То есть, вопрос о точности – это в первую очередь необходимость унификации снаряда/камня, так как пристреляться можно только имея одинаковые снаряды/камни. Следовательно, для того чтобы обеспечить прицельную стрельбу, необходимо заранее позаботиться о большом количестве одинаковых снарядов/камней. Как же монголы решали эту задачу?
Первое, что приходит в голову это использование находящейся в окрестностях осаждаемого города каменоломни. Скорее всего именно этот способ использовали монголы при взятии Киева: «Проблемой могла стать удалённость от города месторождений камня, необходимого для изготовления снарядов метательных машин: ближайшие пригодные для разработки выходы скальных пород находятся в 50 км от Киева по прямой (к счастью для монголов, камень можно было доставлять вниз по течению Ирпеня и Днепра).»[82]
Таким образом, чтобы воспользоваться этим способом, монголы должны были найти в пределах досягаемости каменоломню и, используя хашар, обеспечить изготовление и доставку соответствующих снарядов. В принципе, при той дисциплине и организованности, которые сумел привить монголам, создавая свою армию, Чингис-хан, это всё было вполне достижимо. А что делать, если в окрестностях города нет каменоломни? Может быть, монголы возили камни с собой от одного города к другому, так же как разобранные требуше?
Попробуем подсчитать на примере Владимира, сколько могло понадобиться камней при штурме одного города. При этом будем исходить из следующих допущений:
длительность обстрела – 4 суток (ночью подсветку целей осуществляли с помощью снарядов с горючей смесью);
количество требуше – 32 (сколько монголы использовали камнемётов при осаде Владимира – неизвестно, поэтому возьмём по аналогии с Киевом);
средняя скорострельность одного требуше – 2 выстрела в час.
Получилось около 6 000 снарядов. Для перевозки такого количества камней, при весе одного -- 100 кг, необходимо ок. 1 500 саней. Для стотысячной монгольской армии цифра достаточно реальна.
Впрочем, очень может быть, что унифицированных камней монголам потребовалось значительно меньше. Дело в том, что: «…опыт стрельб […] опроверг долго бытовавшее мнение о неточности стрельб больших требуше и невозможности их перенацеливания. Было подтверждено, что при стрельбе на максимальную дальность отклонение в сторону от идеальной линии не превышает 2-3 м. Причём чем снаряды тяжелее, тем отклонение меньше. Гарантируется попадание в участок 5 на 5 м с дистанции 160-180 м. Дальность стрельбы можно предсказуемо менять с точностью до 2-3 м, укорачивая или удлиняя пращу, меняя […] вес снаряда или вес противовеса. Перенацеливание в сторону можно производить, поворачивая опорную раму ломами. Поворот даже на небольшой градус даёт ощутимое (и также предсказуемое при элементарном знании геометрии) смещение выстрела в сторону»[83].
Следовательно, фактически было необходимо относительно небольшое количество унифицированных снарядов:
несколько для пристрелки;
несколько десятков для разрушения стены;
небольшое количество про запас, на тот случай, если осаждённые всё-таки сумеют заделать пробоину в стене.
Однако, возможно, монголы использование и третий, менее распространенный способ. Вот что написал в 1241 г. Шихаб ад-Дин Мухаммад ибн Ахмад ибн Али ибн Мухаммад ал-мунши ан-Насави (? – 1249/1250) в «Жизнеописании султана Джалал ад-Дина Манкбурны»: «Когда они [монголы] увидели, что в Хорезме и в его области нет камней для катапульт, они нашли там в большом изобилии тутовые деревья с толстыми стволами и большими корнями. Они стали вырезать из них круглые куски, затем размачивали их в воде, и те становились тяжёлыми и твёрдыми как камни. [Монголы] заменили ими камни для катапульт.»[84]
На Руси тутовых деревьев, конечно, не было. Самые распространённые деревья у нас в средней полосе это сосна и берёза. Для того, чтобы получить деревянный снаряд весом ок. 100 кг достаточно было взять свежесрубленное сосновое бревно диаметром 0,5 м и длиной 0,65 м.
Конечно, против каменных стен такой снаряд был бесполезен, но ведь на Руси XIII в. подавляющее большинство городских стен были деревянными. Кроме того: «…основной задачей стенобитных камнемётов является не столько снесение стен как таковых (хотя пробитие солидной бреши, обеспечивающей свободный проход пехоты и конницы, очень желательно), сколько уничтожение укрытий для защитников – зубцов, парапетов, навесных галерей и щитов, навесных башенок-бретешей, казематов для баллист и т.д. Для успеха штурма с использованием обычных лестниц достаточно обнажить верхушку стены, чтобы вражеские солдаты не имели прикрытия от лёгкого метательного оружия.»[85] «Воины располагались только на заборолах – площадках вверху стены, прикрытых частоколом или деревянным бруствером. Заборола были уязвимы для разрушения даже не самыми тяжёлыми камнями, серьёзную угрозу для них представляли и зажигательные снаряды. После этого оставшиеся без прикрытия защитники легко сметались со стены массированным обстрелом из луков и лёгких скорострельных требуше.»[86]
Таким образом, с большой долей уверенности можно утверждать, что для обстрела русских городов монголы применяли собираемые на месте из готовых блоков требуше. Снаряды для этих камнемётов они привозили с собой или изготавливали из деревьев.
4.14 Численность
Почти все авторы, писавшие о нашествии кочевников на Русь в XIII в., приводят цифры, характеризующие численность монгольской армии. Вот некоторые из них:
600 000 – Н.М. Иванин;
500 – 600 000 – Ю.К. Бегунов;
500 000 – Н.М. Карамзин;
300 – 500 000 – И.Н. Березин, Н. Голицын, Д.И. Иловайский, А.Н. Оленин, С.М. Соловьёв, Д.И. Троицкий, Н.Г. Устрялов;
300 000 – К.В. Базилевич, А. Брюкнер, Е.А. Разин, А.А. Строков, В.Т. Пашуто, А.М. Анкудинова, В.А. Ляхов;
170 000 – Я. Халбай;
150 000 – Дж. Саундерс;
130 – 150 000 – В.Б. Кощеев;
140 000 – А.Н. Кирпичников;
139 000 – В.П. Костюков, Н.Ц. Мункуев;
130 000 – Р.П. Храпачевский;
120 – 140 000 – В.В. Каргалов, Х. Рюсс, А.Х. Халиков, И.Х. Халиуллин, А.В. Шишов;
120 000 – А. Антонов, Г.В. Вернадский, Л. Хартог;
60 – 100 000 – С.Б. Жарко, А.В. Мартынюк;
60 – 80 000 – Е.И. Сусенков;
55 – 65 000 – В.Л. Егоров, Э.С. Кульпин, Д.В. Чернышевский;
60 000 – Ж. Сабитов, Б.В. Соколов;
50 – 60 000 – Е.П. Мыськов;
30 – 40 000 – И.Б. Греков, Ф.Ф. Шахмагонов, Л.Н. Гумилёв;
30 000 – А.В. Венков, С.В. Деркач, И.Я. Коростовец.
К сожалению, только немногие из историков пытаются обосновать свои цифры какими-либо расчётами. Тем не менее, мне удалось найти несколько методов расчёта численности воинов монгольской армии в 1237 г.
Начнём с самого простого метода, связанного с количеством участвовавших в походе чингизидов.
«В походе Батыя на Русь, по свидетельствам Рашид-ад-Дина и Джувейни, участвовали следующие царевичи-чингизиды: Бату, Бури, Орда, Шибан, Тангут, Кадан, Кулькан, Монкэ, Бюджик, Байдар, Менгу, Бучек и Гуюк.»[87] «Обычно ханы-«чингизиды» командовали в походе «туменами», то есть, отрядом из 10 тысяч всадников. Так было, например, во время похода монгольского хана Хулагу на Багдад: армянский источник перечисляет «7 ханских сыновей, каждый с туменом войска». В походе Батыя на Восточную Европу участвовали 12-14 ханов – «чингизидов», которые могли вести за собой 12-14 туменов войска, то есть опять же 120-140 тысяч воинов»[88].
Сразу же бросается в глаза ошибка, допущенная автором при перечислении чингизидов. Дело в том, что Монкэ и Менгу это один и тот же человек, впрочем, так же как Бюджик и Бучек. Вероятно, эта ошибка связана с тем, что одни источники приводят имена этих чингизидов в тюркском произношении, а другие – в монгольском.
Кроме того, вызывает сомнение уверенность автора в том, что каждому чингизиду придавался тумен.
Вот более развёрнутое мнение сторонника этой точки зрения: «Есть и прямое свидетельство армянского хроникёра XIII в. Григора Акнерци (в историографии более известного как инок Магакия), в его «Истории о народе стрелков» сообщается о практике назначения царевича во главе тумена: «7 ханских сыновей, каждый с туменом войска». Это свидетельство особенно важно, так как относится к 1257-1258 гг., когда произошёл последний общемонгольский поход на Запад – завоевание Хулагу и его армией Багдада и остатков халифата. А эта армия собралась по специальному решению курултая со всей Монгольской империи, аналогично сбору армии для Великого Западного похода во главе с Бату.»[89]
А вот и противоположная точка зрения: «Исходя из того, что «царевичам» часто приходилось самостоятельно проводить довольно крупные военные операции, можно не сомневаться в том, что некоторые из них являлись официальными командирами туменов. Однако распространять это предположение на всех участвовавших в походе ханов нет оснований. В соответствии с организацией монгольской армии командные посты в ней занимались не «по рождению», а по способностям. Вероятно, туменами командовали некоторые наиболее авторитетные ханы (Гуюк, Менгу и др.), а остальные имели в своём распоряжении лишь свои личные «тысячи», доставшиеся им по наследству…»[90]
Мне кажется, что одного свидетельства, чтобы утверждать зависимость численности монгольского войска от количества чингизидов, явно недостаточно.
Второй момент, вызывающий недоверие, это уверенность автора в том, что тумен состоял из 10 тысяч воинов. По этому поводу так же существуют два противоположных мнения.
Вначале мнение за: «…в начале походов и войн монголы проводили сбор и смотр своих войск и старались доводить численность войск во всех подразделениях до комплектной. Более того, такая норма была прямо прописана в «Великой Ясе» […] В рассматриваемый период времени[91] дисциплина в монгольской армии, в том числе дисциплина мобилизации, была ещё крайне высокой. А значит, и указанная норма «Ясы» об обязательности укомплектования войск перед кампаний (в ходе сбора войск) выполнялась. Поэтому номинальную численность подразделений перед войнами можно считать весьма близкой к реальной.»[92]
Теперь мнение против: «Тумен формально равнялся десяти тысячам воинов, но, даже несмотря на стремление самого Чингисхана максимально упорядочить структуру войска, тумены оставались самыми нечёткими в количественном исчислении армейскими единицами. Десять тысяч солдат – это тумен идеальный, но чаще тумены были меньше, особенно когда к реестровым монгольским тысячам механически присоединялись союзники из числа других кочевников.»[93]
Сложно сказать, кто прав. В любом случае понятно, что этот метод расчёта прост, но не надёжен.
Второй метод расчёта опирается на сведения, содержащиеся у Рашид-ад-Дина[94]: «Великий хан Угедей издал указ о том, чтобы свои войска для похода предоставил каждый улус. Распространено мнение, что таких улусов в то время было четыре, по числу старших сыновей Чингисхана: Джучи, Чагатая, Угедея и Тулуя. Но кроме этих, великих улусов. Существовали и четыре малых улуса, выделенных младшему сыну Чингиса, Кулкану, и Чингисовым братьям Джучи-Хасару, Хачиуну и Темугэ-Отчигину. Их улусы находились на востоке Монголии, то есть в наибольшем удалении от русских княжеств. Тем не менее участие их в Западном походе засвидетельствовано упоминанием среди военачальников внучатого племянника Чингиса – Аргасуна (Харкасуна).
Основная часть собственно монгольских войск принадлежала улусу Тулуя. Рашид-ад-Дин определяет их число в 101 тысячу. В действительности их было 107 тысяч. Эти войска и составили ядро западной армии. Известно об участии в походе Бурундая (Бурулдая), возглавлявшего правое крыло монгольского войска, которое насчитывало 38 тысяч.»[95]
Посмотрим, что конкретно написал о Бурундае Рашид-ад-Дин: «Когда в эпоху Угедей-каана он[96] скончался, местом его ведал Буралдай. Во время Менгу-каана [этим местом ведал] Балчик…»[97]
Эпоха (время правления) Угедея – 1229 – 1241 гг., время правления Менгу – 1251 – 1259 гг. Западный поход состоялся в 1236 – 1241 гг. и Бурундай (Бурулдай) в нём участвовал. Не уверен, что на этом основании можно утверждать, что всё правое крыло войск Тулуя так же участвовало в Западном походе.
«Из этого числа необходимо вычесть 2 тыс. сулдусов, которых Угедей передал своему сыну Кутану, а также, возможно, тысячу телохранителей-кабтаулов. Вместе с Бурундаем в походе были сыновья Тулуя Менгу и Бучек. Но неизвестно, привели ли они с собой какие-либо другие отряды. Поэтому войско Тулуева улуса в Западном походе можно оценить в 35 тысяч.
На долю улусов Джучи, Чагатая и Кулкана приходится по 4 тыс. войска. Из сыновей Джучи в походе были Орда и Бату, возглавлявшие оба крыла войск своего улуса, а также Шейбан и Тангут. Поскольку война велась в интересах правителей этого улуса и в ней участвовали оба военных предводителя, то можно утверждать, что в бой были брошены все 4 тысячи. Из других улусов прибыло по 1-2 тысячи, так как в походе участвовали сын и внук Чагатая, Байдар и Бури, и сам Кулкан.»[98]
Кулкану было выделено 4 тыс. Почему же автор считает, что он взял с собой в поход только 1-2 тыс.?
«Доля Угедея равнялась доле его братьев. Но, став великим ханом, он подчинил себе 3 тыс., оставшиеся после матери Чингисхана, и забрал 3 тыс. из войск Тулуя. В поход он отправил сыновей Гуюка и Кадана (не Кутана), которые могли взять с собой 1-3 тыс. из 10 тыс. войск улуса. Восточно-монгольские ханы имели вместе 9 тыс. воинов. Ввиду отдалённости их улусов и отсутствия у них немонгольских войск, можно считать, что они выставили не более трёх тысяч.»[99]
Почему автор считает, что из 9 тыс. выделили только 3 тыс.?
«Таким образом, собственно монгольских войск насчитывалось в походе 45-52 тысячи. Эти «тысячи» имели условный характер. Известно, что в четырёх Джучиевых тысячах состояло 10 тыс. воинов.»[100] На самом деле у Джучи в 4 «тысячах» было не 10, а 13 тыс. воинов.[101]
«Но надо считаться с необходимостью оставить часть людей для охраны кочевий. Поэтому действительную численность монгольского войска можно определить в 50-60 тысяч. Это составляло примерно треть собственно монгольского войска. Подобное соотношение возможно применить и для немонгольских войск, что даст ещё 80-90 тысяч. В целом численность армии Западного похода определяется в 130-150 тысяч.»[102]
Вопрос о соотношении монголов и их союзников в армии Бату остаётся спорным. Вот одно из мнений по этому поводу: «Во время походов монголы постоянно включали в своё войско отряды покорённых народов, пополняя ими монгольские «сотни» и даже создавая из них особые корпуса. Удельный вес собственно монгольских отрядов в этой разноплеменной орде определить трудно. Плано Карпини писал, что в 40-х гг. XIII в. в армии Батыя монголов насчитывалось примерно ¼ (160 тысяч монголов и до 450 тысяч воинов из покорённых народов). Можно предположить, что накануне нашествия на Восточную Европу монголов было несколько больше, до 1/3, так как впоследствии в состав полчищ Батыя влилось большое количество аланов, кыпчаков и булгар.»[103] «…аналогичное соотношение в 1/3 есть и у монаха Юлиана, который был в Поволжье во время погрома Булгара и накануне похода на Русь.»[104]
С такой точкой зрения согласны не все: «Сведения Плано Карпини и Юлиана о том, что в монгольской армии 2/3 – ¾ войска составляли покорённые народы, не принимаются здесь во внимание, так как источниками их были слухи и сообщения беженцев и дезертиров из штурмовой толпы, которые из всего татарского войска видели только эту толпу и охранявшие её отряды и не могли верно судить о соотношении разных частей орды Батыя.»[105]
Есть и другая точка зрения по этому вопросу: «…примерное соотношение между монгольскими и немонгольскими контингентами в её [армии Монгольской империи 1230-х гг. – А.Ш.] составе можно грубо принять как 2 : 1.»[106]
Третий метод расчёта, так же основан на сведениях Рашид-ад-Дина: «…30-тысячный корпус Субэдэя-Кукдая (уже оперировавший на западных границах империи) и военные силы удела Джучи становились костяком Великого Западного похода. Джучиды могли выставить более 30 тыс. воинов – это следует из данных «Памятки об эмирах туманов и тысяч и о войсках Чингиз-хана» Рашид-ад-Дина, дающие цифру 13 тыс. воинов, закреплённых Чингисханом за Джучи, и из расчёта мобилизационного потенциала удела. Последний составлял 9 тыс. монгольских кибиток, которые Чингисхан дал в удел Джучи около 1218 г., а также тех кочевников, которые жили на западных землях империи, представлявших собой восточную часть Дешт-и-Кипчак. Из расчёта по 2 воина на кибитку этот потенциал представлял собой более 18 тыс. человек монгольского войск. Удел Джучи в 1235 г. мог выставить в Великий Западный поход как минимум 3 тумена только монгольских войск, что с корпусом Субэдэя составляло 6 туменов.»[107]
«Каждый из трёх основных домов Чингисидов (кроме джучидов, которые участвовали в походе целиком) получал под командование корпус во главе с одним из старших сыновей рода; в пару к нему ставили младшего представителя рода. Всего получилось три пары: Мэнгу и Бучек (Толуиды), Гуюк и Кадан (Угэтэиды), Буря и Байдар (Чагатаиды). Был назначен в поход ещё отряд Кулькана…»[108]
«…корпус Гуюка (или Бури) не мог сильно отличаться по численности от аналогичного корпуса Мэнгу. Последний включал два тумена, поэтому корпус Гуюка и Бури должны быть оценены (в сумме) в 4 тумена. Итого, общеимперские силы насчитывали около 7 туменов – 6 туменов под командованием Мэнгу, Гуюка и Бури и, вероятно, 1 тумен Кулькана. Таким образом получаем, с учётом известной ранее численности корпусов Субэдэя и Бату, что весь наряд сил на Великий Западный поход по состоянию на 1235 г. составлял 13 туменов, или 130 тыс. человек.»[109]
Автор никак не обосновывает норму мобилизации – по 2 воина от кибитки. Так же непонятно, откуда взялся тумен у Кулькана, ведь ему было выделено всего 4 тыс. воинов.
Четвёртый метод основан на сведениях из «Сокровенного сказания»[110] и всё того же Рашид-ад-Дина: «Монгольская же армия состояла из: 89 тысяч, розданных в уделы родственникам Чингис-хана + возможные 5 000 юрт (тумен войска) для Кулкана, которому Чингис-хан… скорее всего, выдал… улус такой же по численности как Толую и Угедею, реально приравняв его к четырём первым сыновьям + тумен онгутов. […] + тумен ойратов + тумен кэшиктинов. В итоге получилось 129 тысяч человек, а если прибавить к этому демографический рост, то возможно их стало 135 тысяч к 1230-м годам. Надо учесть, что потери монголов в войнах с чжурчжэнями, тангутами и Хорезмшахом, а также потери корпуса Джэбэ и Субедея… компенсировались высоким приростом населения.
…1229 год […] Отправка 30 тысяч во главе с Чурмагуном в Иран, и 30 тысяч во главе с Субедеем и Кокошаем в Дешт-и-Кипчак.[…] Субедей и Кокошай […] скорее всего, имели два тумена монгольского войска и один сборный тумен: «тысячи из обоков меркит, найман, кирей, канглы, кипчак»…
В 1235 году была предпринята попытка нового похода «старших сыновей» на Запад. […] В тоже время Угедей смог всё-таки отослать в помощь Чормагуну отряд старших сыновей под руководством Оготура и Мункету. Предположительно это был тумен…»[111]
Далее автор приводит численность воинов, выделенных из каждого улуса родственников Чингис-хана, для участия в Западном походе:
Джучи (сын) – 9 000;
Чагатая (сын) – 4 000;
Толуя (сын) – 1750;
Кулкана (сын) – 2500;
Угедея (сын) – 3250;
Отчигина и Оэлун (брат и мать) – 5 000;
Джочи-Хасара (брат) – 2 000;
Элджидай (племянник) – 1 000;
Бельгутей (сводный брат) – 750;
корпус Субедея – 30 000;
онгуты – 2500;
ойраты – 2500.
И в заключении: «Формула, по которой рассчитывается общее количество монгольской армии в западном походе:
N = n + q x (X) + s
N – это общее количество войска, которое участвует в походе.
n – это количество войск присутствующее до похода в этом улусе.
q – это коэффициент изъятия войск из других улусов, в данном случае он равен 0,5.
Х – это количество войск в оставшихся улусах на период призыва их в поход.
s – это количество союзных войск…
N = n (30) + q x (X) (34,25 – 10) + s (5) = 59,25
Таким образом, численность армии, посланной в Западный поход, равнялось: 30 тысячам людей, оставшихся ещё с 1229 года (из которых 20 тысяч были монголами, а 10 тысяч были из киреев, найманов, меркитов, кипчаков и канглы), а также набранных старших сыновей минус 10 тысяч, высланных в помощь Чурмагуну + силы союзников (2 тысячи уйгуров, 2 тысячи карлуков + 1 тысяча инженерных войск (тангуты, китаи, чжурчжэни, ханьцы)). Итого вышло 59250 человек. Цифра эта условна и опирается на условие того, что потери монголов в войнах покрывались демографическим ростом.»[112]
Сплошные допущения:
возможно, Чингис-хан выделил Кулкану 5 000 юрт;
возможно, в результате демографического роста, численность монгольской армии увеличилась до 135 тысяч;
возможно, потери монголов в войнах компенсировались приростом населения.
Так же вызывает удивление малая численность монгольских союзников. Вот как это обосновывает автор: «…если бы в монгольской армии немонголов было бы две трети, то монголам не удалось бы избежать восстаний в армии […] Если бы в монгольской армии был хотя бы один тумен, преимущественно состоящий из немонголов (например, кипчаков или канглы), то должны были возникнуть восстания, так как кипчаки не были покорены до конца и имели ещё надежду отстоять независимость…»[113]
Думаю, что в этом вопросе автор ошибается. Дело в том, что в этот период национальное самосознание у большинства азиатских кочевников было на довольно низком уровне. Кочевник ощущал себя прежде всего чьим-то подданным и только потом представителем какого-то конкретного народа. При этом кочевникам – союзникам монголов, пока они побеждали, не было смысла поднимать восстание. С одной стороны эти кочевники под руководством монголов удачно воевали и грабили, с другой – учитывая неоднородность и, зачастую, враждебность кочевников друг к другу, восстание имело бы очень мало шансов на успех.
Пятый метод. В начале авторы основываясь на сведениях из «Сокровенного сказания» и данных Рашид-ад-Дина приходят в выводу: «…монгольская армия к 1235 г. насчитывала 135 тысяч воинов.»[114]
Далее: «Исходя из […] приоритетов завоевательной политики монголов в 1230-х гг., можно попытаться определить тот количественный диапазон, в котором находилась численность войска хана Батыя. Если на главном, дальневосточном, театре военных действий (Китай, Корея, Тибет и резервы в Центральной Монголии) находилось 50-60 тысяч монгольских воинов, а на среднеазиатском – 20-30 тысяч, то армия Батыя могла насчитывать порядка 35-45 тысяч собственно монгольских воинов. Вероятно, следует ориентироваться на нижний предел этой цифры, так как у нас нет оснований для предположения о полной мобилизации всех мужских ресурсов Монголии.»[115]
После этого авторы пытаются определить численность монгольских союзников: «…к вопросу о пополнении войска хана Батыя за счёт покорённых народов следует подходить с большой осторожностью. В источниках нет упоминаний о том, что в походах 1236-1242 гг. принимали участие вспомогательные контингенты из Северного Китая или Средней Азии. К тому же их, в отличие от самих монголов-кочевников, в тогдашних условиях было практически невозможно перебросить за тысячи километров в Восточную Европу. Представляется, что армия Батыя могла пополняться в основном за счёт местного населения в Восточной Европе и в Улусе Джучи – наследственном владении хана Батыя. При этом следует учитывать то обстоятельство, что к началу похода в 1236 г. народы Восточной Европы, населявшие пространство от реки Яик (Урал) до границ русских земель, -- половцы, аланы, булгары, мордва и другие – ещё не были покорены монголами. […] В этих условиях представляется маловероятным, чтобы монголам удалось мобилизовать в свою армию значительное число представителей только что покорённых народов Восточной Европы. Что же касается Южной Сибири и территории современного Казахстана, входивших в состав улуса хана Батыя к началу похода, то сведения об этом регионе и населявших его народах чрезвычайно скудны.»[116]
И наконец, вывод: «…общую численность армии Батыя можно оценить в диапазоне от 60 до 100 тысяч воинов.»[117]
С моей точки зрения – слишком большой разброс цифр.
Шестой метод. «Согласно «Сокровенному сказанию», в западный поход по указу Великого хана Угедея обязаны отправиться старшие сыновья как от великих князей, тёмников, тысячников, сотников и десятников, так и от людей всех других сословий. Значит, от каждого десятка на запад должен отправиться один воин, «старший сын» десятника, от сотни – десять, плюс 1, от тысячи (10 х 10) + 10 + 1 = 111 человек. Таких «тысяч» по тому же «Сказанию» Чингисханом ещё 26 лет назад было определено в количестве 95. Получаем: 95 х 111 = 10545 воинов. Но так как некоторые «тысячи» укомплектованы были не полностью, условно принимаем, что западный контингент войска должен состоять из 10 тысяч воинов. К ним следует добавить 4 тысячи воинов, полученные Джучи-ханом по наследству от отца Чингисхана. Итого, 14 тысяч монгольских воинов должны отравиться на Запад.»[118]
«Второй вариант. Если исходить из рекомендаций В. В. Каргалова (по данным Рашид-ад-Дина численность армии Чингисхана составляла 129 тыс. воинов), то число войск, командированных на Запад, будет составлять: (129 х 111) = 14 тысяч + 4 (от Джучи) = 18 тысяч.
Третий вариант. Если исходить из данных первого монгольского историка Сананг-Сетчена (1662 год), численность всех монголов Чингисхана составляла 400 тысяч душ. В армию призывается 10-15 % от общего числа населения. Значит, армия Чингисхана насчитывала 45 тыс. человек. По данным французского исследователя Рене Груссе, когда Чингисхан пошёл на Запад для покорения Хорезмшаха (1219 год), он оставил Мухали для ведения боевых операций в Китае половину своей монгольской армии – 23 тысячи воинов.
По данному варианту число воинов мобилизованных на Запад (1235 год) будет составлять: 46 х 111 = 5 тыс. человек. Итого: 5 тыс. + 4 (от Джучи) = 9 тыс. воинов.
Итак, мы имеем три версии количества войск, направляемых на Запад (1235 год): а) 14 тысяч; б) 18 тысяч; в) 9 тысяч. Принимаем (условно) первый вариант – 14 тысяч.»[119]
«Кроме того, согласно монгольской традиции, в боевых действиях принимали участие и привлечённые войска из числа ранее покорённых народов Поволжья и некоторые русские дружины во главе с опальными русскими князьями, которые хорошо ориентировались на своей земле. Таковых было 2-3 тысячи.
…В итоге получаем: 14 + (2-3) = 16-17 тысяч войска.»[120]
Итак, по мнению автора, общая численность монгольской армии не превышала 20 тыс. человек. То есть, А.Г. Оловинцов хочет чтобы читатель поверил в то, что с таким количеством воинов Бату сумел разгромить и покорить: половцев, Волжскую Булгарию, Русь, Польшу и Венгрию?! Абсурд !
Автор седьмого метода подсчитывает сколько коней и воинов могло быть в монгольской армии, исходя из скорости её передвижения по территории Руси: «Каждый монгольский воин имел не менее 2 коней; источники говорят о 3-4 конях на каждого воина. В государстве Цзинь, многие черты которого были скопированы Чингисханом, воину полагалось 2 коня, сотнику – 5, тысячнику – 6. 140-тысячная орда имела бы не менее 300 тыс. коней.
В русской армии в начале ХХ в. суточная дача лошади состояла из 4 кг овса, 4 кг сена и 1,6 кг соломы. Поскольку монгольские кони не ели овса (у кочевников его просто не было), следует считать по так называемому травяному довольствию – 15 фунтов (6 кг) сена в день на лошадь, или 1800 т сена для всей монгольской армии. Если принять по 2 головы скота на крестьянский двор, то это годовой запас 611 дворов, или почти 200 деревень! А если учесть, что в январе, когда монголы двигались по Владимирской Руси, половина фуражного запаса уже была съедена собственным скотом, принять во внимание партизанскую войну (отражением её являются легенды о Евпатии Коловрате и Меркурии Смоленском) и монгольские грабежи, портившие большую часть фуража, то не будет преувеличением считать однодневный фуражный район орды в 1500 дворов.
По данным археологов, в XIII в. 1 двор обрабатывал 8 га земли в год, то есть 1500 дворов – 120 кв. км пашни; обрабатываемая земля не могла составлять более 10% всей поверхности, следовательно, монгольская орда должна была каждый день продвигаться на 40 км, высылая на 15 км в обе стороны от маршрута отряды фуражиров. Но скорость движения орды по русским землям известна – ещё М.И. Иванин исчислил её в 15 км в сутки. Таким образом, цифра Каргалова – 140-тысячная орда с 300 тыс. лошадей – нереальна. Нетрудно подсчитать, что со скоростью 15 км в сутки по Руси могло двигаться войско, имевшее около 110 тысяч коней.
Войско Батыя (по нашим подсчётам, 55-65 тыс. человек) имело по меньшей мере 110 тыс. коней.»[121]
Определённая логика в рассуждениях автора присутствует, но смущает то, что скорость движения орды он взял из книги М.И. Иванина, изданной более 130 лет назад. Вот, например, более свежая информация по этому поводу: «… в ходе китайской кампании 1216-17 гг. среднесуточный переход монгольской армии составлял всего 20 км.»[122] Теперь, заменив в вычислениях автора 15 км на 20 км, получим более 140 тыс. лошадей и, соответственно, более 70 тыс. всадников.
Кроме того, при дисциплине, царившей в армии Бату, и речи не могло идти о «грабежах, портивших большую часть фуража» и, следовательно, однодневный фуражный район орды составлял не 1500 дворов, а значительно меньше.
Восьмой метод: «Русь времён Батыева нашествия – страна аграрная. И не просто аграрная, а кормящаяся за счёт трёхпольного земледелия с обработкой земли сохой и навозным удобрением.
Это значит, что на каждый крестьянский двор, чтоб семья с голоду не умерла, приходилась минимум одна лошадь и две головы крупного рогатого скота. Минимум! По-хорошему – больше. В какой-то мере для молока и мяса, но в первую очередь – для пахоты и навоза.
И это значит, что на каждую голову скота на зиму заготавливались корма – в течение всего лета и большей частью на заливных лугах, урожайность которых на порядки выше, чем урожайность лесной растительности.
Это значит, что к октябрю в деревеньке на тридцать дворов сена, соломы, овса и прочего корма, заготовленного на зиму для коров, лошадей, свиней и прочей твари по мелочи было столько, что хватило бы на суточный прокорм 20 тысяч монгольских лошадей (запас на более чем 100 голов скота в расчёте на более 200 дней стойлового периода).
Это – ровно один тумен (с учётом заводных и обозных лошадей).
…Иными словами – на прокорм одного тумена нужна была одна русская деревня из тридцати дворов в день.
Судя по археологическим раскопкам – это как раз самый типичный русский населённый пункт того периода. Хотя немало было и сёл побольше.
Поход длился порядка 150 дней. Чтобы прокормиться в этом походе, 12 туменам требовалось разорить не более 2 тысяч деревень с населением 100-150 человек в каждой. Иначе говоря – оставить 200-300 тысяч человек без сена, без зерна и без мяса.
Были такие ресурсы на Руси 13-го века?
А как же! По минимальной оценке численность населения Руси в то время – около 5 миллионов человек. По максимальной – более 10. Абсолютное большинство – крестьяне.»[123]
Два замечания:
во-первых, вызывает сомнение утверждение автора о том, что «деревня из тридцати дворов» -- «самый типичный русский населённый пункт того времени»;
во-вторых, говоря о численности населения, автор имеет в виду население всей Руси, забывая о том, что монголы в 1237-38 гг. осуществили нашествие только на Северо-Восточную Русь.
Итак, получается, что общая численность монгольской армии составляла, по разным методам подсчёта, от 55 до 150 тыс. человек. Скорее всего, истина, как это часто бывает, находится где-то посередине. Найдя среднее арифметическое из этих цифр – получим ок. 100 тыс. человек.
Однако, часть монгольской армии, не менее двух туменов, составляла южный корпус прикрытия и в нашествии на Северо-Восточную Русь участия не принимала. Таким образом, общая численность армии вторжения составляла ок. 80 тыс. человек.
[1] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 160
[2] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 43
[3] Там же. С. 45
[4] Букв. «толпа», согнанные насильно на рабские работы, в пользу армии завоевателей, люди. – Прим. Р.П. Храпачевского.
[5] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С.168
[6] Там же. С. 170
[7] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 68
[8] Там же. С. 70
[9] Там же. С. 71
[10] Там же. С. 72
[11] Елисеев М.Б. Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей». М.. 2013. С. 32
[12] Богданов А.П. Александр Невский. Друг Орды и враг Запада. М., 2014. С. 124
[13] Карпов А.Ю. Батый. М., 2011. С. 33
[14] Францисканец Плано Карпини, будучи послом папы римского, посетил в 1246 г. Монгольскую империю, написав по результатам своей поездки книгу «История монгалов».
[15] Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 49
[16] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 139
[17] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 80
[18] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 197
[19] Худяков Ю.С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. Новосибирск, 1991. С. 161
[20] Там же. С. 162
[21] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 198
[22] Там же. С. 199
[23] Там же. С. 200
[24] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 81
[25] Там же. С. 83
[26] Там же. С. 84
[27] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 257
[28] Там же. С. 258
[29] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 89
[30] Там же. С. 151
[31] Там же. С. 152
[32] Там же. С. 154
[33] Там же. С. 141
[34] Там же. С. 143
[35] Там же. С. 144
[36] Там же. С. 145
[37] Там же. С. 147
[38] Там же. С. 148
[39] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 268
[40] Там же. С. 269
[41] Пайцза – особая пластинка, выдававшаяся лицам отправляемым с каким-либо поручением, и служившая им удостоверением и пропуском. Выполнялась из золота, серебра, меди и дерева, с надписями и без них. Владельцы пайцзы пользовались особыми правами и льготами.
[42] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 86
[43] Ям – почтовая станция, на которой меняли лошадей.
[44] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 88
[45] Там же. С. 91
[46] Там же. С. 92
[47] Там же. С. 154
[48] Там же. С. 155
[49] Там же. С. 158
[50] Рефлексивный лук – дуга, которого при отсутствии тетивы имеет обратный изгиб.
[51] Горелик М.В. Армии монголо-татар X – XIV веков. М., 2002. С. 18
[52] Кибить – основа сложного лука.
[53] Соловьёв А.И. Монголы. На сайте: www.history.novosibdom.ru
[54] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 187
[55] Панченко Г.К. Луки и арбалеты в бою. М., 2010. С. 145
[56] Нефёдов С.А. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. М., 2008. С. 487
[57] Крадин Н., Скрынникова Т. Империя Чингис-хана. На сайте: www.gumer.info
[58] Панченко Г.К. Луки и арбалеты в бою. М., 2010. С. 19
[59] Горелик М.В. Оружие древнего Востока. М., 1993. С. 77
[60] О стратегии и тактике русских и монголов в 1237-1241 гг. На сайте: www.gerodot.ru
[61] Фома Сплитский История архиепископов Салоны и Сплита. На сайте: www.drevlit.ru
[62] Ламеллярный доспех – железные пластины прямоугольной формы соединялись с помощью кожаных ремешков, пропущенных через отверстия в них, при этом пластины располагали впритык друг к другу или с частичным наложением друг на друга по типу чешуек, часто эти способы соединения сочетались в одном панцире.
[63] Ламинарный доспех – из отдельных горизонтально расположенных сплошных полос толстой кожи или железа.
[64] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 212
[65] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 95
[66] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 212
[67] Камнемёт кругового действия на вертикальном опорном столбе. – Прим. Р.П. Храпачевского
[68] Камнемёт с метательным рычагом. – Прим. Р.П. Храпачевского
[69] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 222
[70] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 105
[71] Там же. С. 106
[72] Там же. С. 108
[73] Там же. С. 111
[74] Там же. С. 118
[75] Там же. С. 123
[76] Там же. С. 125
[77] Там же. С. 126
[78] Там же. С. 123
[79] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 241
[80] Уваров Д. Требуше, или гравитационные метательные машины. На сайте: www.xlegio.ru
[81] Там же.
[82] Вортман В., Вортман Д. Взятие Киева монголами. На сайте: www.xlegio.ru
[83] Уваров Д. Требуше, или гравитационные метательные машины. На сайте: www.xlegio.ru
[84] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 241
[85] Уваров Д. Средневековые метательные машины западной Евразии. На сайте: www.xlegio.ru
[86] Там же.
[87] Каргалов В.В. Русь и кочевники. М., 2004. С. 96
[88] Там же. С. 97
[89] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 178
[90] Жарко С.Б., Мартынюк А.В. История восточных славян. Монгольское нашествие. На сайте: www.webcache.googleusercontent.com
[91] Середина 1230-х годов.
[92] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М.. 2011. С. 51
[93] Доманин А.А. Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники. М., 2005. С. 234
[94] Фазль-Аллах ибн Абу-ль-Хайр Хамадани Рашид ад-Дин (1277-1318). С 1298 по 1317 гг. был везиром Ирана при ханах Аргуне, Газане, Олджейтю. В 1311 г. под его руководством было закончено написание «Джамми ат-таварих» (Сборник летописей) – свод данных из разнообразных и разновременных летописей и официальных документов из ханского архива. При этом все эти документы сводились коллективом сводчиков, а результат этой работы редактировал Рашид ад-Дин и его помощники.
[95] Кощеев В.Б. Ещё раз о численности монгольского войска в 1237 году. На сайте: www.krotov.info
[96] Боорчи-нойон – предводитель правого крыла войска Тулуя.
[97] Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. На сайте: www.drevlit.ru
[98] Кощеев В.Б. Ещё раз о численности монгольского войска в 1237 году. На сайте: www.krotov.info
[99] Там же
[100] Там же
[101] Храпачевский Р.П. К вопросу о первоначальной численности монголов в улусе Джучи. На сайте: www.rutenica.narod.ru
[102] Кощеев В.Б. Ещё раз о численности монгольского войска в 1237 году. На сайте: www.krotov.info
[103] Каргалов В.В. Русь и кочевники. М., 2004. С. 97
[104] Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М., 2004. С. 177
[105] Чернышевский Д.В. «Приидоша бесчислены, яко прузи». На сайте: www.xlegio.ru
[106] Храпачевский Р.П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011. С. 50
[107] Там же. С. 198
[108] Там же. С. 199
[109] Там же. С. 200
[110] Сокровенное сказание (Тайная история) монголов, или Юань-чао би-ши (Секретная история династии Юань) – монгольский текст, транслитерированный китайскими иероглифами, т.е. сопровождающийся междустрочным переводом, а так же пересказами каждого абзаца. Состоит из двух частей: первая – родословная и история жизни Чингис-хана (п. 1-268), написанная, предположительно, в 1228 г.; вторая – история жизни Угедэя-хана (п. 269-282), написанная, вероятно, в 1240 г. Текст содержит предания, рассказы очевидцев, отрывки из летописей. Он написан на старомонгольском языке с использованием редких терминов, содержит фантастические элементы, гиперболы, метафоры и хронологические ошибки.
[111] Сабитов Ж. О численности монгольской армии в Западном походе. На сайте: www.proza.ru
[112] Там же.
[113] Там же.
[114] Жарко С.Б., Мартынюк А.В. История восточных славян. Монгольское нашествие. На сайте: www.webcache.googleusercontent.com
[115] Там же.
[116] Там же.
[117] Там же.
[118] Оловинцов А.Г. Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана. М., 2015. С. 327
[119] Там же. С. 328
[120] Там же. С. 329
[121] Чернышевский Д.В. «Приидоша бесчислены, яко прузи». На сайте: www.xlegio.ru
[122] «Новый Солдат» № 50. Монгольский воин 1200-1350. С. 25
[123] Антонов А. как хан Батый кормил свои тумены. На сайте: www.xronograf.com
