ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » Страница 4
  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 23-10-2014 12:22 |
  • Просмотров: 5110

Процессы формирования единого Древнерусского государства и вхождения в его состав различных восточнославянских этнополитических объединений продолжают оставаться в центре внимания исследователей. Одним из наиболее спорных и слабо изученных аспектов этих процессов является вопрос об этапах и характере освоения Русью территории племенного союза радимичей.

Авторы уже неоднократно обращались к «радимичской» тематике[1], но появле­ние ряда новых публикаций и в то же время новых фактов (добытых, в том числе и в ходе работ авторов) понуждает снова обратится к проблемам, которые каза­лись нам уже решенными. Вполне допуская, что работы, вышедшие в 1990-е годы в труднодоступных провинциальных и «зарубежных» изданиях, остались незаме­ченными новейшими исследователями, мы считаем возможным вновь вернуться к рассмотрению ряда сюжетов, касающихся освоения Русью территории радимичей. Это прежде всего связанные между собой сюжеты о восточной границе радимичей на Десне и месте локализации летописной битвы на р. Пищане.

В 2004 г. издательство Гомельского университета опубликовало диссертацию

  1. В. Богомольникова (1941-1992), защищенную им в 1989 г. в Институте археоло­гии АН СССР[2]. И хотя с момента защиты диссертации прошло более 15 лет, многие ее положения по-прежнему остаются весьма актуальными. В работе проведен анализ историографии археологических исследований в земле радимичей по состоянию на конец 1980-х годов, дана сводка погребальных памятников Посожья и, что для нас особенно важно, определена граница расселения радимичей. Однако здесь следует отметить, что, существенно уточнив западную границу радимичей, исследователь весьма пунктирно наметил восточные рубежи их расселения[3]. Тем не менее на кар­те восточные границы радимичей проведены в основном по левобережным притокам Ипути[4]. Правда, сюда же включены несколько памятников правобережья Судости, однако ни на одном из них нет находок радимичских этноопределяющих украше­ний. В свою сводку В. В. Богомольников включил и курганы в Левенке и Мериновке неподалеку от летописного Стародуба, который назван им городом на окраине зем­ли радимичей[5]. Привлечение этих материалов к характеристике радимичей, на наш взгляд, ничем не обосновано.Стародубское ополье уже в первой четверти Хв. осва­ивается руссами и входит в состав «Русской земли» в узком смысле, а курганы Ле- венки являются кладбищем дружинного лагеря[6]. Впрочем, для настоящей работы этот сюжет является скорее отступлением от заявленной темы.

Не давая подробной характеристики восточной границы расселения радимичей (в отличие от весьма детально обозначенной западной границы), В. В. Богомоль­ников указывает лишь два пункта на Десне, которые он считает безусловно ради- мичскими — Пеклино и Кветунь. Отнесение к радимичским памятникам курганов в Пеклино никаких возражений не вызывает[7]. Более того, новейшие исследования позволили расширить границы участка, на котором фиксируется выход радими­чей на Десну. В одном из погребений с кремацией курганного могильника Ворча, расположенного в середине лесного «коридора», разделяющего Брянское ополье и Рославльское предполесье, была найдена подвеска с изображением головы быка. По­добные украшения традиционно относятся к радимичским древностям[8].

Вопрос же о радимичской принадлежности Кветуни представляется гораз­до более сложным. Материалы Кветунского могильника широко привлекаются В. В. Богомольниковым для характеристики радимичских древностей. Основани­ем для этого послужило мнение исследовавшего Кветунь в течение ряда лет В. А. Падина о том, что «ряд захоронений имеет близость к радимичам»[9]. Одна­ко следует отметить, что публикация В. В. Богомольникова сопровождается весьма корректным редакторским комментарием О. А. Макушникова, в котором подчерки­вается спорность утверждений о радимичской принадлежности Кветуни[10]. Да и сам автор раскопок в Кветуни В. А. Падин в своей последней монографии, изданной по­смертно, уже не настаивал на высказанной ранее точке зрения, подчеркнув, что «на­селение состояло, конечно, из люда разноплеменного»[11]. Вопрос о древностях Квету­ни достаточно широко дискутировался на Брянской историко-краеведческой конфе­ренции 1988 г. В ходе этой дискуссии выделилось несколько точек зрения на роль и этническую принадлежность этого интересного памятника: В. В. Богомольников од­нозначно рассматривал Кветунь как племенной град радимичей[12], А. П. Моця — как опорный пункт — крепость на пограничье «Русской земли» уже с середины X в.[13] О.В. Сухобоков и С. П. Юренко включали Кветунь в границы племенного союза се­верян[14]. По мнению одного из авторов настоящей статьи, Кветунь первоначально возникает как северянскии межплеменной центр или даже центр северянского кня- жества[15], который на рубеже X-XI вв. становится одним из центров «государствен­ного освоения» Русью северянских земель[16]. Древности Кветуни были рассмотрены нами и в специальной работе[17], однако дальнейшая этническая и социальная атри­буция этого уникального памятника несомненно требует отдельного рассмотрения.

На наш взгляд, ключевую роль в решении вопроса о радимичах на Десне мо­гут сыграть исследования Брянского ополья, до сих пор являющегося «белым пят­ном» на этнокультурной карте Среднего Подесенья. Непосредственно на северной границе ополья радимичские древности фиксируются в лесном «коридоре» у Пе- клино и Борчи (см. выше). В самом ополье исследовались курганы одной из групп около летописного Вщижа, однако материалы этих исследований не сохранились. Лишь в отчете Б. А. Рыбакова есть упоминание об их принадлежности «племени ра­димичей»[18]. Из Вщижа же происходит семилучевое височное кольцо неизвестного типа, которое, судя по ссылкам на него в литературе, хранится в Государствен­ном историческом музее (ГИМ). Однако попытка его идентификации положитель­ных результатов не дала: под упомянутым в публикациях инвентарным номером в ГИМе хранится коллекция из раскопок Б. А. Рыбакова городища «Благовещенская Гора», расположенного напротив Вщижского детинца. Среди этих материалов упо­мянутого кольца нет[19]. В центрально-северной части ополья, в верхней части слоя селища-9 в с. Хотылево в 1996 г. обнаружено грунтовое захоронение девочки-под­ростка с западной ориентировкой, общерусскими перстнеобразными биллоновыми височными кольцами и несколькими десятками цилиндрических и биконических зо­лотостеклянных бусин в ожерелье на шее[20]. В центрально-восточной части ополья, в окрестностях самого Брянска, у д. Антоновка, один курган был раскопан в 1984 г. Г. П. Поляковым. В нем находилось мужское погребение в широкой могильной яме типа «камеры» с остатками топора у колена[21]. В группе остался лишь один курган, который пока решено сохранить для будущих раскопок как уникальный, а исследо­ванный освещает социальную, а не этническую картину. Здесь же, в центральной части ополья, авторами в 2005 г. исследован один курган в группе у с. Елисеевичи, содержавший мужское трупоположение на зольно-угольной подсыпке с кольцевым ровиком под ней. Некоторые черты погребального обряда обнаруживают сходство с радимичскими, однако этот интересный (и крупнейший из сохранившихся в Брян­ском ополье) памятник требует дальнейших исследований.

На южной окраине ополья давно и широко известна курганная группа у с. Палужье, исследованная еще И. И. Ляпушкиным. Сам автор раскопок указывал на сходство погребального обряда и керамики из погребений с роменско-боршевски- ми материалами[22]. Е. А. Шинаков отнес курганный могильник в Палужье к волын- цевским древностям[23], однако его мнение недавно было поставлено под сомнение[24]. Не ставя здесь целью разбор точек зрения на этническую принадлежность волын- цевских древностей, отметим, что ни один из специалистов по древнерусской про­блематике не связывает их с радимичами. В связи с этим абсолютным диссонансом звучит недавнее утверждение о радимичской принадлежности данной группы.

Это утверждение высказано А. А. Фетисовым и А. С. Щавелевым в статье, по­священной анализу политических взаимоотношений Руси и радимичей[25]. Вопро­сам складывания территории «Русской земли» посвящен и ряд других работ А. А. Фетисова, ключевым моментом которых является определение этой терри­тории на основе анализа дружинных курганов[26]. А. А. Фетисов справедливо отме­чает приоритет В. Я. Петрухина в постановке вопроса о связи камерных погребе­ний X — рубежа X-XI вв. с территорией «Русской земли», очерченной еще в работе А. Н. Насонова, ссылаясь при этом на работы В. Я. Петрухина 1995 г. Однако счи­таем нужным заметить, что впервые эта мысль была высказана Петрухиным на семь — восемь лет раньше, еще в 1987 г.[27] В других же моментах определение гра­ниц «Русской земли» на основе материалов дружинных погребений представляется нам вполне приемлемым. Один из авторов настоящей работы еще ранее разделял эту точку зрения в отношении конкретного (северного) участка границ «Русской земли» и предложил для ее определения археологические критерии (в том числе «камерные захоронения»)[28]. Впрочем, следует все же отметить, что А. А. Фетисов учел далеко не все погребения с оружием в том же Стародубском ополье, оставив без внимания погребение с боевым топором в курганной группе у с. Белоусово из

ЯП

наших раскопок .

Еще больше замечаний вызывают те разделы статьи А. А. Фетисова и А. С.Щавелева, в которых авторы используют радимичские материалы. Несомнен­но, одним из ключевых моментов русско-радимичских отношений Хв. является бит­ва на р.Песчане (Пищане) 984 г., после которой радимичи уже не упоминаются в летописях в качестве самостоятельной этнополитической общности. Хрестоматий­ное сообщение Повести временных лет об этом событии звучит так: «В лето 6492. Иде Володимеръ на радимиче. И бе у него воевода Вълчий Хвостъ, и посъла предъ собою Володимиръ Вълчия Хвоста, и сърете радимичи на реце Пищане, и победи радимиче Волъчий Хвост»[29].

Существует по меньшей мере три — четыре варианта локализации битвы на Пи­щане (другой вариант написания — Песчане), однако Фетисову и Щавелеву известны лишь два из них.

Первый вариант — традиционный, связывающий эту битву с малым правым притоком Сожа в 6 верстах от древнерусского города Прупоя, современного г. Славгорода Могилевской области. Этот вариант впервые был предложен еще в начале позапрошлого века и поддержан большинством ведущих российских истори­ков XIXв.[30], в результате чего стал хрестоматийным.

Второй, известный А. А. Фетисову и А. С. Щавелеву вариант локализации битвы был предложен В. В. Крашенинниковым. Справедливо полагая, что радимичи вряд ли допустили бы проход вражеского войска по своей территории практически до ее северо-западной окраины, В. В. Крашенинников связывает битву с р. Пищань, впа­дающей в Десну южнее Выгонич (Брянская область). Автор считает, что «именно в этом районе проходила восточная граница радимичской территории» и что исход­ным пунктом для похода киевского войска мог быть Трубчевск[31].

Мы уже рассматривали гипотезу В. В. Крашенинникова в ряде работ. При этом было указано еще одно возможное направление удара по радимичам — со стороны Смоленска[32]. В этом случае у русов не было необходимости идти сквозь радимич- скую территорию, поскольку традиционно локализуемое место битвы под Славго- родом находится практически у границы земли радимичей.

А. А. Фетисов и А. С. Щавелев приняли точку зрения В. В. Крашенинникова. Как н последний, они считают базой для похода киевского войска Кветунь (Трубчевск), а в качестве аргумента в подкрепление своей версии привлекают курганный мо­гильник Палужье, по их мнению «отнесенный В. В. Седовым к радимичам»[33]. Од­нако в указанной работе Палужье на карте обозначено всего лишь как могильник с трупосожжением[34], без какого-либо отнесения его к радимичам. Как показано вы­ше, каких-либо оснований для включения данного памятника в число радимичских нет.

А. А. Фетисову и А. С. Щавелеву, видимо, осталась неизвестной еще одна локали­зация битвы на р. Пищане, предложенная О. А. Макушниковым[35]. Белорусский ис­следователь выдвигает против традиционной локализации практически те же аргу­менты, что и В. В. Крашенинников — труднообъяснимость того обстоятельства, по­чему битва произошла в глубине земли радимичей. Как и последний, он вполне справедливо полагает, что более логичным было бы помещение места битвы у границ радимичской территории. Таким местом О. А. Макушников считает р. Песошеньку в 30 км на юг — юго-восток от Гомеля, на древнем сухопутном пути из Чернигова «в радимичи». Предложенная им аргументация представляется достаточно убеди­тельной. И хотя его реконструкция пути «в радимичи» вызвала некоторые возра­жения, находка на этом пути предметов древнерусского вооружения — меча и трех наконечников копий[36] — как будто говорит в пользу предложенной им локализации места летописной битвы.

Обращает на себя внимание и определенная слабость аргументации традицион­ной точки зрения на локализацию р. Песчаны, опирающаяся, по сути, только на созвучие летописного и позднейшего наименования водных объектов. Это позволя­ет отождествить Песчану Повести временных лет с любой речкой бассейна Сожа, имеющей подобное название.

Подобное допущение позволяет и нам высказать гипотезу о месте летописной битвы (впрочем, мы нисколько не настаиваем на ее истинности) (см. рис.). Как уже отмечалось, территория граничащего с землей радимичей Стародубского опо­лья осваивается русами уже в первой четверти X в. На границе ополья с Унечским выступом Белорусского полесья у с. Рюхово расположен комплекс древнерусских памятников: селище конца Х-ХПвв. и уничтоженное при строительстве дороги го­родище, а также курганный могильник[37]. В ходе разведки 1991 г., во время которой и было открыто селище, нами зафиксировано местное название городища—«Рю­риково городище» — и связанная с ним топонимическая легенда. Согласно ей, про­живавший на городище некий Рюрик охранял дорогу на Стародуб и вообще Русь от набегов некоего Хала, чьи владения начинались сразу же за рекой Жечей к за­паду и северо-западу от Рюхово. Западнее Стародубского ополья, в юго-восточной части земель радимичей, топоним Халевичи встречается неоднократно. Сама же русско-радимичская граница здесь проходит прямо по реке Жеча[38]. Примерно в 10 км к северо-западу, уже на территории радимичей, есть деревня Песчанка. Таким образом, вполне вероятно нанесение удара по радимичам со стороны Стародуба, с территории «Русской земли». К сожалению, утверждению этой гипотезы мешает то обстоятельство, что топоним Песчанка возник после 1728 г. ...

Для маркировки восточной и северо-восточной границы радимичей и опреде­ления степени распространенности их этнокультурных черт на северо-восток, как выясняется, очень важно повторное (если не сказать очередное) и более четкое опре­деление этнической принадлежности так называемых височных колец «деснинского типа» и лучевых колец.

Последние в некоторых работах все еще выступают как индикатор связей Под­московья с «Посожьем и Верхней Десной, т. е. с исконными радимичскими земля­ми»[39]. Рассмотрим аргументы автора данного утверждения. Кроме колец «деснин- ского типа» он упоминает «украшение-гибрид с чертами, переходными от радимич- ских семилучевых к вятичским семилопастным височным кольцам», действительно схожее с несколькими (а не только с одним (Поречье —2)) ранее здесь найденными. Но дело в том, что именно этот тип колец к радимичам никакого отношения иметь не может, и, как об этом неоднократно писали ранее, ни разу на «исконных ради- мичских землях» найден не был[40]. Этому вопросу, уже не на уровне генетически- эволюционного анализа, а на уровне более простых аргументов, была посвящена статья одного из авторов более чем 10-летней давности, написанная также по поле­мическим соображениям[41]. Однако в связи с тем, что вышла она в Могилеве (хотя первая статья на эту тему опубликована в журнале «Советская археология» и по­лучила достаточно высокую оценку[42]), а также, главным образом, в связи с появле­нием нового материала (в том числе и опубликованного А. В. Алексеевым) вернемся снова к этому вопросу.

В свое время была высказана идея о самостоятельном (параллельном с радимич- ско-вятичской линией развития) возникновении височных колец от колец с тремя шариками на концах «Зарайского» (Железницкого) клада (и, добавим, городища Титчиха из раскопок Москаленко).

Традиционно именно они считались единственными генетическими предшествен­никами вятичских семилопастных колец, пока Н. Г. Недошивина не обратила внима­ние на особую группу семилучевых с шариками на верхних зубчиках, послуживших еще одним прототипом вятичских. Чуть позже Г. Ф. Соловьева достаточно обосно­ванно (для данных того времени) постулировала радимичскую принадлежность ко­лец с лилиевидными (каплевидными) отростками так называемого «деспинского ти­па» или «типа Сельцо» (на Западной Двине)[43].

На современном этапе изучения, когда математически доказана и картографи­чески проверена принципиальная невозможность принадлежности одной из позд­них (о ранних, с зернью, речь не идет вообще) групп лучевых колец (группа V по номенклатуре Е. А. Шинакова) радимичам, вятичские семилопастные получают два генетически (для конца IX —начала X в.) близких, но этнически (для XI в.) разнородных прототипа — «радимичский» и «северянский». В свое время в связи с выходом статьи В. В. Богомольнпкова[44], где сходство радимичских и «северянских» колец объяснялось не генетическим родством, а случайными контактами, и по сути вновь отрицалась северянская принадлежность колец группы IV и V, один из ав­торов вновь повторил и дополнил свою аргументацию, подтверждавшуюся новыми находками, но уже не на математическом, а более «простом» историко-этнокультур­ном и картографическом уровне[45].

Распространение этноопределяющих типов лучевых височных колец в Восточной Европе (по Е. А. Шинакову, 1980, 1994, с современными дополнениями).

 Распространение этноопределяющих типов лучевых височных колец в Восточной Европе (по Е. А. Шинакову, 1980, 1994, с современными дополнениями).

I —кольца ранних групп (I, II) (IX —сер. X в.(роменско-боршевские); II — кольца групп IV и V поздне- и построменские («северянские» и «ранневятичские»); III — кольца группы III (ради- мичские) за пределами радимичской территории; IV — кольца переходных между группами II и III типов; V — кольцо гибридного между группами III и V варианта; VI — кольцо смешанного меж­ду группой III и вятичскими семилопастными варианта; VII — вятичские семилопастные ранних типов на пограничье с радимичами, кривичами и северянами; VIII — кольца «деснинского типа» за пределами радимичской территории; IX — земля радимичей (по Б. А. Рыбакову, с некоторыми уточнениями); X — земля северян (по В. В. Седову, 1982 г.); XI — земля вятичей (по В. В. Седову, 1982 г.).

1 — Олинькалнс, 2 —Изборск, 3 — Новгород Великий, 4 —Сельцо, 5 —Глинники, 6 —Пекуно- во, 7 — Усолье (Купанский могильник), 8 — Кубаево, 9 — Звенигород (Саввинская группа), 10 — Шейка-Ш, 11 — Деснинское селище, 12 — Тушино, 13 —Гнездово, 14 — Добрышина, 15 — Супруты, 16 — Железницы, 17 — Борки, 18 — Старая Рязань, 19 —Моршанск, 20 — Кркжовско-Кужновский могильник, 21 — Хотомель, 22 — Гомель, 23 — Влазовичи, 24 — Кузьмичи, 25 — Ляличи, 26 — Шуи, 27 — Вщиж, 28 — Слободка, 29 —Кветунь, 30 — Пушкари, 31 — Воронеж, 32 — Нежиловичи, 33 — Лепляво, 34 — Жовнино, 35 — Новотроицкое, 36 — Полтава, 37 — Горналь, 38 — Ницаха, 39 — Гочево, 40 — Воробьевка, 41 — Титчиха, 42 — Хотяжи, 43 — Переверзево, 44 — Батагово.

Оба они, в свою очередь, восходят к разным образцам колец Хв. Радимичские — к кольцу из Гомеля (раскопки О. А. Макушникова), а то, в итоге, — к кольцу из Хото- меля и некоторым кольцам из Титчихи и Железницкого клада (т. е. не с территории роменской культуры). В связи с этим можно, основываясь на новых данных, под­твердить факт присутствия переселенной северянской аристократии на северных и восточных (с финно-уграми) границах вятичей и о начале формирования именно здесь этноопределяющих семилопастных вятичских колец. Что касается колец «дес- нинского типа», то (см. рис.), количество их находок за радимичскими пределами снова возрастает (в сравнении со временем написания статьи Т. В. Равдиной), что неизбежно снова ставит вопрос об их этнокультурной принадлежности.

Надеемся, что эта небольшая заметка поспособствует развитию нового витка ин­тереса к радимичским древностям.

В. Н. Гурьянов, Е. А. Шинаков (Брянск, Россия)

Из сборника «ROSSICA ANTIQUA: Исследования и материалы», СПб., 2006



'Шинаков Е.А., Гурьянов В. Н. 1) Русско-радимичское пограничье середины X — сере­дины XII вв.: природно-географический аспект // Пстарычна-археалапчны зборшк. MiHCK, 1994. №3. С. 248-273; 2) О роли природно-географического фактора в освоении радимичами территорий полесий // Песоченский историко-археологический сборник. Вып. 2, ч. 2: Археология. Киров, 1995.

VII 56-64; Ш и н ак о в Е. А., Гурьянов В.Н., Миненко В. В. Радимичи и вятичи на Десне// Пстарычна-археалаичны сборшк. Мшск, 1998. №13. С. 142-149.

[2]Б о г о м о л ь ни ко в В. В. Радимичи (по материалам курганов X—ХПвв.). Гомель, 2004.

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №05-01-01 339 а

© В. Н. Гурьянов, Е. А. Шинаков, 2006

[3]Там же. С. 102-104.

[4]Там же. С. 202. Рис. 1.

[5]Там же. С. 46.

[6]Подробную аргументацию см. в одной из наших обобщающих публикаций по этому вопросу: Гурьянов В.Н., Шинаков Е. А. Стародубское ополье в IX-XII вв. // Археолопя. 1998. №2. С. 121-130.

[7]Шинаков Е. А. Курганная группа у с. Пеклино // Вопросы археологии и истории Верхнего Поочья. Тезисы докладов 5-й историко-археологической конференции. Калуга, 1993. С. 27.

[8]Шинаков Е. А., Гурьянов В.Н., Миненко В. В. Радимичи и вятичи на Десне. С. 145; Гурьянов В.Н. К вопросу о подвесках с изображением головы быка // Деснинские древности. Вып. III. Брянск, 2004. С. 146-154.

. 9Падин В.А. Кветунский древнерусский могильник // СА. 1976. №1. С.209.

[10]Б ог о м о л ь н и ко в В. В. Радимичи. .. С. 5—6, 92.

пПадин В.А. Среднее Подесенье (Трубчевская округа) в VI-Vвв. до н.э.—Х-ХПвв. н.э. по материалам археологических исследований. Брянск, 2004. С. 116.

[12]В о го м о л ь н и ко в В. В. Памятники радимичей на территории Брянской области // Тезисы докладов межвузовской историко-краеведческой конференции. Брянск, 1988. С 93-94.

[13]Моця А. П. Кветунь // Там же. С. 95.

[14]Сухобоков О.В., Юренко С.П. Северные границы расселения восточно-славянского пле­менного союза «Съвер»: летопись и археология // Там же. С. 90-92.

[15]Шинаков Е. А. От пращи до скрамасакса: на пути к державе Рюриковичей. Брянск; СПб., 1995. С. 74.

[16]Там же. С. 112.

[17]Шинаков Е. А., Гурьянов В.Н., Миненко В. В. Радимичи и вятичи на Десне.

[18]Рыбаков Б. А. Отчет об археологических раскопках во Вщиже и его окрестностях в 1948 и 1949 гг. // Архив Института археологии РАН. Р-1. №1680. С. 15-17.

[19]Сообщение сотрудника Государственного исторического музея В. В. Зайцева.

[20]Гаврилов К.Н., Шинаков Е. А. Археологические исследования в районе с. Хотылево // АО. 1996 г. М., 1997. С. 93.

[21]Поляков Г. П. Отчет об археологических исследованиях Брянского отряда Деснинской экс­педиции Института археологии АН СССР в 1984 г. // Архив Института археологии РАН. Р-1. № 11037.

[22] J1 я Пушкин И. И. Славянские памятники второй половины I тысячелетия н.э. верхнего те­чения р. Десны // КСИИМК. 1959. Вып. 74. С. 86.

[23]Шинаков Е. А. Образование древнерусского государства: Сравнительно-исторический ас­пект. Брянск, 2002. С. 125.

[24]Воронятов С. В. Волынцевская «культура» и «Русский каганат» // Альманах молодых археологов. 2005. По материалам II Международной студенческой научной конф-ции «Проблемы культурогенеза и древней истории Восточной Европы и Сибири». СПб., 2005. С. 203.

[25]Фетисов А. А., Щавелев А. С. Русь и радимичи: история взаимоотношений в X-XI вв. // Стародавнш 1скоростень i слов’янсьт гради VIII-X ст. Кшв, 2004.

[26]Фетисов А. А. 1) Территория «Русской земли» в X —первой половине XI вв. по материа­лам дружинных курганов // Проблемы славяно-русской археологии Чернигово-Брянских земель. Брянск, 2001. Вып. 6: Материалы XVIII Межвузовской археологической студенческой конферен­ции. С. 30- 32; 2) Формирование территории «Русской земли» по археологическим данным // Кур­ские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Курск, 2004. Тетрадь пятая. Ч. 1. С. 48-57.

[27]Петру хин В. Я. К проблеме формирования «Русской земли» в Среднем Поднепровье // ДГ. 1987 г. М., 1989. С. 26-30.

[28]Шинаков Е. А. Северные границы «Русской земли» X века // Тез. историко-археологиче­ского семинара «Чернигов и его округа в IX-XIII вв.». Чернигов, 1990.

[29]ПВЛ. 4.1. М.; Л., 1950. С. 59.

[30]Историографию вопроса см.: М а к у ш н i к a f А. А. Б1тва 984 г. на рацэ Пяшчане i леташсны шлях «у радз1м1чы» // Пстарычна-археалапчны сборшк. Мшск, 1995. №6. С. 202—203.

[31] Крашенин ников В.В. Взгляд через столетия. Очерки истории Брянского края. Тула, 1990.

С. 17.

[32]Шинаков Е. А., Гурьянов В. Н. О роли природно-географического фактора. .. С. 57; Шинаков Е. А. От пращи до скрамасакса. .. С. 73,77.

[33]Фетисов А. А., Щавелев А. С. Русь и радимичи... С. 286.

[34]Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 152, 153, карта 24, в.

[35]Макушн1кау А. А. 1) BiTBa 984 г. на рацэ Пяшчане... С. 202-213; 2) О локализации лето­писной реки Песчаны и путь «в радимичи» // Слов’яно-руськ! старожитност1 Швшчного JIiBo6e- режжя. Черюпв, 1995. С. 52-56.

[36]Шекун А.В. Новые данные о летописном пути «в радимичи» // Деснинские древности. Вып. III. Брянск, 2004. С. 30-31. Рис. 1-6.

[37]Кашкин А. В. Археологическая карта России: Брянская область. М., 1993. С. 259-260.

[38]Шинаков Е. А., Гу рьян ов В. Н. Русско-радимичское пограничье. . . С.259-260.

[39] Алексеев А. В. Ранний древнерусский могильник у деревни Хотяжи // Звениго­родская земля: история, археология, краеведение. Звенигород, 2001. С. 9. — Со ссылкой на: Станюкович А.К. Ранние этапы славянского заселения Подмосковья // Человек и окружа­ющая среда в древности и средневековье. М., 1985.

[40]Недошивина Н. Г. К вопросу о связях радимичей и вятичей // Труды Государственно­го исторического музея. Вып. 37. М., 1960; Соловьева Г. Ф. Семилучевые височные кольца // Древняя Русь и славяне. М., 1978; Шинаков Е.А. Классификация и культурная атрибуция лучевых височных колец // СА, 1980, №3.

[41]Шинаков Е.А. Еще раз о лучевых височных кольцах и их этнокультурной принадлеж­ности // Пстарычиыя лесы Верхняга Падняпроуя. Маплёу, 1995. 4.1.— В ответ на статью

В. В. Богомольникова (Богомольников В. В. Территория радимичей в свете новых данных // Древнерусское государство и славяне. Минск, 1993).

[42] «Обстоятельный анализ всей суммы знаний по лучевым височным кольцам недавно был сделан Е. А. Шннаковым. Им же разработана детальная типология этих украшений с учетом их малейших особенностей».—Седов В.В. Восточные славяне... С. 155. См. также: Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 383, прим. 17.

[43]Соловьева Г. В. Семилучевые височные кольца // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 173.

[44]Б о го м о л ь н и к о в В. В. Территория радимичей...

[45]Шинаков Е. А. Еще раз о лучевых височных кольцах.

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 23-10-2014 12:08 |
  • Просмотров: 2073

Среди географических объектов юга Восточной Ев­ропы, известных арабо-персидским географам X в. фигурирует некая река Буртас, связывающая водным путем одноименное раннесредневековое население, буртасов со столицей Хазарского каганата Итилем. В исторической науке, начиная со второй половины XIX в., был высказан ряд предположений по поводу отождествления р. Буртас с той или иной ныне су­ществующей рекой Восточной Европы. Под р. Бур- тас восточных авторов отдельные исследователи (Хвольсон, Маркварт, Минорский, Заходер и др.) подразумевали Самару, Оку, часть течения Волги от Самарской Луки до места, где Волга начинает делить­ся на рукава и т. д. Особого внимания заслуживает гипотеза Г. Е. Афанасьева, который на основе сопо­ставления археологических памятников салтово-ма- яцкой культуры VIII-X вв. и сведений арабо-пер­сидских авторов о неком раннесредневековом народе (племени, союзе племен) буртасах пришел к выводу о том, что под р. Буртас следует понимать Дон или Северский Донец. В настоящем исследова­нии будет подвергнута сомнению правомерность именно такой локализации р. Буртас и сделана по­пытка иного ее отождествления.

Следует отметить, что еще А. П. Новосельцев возражал против «искусственного перенесения тер­ритории буртасов на запад от бассейна Волги». Его аргументация шире задач, стоящих перед настоящей работой, но в целом она связана с традиционным для отечественной исторической науки определением места проживания буртасов в правобережном По­волжье, вероятно, в лесной зоне, и соотнесением этого раннесредневекового населения с предками современной мордвы. Такая постановка вопроса ис­ключает возможность отождествления р. Буртас с Доном. Вероятно, именно поэтому А. П. Новосель­цев не уделил внимания разбору гипотезы Г. Е. Афа­насьева и не привел никаких дополнительных дока­зательств в пользу своей точки зрения.

Прежде чем приступить к анализу аргументации Г. Е. Афанасьева, необходимо привести соответ­ствующие отрывки из средневековых источников, дающие возможность предполагать то или иное рас­положение р. Буртас.

Непосредственно о существовании реки под на­званием Буртас среди арабо-персидских авторов X в. знает только ал-Мас’уди. В этой связи его све­дения представляют наибольшую ценность и долж­ны быть подвергнуты наиболее тщательному анали­зу. Он сообщает, что: "хазары имеют челны, на которых они плавают из своего города вверх по реке, которая течет в их реку из верхних мест и ко­торая называется Буртас; вдоль нее живут оседлые тюркские племена, составляющие часть Хазарского царства. Их поселения тянутся непрерывно между Хазарским царством и бургарами. Эта река течет со стороны бургар, и суда непрерывно ходят по ней между землями бургар и хазар. Буртас — тюрк­ское племя, живет, как ранее упоминалось, на реке, названной по его имени".

Казалось бы, что приведенные свидетельства только подтверждают расположение буртасов и р. Буртас в районе бассейна Волги. Все использо­ванные ал-Мас’уди географические ориентиры за­вязаны именно на приволжский регион: хазары плывут вверх по течению (т. е., видимо, по Волге к буртасам); поселения буртасов тянутся непрерыв­но между хазарами и болгарами; река буртасов те­чет со стороны болгар; суда непрерывно ходят по ней между болгарами и хазарами и др. Исходя из информации ал-Мас’уди о р. Буртас, а других пря­мых данных не существует, вероятнее всего, под р. Буртас следует понимать какую-то часть течения Волги, берега которой были населены буртасами, ас­социировались с этим народом и потому вызвали у ал-Мас’уди или его информаторов идею о суще­ствовании особой реки с таким названием.

Тем не менее, Г. Е. Афанасьев именно на основа­нии процитированного выше отрывка из ал-Мас’у- ди делает вывод о тождестве р. Буртас с Доном. Г. Е. Афанасьев считает, что, исходя из описания во­сточного автора, р. Буртас может рассматриваться как многоводный и судоходный приток Итиля. Но в то же время, как справедливо отмечает Г. Е. Афа­насьев, «ни в среднем, ни в нижнем течении Волги между хазарами и волжскими булгарами таких при­токов нет». Как же объяснить тогда показания ис­точников? Г. Е. Афанасьев предлагает следующий способ: между Доном и Волгой в хазарское время существовал волоковый путь; информаторы Мас’у- ди не знали о волоке, но знали, что можно на кораб­лях попасть из Каспия и Волги в Черное море и нао­борот, и в связи с этим считали Дон притоком или истоком (рукавом) Волги, т. е. думали, что из Дона можно проплыть в основное русло Волги и далее к Итилю, столице хазар, не выходя на сушу. Все это дает Г. Е. Афанасьеву основания для «отождеств­ления р. Буртас с Доном, который в районе г. Калач- на-Дону так близко подходит к Волге, что информа­торы Мас’уди принимали его за приток Итиля».

Возражая Г. Е. Афанасьеву, следует отметить, что там, где ал-Мас’уди говорит о Волго-Донской пе­револоке и вообще о пути, соединяющем через пе­револоку бассейны Черного и Каспийского морей, он ни разу не упоминает ни буртасов, ни р. Буртас, т. е. очевидно, что он никак не соотносит р. Буртас и Дон. Тем более, Дон известен ему в его класси­ческом названии, воспринятом арабскими геогра­фами от Птолемея, — Танаис: «Что касается моря Понтос, то оно простирается от страны Лазики до Константинополя... В него впадает великая река, из­вестная под именем Танаис.»

Вообще по отношению к Дону в арабо-персид­ской географической традиции, сформировавшей­ся еще до ал-Мас’уди в IX в., помимо классического названия Танаис, применялось иное определение опи­сательного характера: не «река буртас» как предлагает Г. Е. Афанасьев, а «река славян» (нахр ас-сакалиба). Прежде всего, этот термин — «река славян» — по от­ношению к Дону был использован ибн Хордадбехом и ал-Факихом. У обоих авторов упоминания о «реке славян» связаны с описанием торговых путей, про­ходивших через Восточную Европу в IX в.

Представления о Танаисе — Доне как «реке сла­вян» формируются в арабской географии не ранее середины-второй половины IX в. Эти представле­ния связаны не столько с реальным Доном, сколько с водным торговым путем, проходившим в IX в. че­рез Дон, Волгу и другие реки Восточной Европы.

Настоящее среднее течение Дона, междуречье Дона и Северского Донца, где и получил распростране­ние аланский вариант салтово-маяцкой культуры, который Г. Е. Афанасьев связывает с буртасами письменных источников, авторам этого времени было совершенно неизвестно. Рассказывая о ниж­нем Доне или об ассоциировавшемся с ним Волго­Донском волоковом пути, они никогда не упомина­ли буртасов и не пользовались названием — «р. Буртас». Этот регион традиционно был связан для них с «сакалиба» и русами, а также с хазарами, контролировавшими этот водный путь и собирав­шими таможенные пошлины с купцов. Регион, так или иначе связанный с народом буртас, различная географическая терминология, производная от бур- тасов, локализуются севернее в трудах всех арабо­персидских авторов, хоть как-то упоминавших о бур- тасах. Буртасы находятся между хазарами и булга­рами, в районе правого берега Волги, вероятно, в лесостепи или на юге лесной зоны. Где-то здесь и нужно искать место для р. Буртас ал-Мас’уди.

Тортика А. А. (Харьков)

Доклад на V Международной научной конференции, посвященной 350-летию г. Харькова и 200-летию Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина.

4-6 ноября 2004 года

 

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 23-10-2014 11:55 |
  • Просмотров: 1860

Повседневная жизнь всякого эллина была прониза- туациях. С ними были тесно связаны мистические на представлениями, связанными с религией. Они и магические действия, направленные на достиже- определяли действия человека в тех или иных си- ние лучшей участи при жизни и после смерти. Наряду с отправлением культов определенных бо­жеств, значительное место в религиозной жизни населения Херсонеса занимали разнообразные ве­рования.

Как и в других стадиально-близких социальных организмах, верования эллинов были связаны с очень древними идеологическими воззрениями. Но в сословно-классовом обществе они уже тесно переплетались с появившимися на более позднем этапе развития политеистическими представлени­ями о богах и героях. К этой категории в первую очередь относятся колдовские или магические действия, направленные на защиту человека от воз­действия злых или враждебных сил. По представ­лениям греков, только они могли обеспечить за­щиту гражданского коллектива и каждого его индивидуума.

В 1960-1961 гг. при проведении реставрацион­ных работ в юго-восточной части Херсонеса в забу­товке башни XVII (Зинона) была обнаружена боль­шая группа надгробий, которая датируется концом IV-III вв. до н. э. С. Ф. Стржелецкий полагал, что начало строительства башни XVII (Зинона) следу­ет относить к концу III-началу II вв. до н. э. Но сей­час можно считать доказанным, что ядро башни XVII, как и первый ярус 19 куртины, где в забутов­ке зафиксированы части надгробных памятников, 21 куртина, а также первая и вторая стены куртины 20 и башня XVII1 первого строительного периода, были возведены не позднее второй четверти-се­редины III в. до н. э.

С. Ф. Стржелецкий, а вслед за ним и другие ис­следователи, полагал, что в связи с нависшей над городом угрозой херсонеситы в спешном порядке возвели так называемую цитадель, где в качестве строительного материала и были использованы над­гробные памятники с близлежащего участка некро­поля. Не отрицая такой возможности в принципе, следует отметить, что строительство такого мощно­го узла обороны потребовало определенных подго­товительных мероприятий и лишь спешным поряд­ком нельзя объяснять использование надгробных памятников в качестве строительного материала. Ведь в окрестностях Херсонеса в изобилии имеют­ся выходы известняка, широко применявшегося в строительстве, в том числе и оборонительных со­оружений, которое велось по определенному плану и, видимо, заняло достаточно продолжительный от­резок времени. К тому же, судя по небольшому об­щему количеству надгробных памятников, обнару­женных в оборонительных сооружениях Херсонеса, в сравнении с общим количеством камня и плит, уложенных в стены и башни, их использование не могло кардинально решить проблему со строитель­ными материалами при возведении так называемой цитадели. Поэтому, учитывая священное отношение эллинов к памяти своих умерших родственников, этот факт нельзя связывать только с отсутствием необходимого количества строительных материа­лов или сжатыми сроками проведения работ по воз­ведению так называемой цитадели. Следует также отметить, что надгробные памятники зафиксирова­ны не только в оборонительных сооружениях этого района, но и в западных стенах, а также в протей- хизме, возведенной в юго-восточной части города в конце I-II вв. н. э. Все это свидетельствует о том, что наличие надгробных памятников в стенах и баш­нях следует объяснять иными причинами и в пер­вую очередь той ролью, которую они играли в сак­ральной жизни эллинов.

Греки верили в непосредственную связь умер­шего с могилой. Поэтому уже с крито-микенской эпохи начал практиковался обычай ставить на ме­сте захоронения надгробия, что генетически свя­зано с представлениями о сакральном значении определенного участка земли и одновременно яв­лялось знаком памяти. Здесь, у могилы, отправля­лись ритуально-магические действия в дни поми­новения умерших их родственниками и тем самым осуществлялась связь между умершими и живы­ми. Надгробия служили апотропеями, которые предохраняли могилу от разрушения, и сакральны­ми сторожами определенного участка земли. Та­ким образом, надгробные памятники, с точки зре­ния эллинов, были не только знаками памяти, воздвигнутыми в честь ставшего хтоническим бо­жеством умершего родственника, но и выполняли важную апотропеическую функцию.

Исходя из этого, укладку надгробий в забутов­ку оборонительных стен и башен Херсонеса как в эл­линистический период, так и в первые века н. э. следует рассматривать в качестве магического акта, который должен был способствовать усилению их защитных свойств при содействии сверхъесте­ственных сил. Не исключено, что это было обус­ловлено также желанием прибегнуть к мистической помощи своих предков, которые рассматривались в качестве хтонических божеств. А это, в свою оче­редь, свидетельствует об определенном консерва­тизме мировоззрения херсонеситов и устойчивом сохранении ими практики более раннего времени, в которой нашли отражения достаточно архаиче­ские представления об апотропеической силе этой категории памятников. Такие проявления, очевид­но, следует рассматривать в качестве одной из осо­бенностей менталитета жителей города, дорийцев по происхождению, которая отличала их от элли­нов других античных центров Северного Причер­номорья. Не удивительно поэтому, что в I в. н. э. Плиний отмечал, что Херсонес «...был самым бле­стящим пунктом на всем этом пространстве бла­годаря сохранению греческих обычаев». В спра­ведливости этих слов убеждают и приведенные данные.

Зубарь В. М. (Киев)

Доклад на V Международной научной конференции, посвященной 350-летию г. Харькова и 200-летию Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина.

4-6 ноября 2004 года

 

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 03-10-2014 16:58 |
  • Просмотров: 3998

Волгоград (Сталинград) Дом Миллера до войныМногие волгоградцы и гости города даже не догадыва­ются о том, что каждый день ходят, а точнее ездят по за­копанным в землю домам. И не просто по каким-то зем­лянкам, а по настоящим, капитальным кирпичным зданиям в несколько этажей

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 03-10-2014 16:39 |
  • Просмотров: 2347

1920-е годы — сложный противоречивый период в истории нашей страны. Преодоление по­следствий Первой мировой и Гражданской войн, голод 1921 — 1922 г. г., строительство социализма, — главные экономические вехи в городах Советской России

  • Автор: Vedensky |
  • Раздел: , |
  • Дата: 01-07-2014 17:36 |
  • Просмотров: 8749

Изучение преступности сотрудников ОВД требует, прежде все­го, анализа ее внешних признаков, выражающихся рядом та­ких количественно-качественных показателей, как уровень пре­ступности, коэффициенты преступности, структура и динамика преступности, география различных видов преступности. Как до­полнительные качественные показатели, изучаются также «цена» и латентность преступных проявлений

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 21-06-2014 12:45 |
  • Просмотров: 2836

Книга Абдуллахи Ахмеда Ан-Наима, суданского ученого, в настоящее время проживающего в эмиграции в США, ученика казненного в Судане режимом Нимейри в 1985 году религиозного мыслителя и общественного деятеля Махмуда Мохамеда Тахи, посвящена проблеме соотношения ислама и современных принципов прав человека, демократии и международного права

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 18-06-2014 15:00 |
  • Просмотров: 1877

Пестрый и исключительно обильный поток националистических квазиисториографических публикаций — книжных, журнальных, газет­ных — уже нашел своих серьезных исследователей

  • Автор: Prokhorova |
  • Раздел: , |
  • Дата: 13-06-2014 17:20 |
  • Просмотров: 1849

Историки, как правило, склонны иллюстрировать, а не ис­правлять представления об обществах, внутри которых они живут и работают, и развитие в последние несколько столетий (а в особенности в последних нескольких поколениях) претен­дующего на самодостаточность национального государства за­ставило историков выбирать именно нации в качестве обычных полей исторического исследования

  • Автор: Malkin |
  • Раздел: , |
  • Дата: 10-06-2014 16:25 |
  • Просмотров: 3319

молдавский танецВ статье на основе археологических исследований, свидетельств средневековых авторов и лингвистиче­ских данных рассматривается вопрос о более раннем, чем принятая в исторической литературе время по­литических и этноязыковых контактов между славянами и неолатинским населением Карпато-Днестровского региона, а также роль славян в этногенезисе молдавского и румынского народов и их языка