Показать все теги
11 июля 1936 года преемник Дольфуса Курт фон Шушниг официально признал, что «Австрия, в сущности, является немецким государством», но был против объединения с Германией и поощрял полицию на безжалостное подавление пронемецких манифестаций
Традиционное деление военных отрядов евразийских кочевников на крылья и центр нередко проецировалось на государственное устройство. У монголов XIII в. применение триады "правое крыло - центр - левое крыло" (барун гар - гол - зун гар. джун гар) также не ограничивалось только военными структурами. Монгольское государство, его территория и население, состояла из крыльев и центра, между которыми существовала иерархическая соподчиненность.
В отличие от побережья Германии действия авиации противников вдоль франко-немецкой сухопутной границы не выливались в ожесточенные воздушные баталии. Однако активность авиации в этом районе была неизмеримо выше, чем активность наземных родов войск. Обе стороны старались оградить свое воздушное пространство. И если сначала истребители перехватывали одиночные разведывательные самолеты, то к концу этого периода истребителям пришлось иметь дело с крупными отрядами бомбардировщиков
Русско-турецкой войне 1828-1829 гг. суждено было стать поворотным пунктом в истории жизни запорожцев за Дунаем. В 1828 г. решением османского правительства их военизированная организация — Задунайская сечь была ликвидирована, а сами они переведены на положение рядовой православной райи. Причиной тому стал уход в апреле 1828 г. 500 казаков во главе с кошевым атаманом Осипом Гладким в Россию. Думается, что юбилей войны 1828-1829 гт. является весомым основанием для обращения к этой странице прошлого. Данная статья представляет собой опыт оценки значения этой акции сечевиков в общем контексте истории мало- российской диаспоры Турции.
История Задунайской сечи ведет свое начало с последней четверти XVIII в. Тогда, после окончательного разорения Запорожья в 1775 г., на территорию Османской империи переселилось около 5 тыс. сечевиков'. Убежище в Турции им было предоставлено на тех же условиях, что и некогда донским казакам-старообрядцам (некрасовцам). На период ведения Портой военных действий им даровалась привилегия служить в армии: из числа казаков (некрасовцев и запорожцев) набиралось иррегулярное войско (казак-алайя), состоящее из отдельных отрядов, воевавших под предводительством собственных атаманов. Вместе с обязанностью служить в армии запорожцы приобретали налоговые льготы (в частности, освобождение от подушного налога на иноверцев), а их поселения получали полу- автономный военизированный статус. Эти поселки образовывали как бы федерацию замкнутых от внешнего мира самоуправляемых и абсолютно самостоятельных в административном и хозяйственном отношении рыболовецких общин. На их территории в полном объеме продолжали действовать законы уже не существовавшей Запорожской сечи. Во главе каждой общины (куреня) стоял выборный куренной атаман. Курень являлся одновременно и первой судебной инстанцией. Второй инстанцией была союзная кошевая администрация. Кошевой атаман имел генеральский чин двухбунчужного паши и официальную печать с надписью на турецком языке — «начальник Буткальских казаков, кошевой»[1]. Последней инстан- цисй была Сечевая Рада, т.е. общее собрание всех казаков. Одновременно Рада была и носителем всей высшей власти. В отношении духовенства на всем протяжении своего существования Сечь сохраняла полную независимость. Священников выбирали исключительно из своей среды, отсылая их затем для рукоположения к молдавским архиереям.
Необходимые сношения е османскими властями производились исключительно через кошевую администрацию, чьим представителем обычно выступал войсковой старшина. В ведении этой администрации бшла и деятельность, связанная со службой в турецком войске. Администрация распоряжалась денежными субсидиями и провиантом, поступавшими от турецких властей, определяла военный распорядок и т. д. В ее обязанности входил также контроль за общесечевыми доходами и расходами.
Поскольку основным родом повседневной деятельности запорожцев была рыбная ловля и охота, большую часть жизни они проводили на рыболовецких заводах и плавнях. Сама Сечь была лишь центральным пунктом сбора всего казачьего населения. В обычное время там жил старшина и небольшое количество неженатых сечевиков — бурлаков (в основном стариков). Женщинам вход в Сечь был запрещен. Женатые казаки обитали со своими семьями в окрестных слободах (райе). К этим слободам тяготела и основная часть мигрантов малороссийского происхождения.
Согласно агентурным сведениям, собранным в 1826 г. офицерами русского генерального штаба для аналитической записки, перелом в жизни запорожцев, имевший самые серьезные последствия для истории Сечи в целом, пришелся на 1805 г.[2]. Тогда восток Балкан был охвачен феодальной анархией. В среде местных правителей было принято обзаводиться собственными войсками, вести с их помощью бесконечные войны с соседями, опираясь на их мощь конфликтовать с центральной властью. Отряды запорожцев поддерживали татарских ханов Добруджи. Оказавшись втянутыми в кровавые разборки между татарским наместником Ахмет Назир-пашой и правителем Руштука Текенишли-оглу, на стороне которого стояли донские казаки-некрасовцы, они потерпели от бывших соотечественников сокрушительное поражение. Гибель большого количества коренных запорожцев вынудила кошевую администрацию обратиться к Порте с просьбой о выдаче разрешения записывать в Сечь всех желающих. Это решение изменило порядок комплектования куреней и привело к появлению в их составе большого количества разного рода случайного элемента (вплоть до молдаван и выходцев из местной турецкой православной райи). По мнению составителя аналитической записки, именно с этого момента Сечь все в большей степени начала превращаться в место укрытия для обычных уголовников, скрывавшихся в ней не только от российских, но и турецких властей[3]. В конечном итоге данное обстоятельство способствовало идейной деградации сечевиков. Привлеченные налоговыми льготами и закрытым военизированным статусом поселений, в Сечь стало записываться все большее количество тех, кто не только не желал, но и не был способен выполнять воинский долг.
Именно к 1805 г. относятся и первые достоверно зафиксированные случаи возвращения запорожцев в Россию. Связаны они были, по всей вероятности, именно с бедственным положением Сечи после резни, учиненной в этом году некрасовцами. Известно, в частности, что в 1805 г. группа казаков Батуринского (задунайского) куреня сухопутно и морем добралась до Одессы и была приписана к Черноморскому казачьему войску . В контексте событий 1805 г. следует, скорее всего, рассматривать и последовавшее 15 декабря 1806 г. воззвание генерала И.И. Михельсона, призывавшего казаков вернуться на родину и обещавшего им восстановление Запорожской сечи. Результатом переговоров между И.И. Михельсо- ном и казачьей депутацией во главе с есаулом Романом Стогучевским стало учреждение в 1807 г. Усть-Дунайского буджакского казачьего войска. К началу июня 1807 г. это войско имело в своем составе 1152 человек: 748 пеших, 120 конных и 216 моряков в Дунайской флотилии[4].
Возрождению Запорожской сечи помешал, однако, массовый энтузиазм населения юга России. Воззвание И.И. Михельсона и учреждение Усть-Дунайского буджакского войска привело к крестьянским волнениям в южных областях. Сложившаяся ситуация была исчерпывающе охарактеризована императором Александром I в рескрипте генералу Михельсо- ну от 20 июля 1807 г.: «По разнесшимся в Новороссийском крае слухам об учреждении на Дону Запорожской сечи возникли межу крестьянами разные беспокойства, непокорность и бегство в Молдавию. Целые селения оставляют места своего жительства и вооруженною рукою, противясь действию земской полиции, пробираются за границу ... Находя, что учреждение сие произведет в пограничных губерниях между крестьянами вредные последствия, поручаю вам заведение на Дунае Сечи остановить и все, что доселе было по сему предмету сделано, отменить»[5]. Соответствующие’ указания о ликвидации Буджакского войска были переданы его командующему— недавно назначенному кошевому Ф. Бучинскому (одному из инициаторов перехода в Россию). Так Сечь погибла, не успев возродиться. Что касается дальнейшей судьбы основной части казаков, то она была предсказуема — большинство вернулось за Дунай. На этом переходы в Россию временно прекратились. В последующие годы, несмотря на все усилия русской администрации, документы фиксируют лишь единичные случаи .
Ситуация резко изменилась в 1821 г. в связи с началом Греческого восстания и последовавшим вскоре призывом нового поколения сечевиков в османскую армию. В мемуарах сына О. Гладкова имеется упоминание, что султанским ферманом под ружье тогда было поставлено 500 запорожцев, которые под начальством кошевого Мороза принимали участие в осаде Миссолонги[6]. Впоследствии еще двухтысячный казачий контингент был направлен против греков в Валахию[7] .
Параллельно с призывом в армию стартовал и новый исход запорожцев в Россию. Согласно архивным данным, собранным украинским историком О. Рябинииым-Скляревским, основная волна перебежчиков пришлась непосредственно на 1821 г. Всего за тот год убежище в России получили около 1,5 тыс. человек[8]. Сначала вместе с куренным атаманом Давидом Новицким в Измаил прибыли на лодках 600 чел. Затем около 300 запорожцев небольшими партиями (по 5—85 чел.) перебрались на левый берег Дуная, а 75 семей и 150 бурлаков (неженатых сечевиков) доплыли до Керчи. В срсдс запорожцев сохранились также устные предания об участии в организации миграционного движения некоего греческого архимандрита Филарета[9]. В 1821 г. он якобы смог склонить к бегству в Одессу 800 казаков (за что и получил в награду от русских властей нательный золотой крест). В 1822—1823 гг. эмиграция затихла, но затем продолжилась. Известно, например, что в 1824 г. в Одессу на лодках прибыло еще 19 человек[10]. А в 1825 г. к новороссийскому генерал-губернатору князю М.С. Воронцову из Сечи был прислан для переговоров о приеме 100 перебежчиков некто К. Чернявский[11].
Надвигающаяся война с Россией еще более обострила ситуацию. По данным русского генштаба, в 1826 г. Портой был издан ферман, призывающий под ружье 500 запорожцев в дополнение к мобилизованным полуголом ранее 1120 сечевикам[12]. Это обстоятельство, как отмечалось в аналитической записке, «привело в волнение всех; многие разбежались, несколько уже начали являться к нам в карантин»[13]. Это был тот исторический и эмоциональный фон, на котором и произошло роковое бегство 500 казаков во главе с куренным атаманом О. Гладким в Измаил.
Осип Гладкий был избран кошевым и утвержден ферманом в правах двух бунчужного паши лишь в 1827 г. Сам факт его избрания сопровождался, по воспоминаниям бывшего запорожца старика Анания Коломий- ца, скандалом[14]. Впервые в истории Сечи на общем собрании верх взяли не коренные запорожцы, а численно их превосходящая разношерстная масса недавних мигрантов. С их подачи и благодаря их поддержке кошевым был избран новичок— Осип Гладкий, который лишь в 1820 г. ушел из полтавской губернии на заработки в Одессу[15] . Из Одессы вследствие неприятностей с полицией он вскоре был вынужден перебраться за Дунай. Скрыв свое семейное положение, О. Гладкий записался в Сечь, принимал участие в осаде Миссолонги, а по возвращении был избран атаманом Платниривского куреня.
Со слов отца, его сын В. Гладкий привел в мемуарах следующую версию истории подготовки бегства сечевиков в Россию [16]. Согласно ей, инициатором этой акции выступил градоначальник Измаила генерал С.А. Тучков. От него О. Гладкий якобы получил секретное письмо, в котором генерал обещал казакам всемилостивейшее прощение и такую же степень свободы и самостоятельности, к которой они привыкли в Турции. На основании этого письма О. Гладкий начал склонять к бегству куренных атаманов, параллельно распуская слухи о намерении Порты переселить Сечь в Египет (поскольку территория Добруджи была обречена стать ареной военных действий). На сходках мнения разделились. За переселение в Россию высказалась относительно небольшая часть казаков. Это поставило сторонников кошевого в опасное положение. Наскоро собрав имущество, около 500 человек во главе с атаманом срочно бежали на каботажных и неводных лодках в Измаил.
В устной народной традиции Сечи сохранился несколько отличный, но в общих чертах сходный вариант развития событий, озвученный в 1881 г. бывшим запорожцем Ананием Коломийцем[17]. Согласно этой версии, осенью 1827 г. через посредничество австрийского консула в Галаце в Сечь поступило письмо от генерала С.А. Тучкова, содержащее в себе известие о предстоящей войне и совет заблаговременно «тикать». Зачитанное писарем в Паланке в присутствии куренных атаманов и всех должностных лиц, оно вызвало ожесточенные споры. Против ухода в Россию выступили старые, хранившие исторические традиции казаки, за— новички. В частности, ярым противником перехода был якобы бывший кошевой Василий Незамаивский, лично отправившийся в Измаил с целью проверки слухов, распускаемых О. Гладким. По другой версии, именно он и был главным переговорщиком, посредством которого О. Гладкий поддерживал сношения с С.А. Тучковым[18]. Тем временем поступил новый ферман, обязывающий Сечь отправить на войну дополнительный отряд казаков. О. Гладкий собрал якобы в этот отряд всех своих противников (около 2 тыс. человек) и самолично привел его на Пасху в Силистру. Объяснив великому везиру, что вынужден вернуться, чтобы добрать недостающее количество бойцов, он возвратился в Сечь с тем чтобы бежать со своими сторонниками в Измаил.
Относительно дальнейшего хода событий в источниках разногласий не прослеживается[19]. Выдержав положенный карантин, беглецы были представлены российскому императору, который принял от кошевого жалованные султаном грамоты, регалии и даровал всемилостивейшее прощение. Поскольку запорожцы знали на Дунае все плавни, то оказались очень полезны: они смогли указать неизвестную туркам, а потому неохраняемую переправу через Дунай — земляной вал, ведущий в тыл турецким войскам вблизи Исакчи. После успешно проведенной переправы русское командование сформировало из казаков пятисотенный пеший полк, поставленный для наблюдения за исправностью наведенного на месте переправы понтонного моста. Самого О. Гладкого прикомандировали к генштабу армии «для указания и разъяснения путей», где он и оставался до занятия главным штабом Адрианополя[20]. Он был назначен сначала командиром пешего запорожского полка, а впоследствии атаманом сформированного на базе перешедших с ним сечевиков Азовского казачьего войска. За свои подвиги Гладкий удостоился чина полковника, затем генерал- майора и георгиевского креста 4-й степени.
Судьба брошенных О. Гладким на произвол турок запорожцев, а также населения казачьих слобод была незавидна. По воспоминаниям старика А. Коломийца, приведенные им в Силистру сечевики были арестованы и отправлены в тюрьму. От казни их спасло лишь своевременное вмешательство австрийского консула[21]. Оставшихся в Паланке пятерых стариков турки под горячую руку просто убили. Что же касается населения слобод (в том числе женщин и детей), то, лишившись надежной защиты в лице запорожцев, оно было вынуждено искать спасенья, рассеявшись по дельте Дуная, нередко становясь при этом жертвами разбойников. Неудивительно, что в среде оставшихся запорожцев за О. Гладким закрепилась самая недобрая слава. В частности, существовала легенда, что на родине на него навалились всевозможные беды и в конечном итоге он умер не своей смертью[22].
Вскоре после скандальной измены естественным образом встал вопрос о дальнейшей судьбе Задунайской сечи. Окончательно убедившись в ее ненадежности в качестве военного стража северной границы, Порта не могла допустить ее дальнейшего базирования в этом регионе. Однако решение.о ликвидации было принято не сразу. А. Коломиец вспоминает, что первоначально турецкие власти предложили перенести Сечь в окрестности Салоник[23]. Это предложение нашло поддержку и со стороны кошевой администрации. Для осмотра выделенных земель было командировано 400 казаков. Новое место им понравилось («обильно водою и рыболовецкими лиманами, земля плодородна»), но переезжать на новое место Сечь отказалась. Оправдывая это решение, Коломиец мотивировал его удаленностью от границ с Россией и, как следствие, неизбежностью сокращения притока новых мигрантов. «Невыгодно, далеко, народу нет...а что мы без народу...все до одного человека переведемся...очень далеко...народ туда не пойдет...нас тут только и держало то, что народ из России шел: от панщины тикали, от москалей...недалеко было...а туда кто пойдет? Если бы идти на Эдирне или хотя бы на Анадольску сторону.. .там недалеко. Шел же народ с Черноморья сюда...и малой лодочкой рыбацкою»[24]. Поскольку вопрос об Адрианополе и Малой Азии благополучного разрешения не нашел, судьба Сечи оказалась предрешена. Историческое знамя запорожцев, дарованное им султаном при учреждении Задунайской сечи (золотой православный крест и серебряный полумесяц на красном поле) было передано на хранение в резиденцию греческого православного патриарха в Константинополе[25], а сами сечевики, лишенные казачьей организации и звания, разбрелись рыбаками по дельте Дуная.
Вскоре, однако, в Османскую империю начали возвращаться многие из тех, кто в 1828 г. ушел вместе с О. Гладким. На территории Российской империи количественный состав полка стал быстро сокращаться за счет массового дезертирства. В одном из писем, адресованных главе администрации Дунайских княжеств графу Ф.П. Палену, Гладкий, в частности, просил передислоцировать свой полк подальше от турецкой границы, сетуя, что «за месяц бежало в Турцию 27 человек, всего недостает 206, остается в полку налицо 324 человека...ежели будут стоять долее при флотилии к границе Турции, то убегут»[26].
Судя по добруджанским рассказам, главной причиной обратного бегства из России стало всеобщее недовольство порядками, от которых запорожцы успели отвыкнуть за годы жизни в Турции[27]. Во всяком случае именно так объяснил причины их возвращения в Турцию старый казак, участник событий тех лет дед Марко Глухой: «Тогда как они вышли с Гладким, много народа в Россию ушло, да только опять назад возвратилось. Пошли, да солдатчиной как запахло, так они и вернулись»[28].
Стремясь склонить перебежчиков к возвращению, новороссийский и бессарабский генерал-губернатор М.С. Воронцов отправлял в 1838 г. на турецкую сторону своего агента Симона Писаренко (по всей видимости, бывшего запорожца). Однако его миссия полностью провалилась. Из Тул- чи Писаренко писал князю Воронцову: «Я распорядился заблаговременно объявлением семилетней льготы, провианта и ссуды на постройки, малороссиянам прощение от вин, но ничего не помогает, и всякий прежний мой знакомый убегает от меня»[29].
После 1828 г. история запорожцев за Дунаем получила внссечевос продолжение. Поскольку сама Задунайская Сечь, ориентируясь на пример приднепровской митрополии, имела военный характер, куда женщинам вход был запрещен, вокруг нее исторически группировались поселки и слободы, населенные не только семьями женатых казаков, но и рядовых крестьян-персселснцев с территории Малороссии. С конца XVIII в. именно они стали центрами притяжения для беглых крестьян из южных областей России (в первую очередь из Новороссии, Херсонщины, Черниговщины, Киевщины). Эта новая волна колонистов, имевшая в турецких землях статус обычной православной райи, постепенно образовала в Добрудже довольно значительный слой населения. Их поселения, располагавшиеся по соседству с казацкими слободами, представляли собой самостоятельные административные единицы, но находились в подчинении сечевого коша, который выполнял посреднические функции в контактах с турецкой администрацией. После того как в 1828 г. казаки оказались приравнены по статусу к жителям этих поселков-сателлитов, начались активные ассимиляционные процессы и формирование единой этноконфессионалыюй общности, получившей в среде коренного населения Добруджи наименование руснаки.
В 80-х гг. XIX в. руснаков обследовал румынский этнограф, профессор Бухарестского университета И. Лупулеску[30]. По его наблюдениям, эта этнокультурная группа была абсолютно гомогенна по составу и имела ярко выраженный малороссийский облик. Поселки руснаков сплошь состояли из глинобитных беленых хаток, крытых камышом и обнесенных плетнем из хвороста. В контексте обычного для этого региона каменного крытого черепицей жилища, эти типичные для южных областей России постройки смотрелись несколько странно. Внутреннее убранство домов также не отличалось от традиционного малороссийского. Серьезных изменений не претерпели и народные обычаи (песни, игры, ритуал семейных и общественных празднеств). Изменения коснулись в основном костюма: к концу XIX в. женский практически полностью утратил свой национальный колорит и был заменен европейским, но мужской сохранил традиционную шапку и широкие, заправленные в сапоги, шаровары.
Общественная организация руснаков, в которую влились запорожцы, сохранила основные черты тех порядков, которые были приняты в районах исторического обитания переселенцев-малороссов до их окончательного вхождения в состав Российской империи. Возможным это стало в значительной степени благодаря функционированию в Османской империи системы конфессионально-юридической и церковно-административной автономии для немусульманских подданных султана, распространявшей сферу своего влияния и на небольшие этноконфессиональные группы. Особенно эффективной эта система показала себя в плане выполнения этнозащитных функций, что и явилось, по мнению многих исследователей, одной из причин успешного формирования на территории Османской империи многочисленных наций3 .
Не имея никаких привилегий по сравнению с другими православными общинами, поселения руснаков представляли собой благодаря этой системе достаточно замкнутые социальные организмы, способные в значительной степени удовлетворить привычки бывших сечевиков. Главная административная власть принадлежала сельскому сходу— Громаде. Громада заведовала всеми внутренними общественными распорядками, разбором поземельных отношений, церковными делами. Ей же принадлежала раскладка и сбор налогов. Громадский суд был также первой и почти всегда окончательной инстанцией при решении спорных или конфликтных вопросов. Слушание дела обычно проводилось по воскресеньям после церковной службы. Лишь в редчайших случаях допускалось обращение к турецкому суду.
Сношения с османской администрацией осуществлялись через специальных выборных представителей— чорбаджию и его помощника ке- хайю. Эти должностные лица выбирались сроком на полгода или год из числа лиц, знающих турецкий язык. Собрание чорбаджиев от различных общин составляло меджлис и занималось решением вопросов, выходивших за границы компетенции отдельных общин.
Для решения церковных вопросов на общем собрании происходил выбор церковного попечительства — эпитропии. Духовенство избиралось самими прихожанами, причем, зачастую из числа лиц, не принадлежащих к духовному сословию. Однако посвящение в сан священники получали (в отличие от духовенства Сечи) от греческих архиереев. В материальном отношении духовенство оставалось в полной зависимости от той же Громады. Вопросы его содержания оговаривались специальным договором и предусматривали денежные выплаты или, чаще всего, натуральное довольствие.
Сравнявшись по положению с неподлежащей военному призыву православной райей, потомки запорожцев освободились от обязательств, связанных со службой в турецкой армии. Казалось, что навсегда. Однако вступление Порты на путь реформ и приход эпохи Танзимата внесли коррективы в веками отлаженную систему разделения прав и обязанностей между мусульманами и иноверцами. В полном соответствии с провозглашенной Гюльханейским хатгом (1839) доктриной гражданского равенства в 1850 г. приверженцами реформ был продвинут закон о допуске христиан на военную службу (в обмен на отмену уплаты подушной подати). В местном обществе этот закон вызвал всеобщее отторжение (как со стороны мусульман, так и христиан). Однако благодаря личной заинтересованности влиятельного османского сановника Садык-паши (польского эмиг- ранта-потурченца М. Чайковского) именно на базе этого закона проблема казачества приобрела неожиданную актуальность.
Михаил Чайковский (1804-1886) родился в Киевской губернии в богатом помещичьем семействе. По материнской линии он был потомком знаменитого запорожского атамана Григория Бжуховецкого. Два его дяди воевали под казацкими знаменами, а один из них погиб при защите Запорожья. Судя по мемуарам самого М. Чайковского[31], в его семье бережно культивировались казачьи традиции, царил климат исторической и политической фантасмагории. Так, например, в имении постоянно несли стражу 300 вооруженных запорожцев в полном боевом этнографическом облачении. Придворный поэт издавал для господ специальный вестник, в котором в соответствии с их вкусами писал регулярные репортажи о никогда не происходивших в действительности исторических событиях — выдуманных триумфах Наполеона, его личных посланиях хозяевам и т. д. Сам М. Чайковский воспитывался на казачьих преданиях, т.е. мифах о некой казацкой запорожской Аркадии. Одевали его с детства в костюм запорожского атамана и внушали мысли о великом предназначении на этом поприще. Отсутствие солидного образования только помогало закреплению в сознании юноши деревенских фантазий. Тайной и заветной мечтой М. Чайковского было возрождение под своим началом Запорожской сечи.
Будучи вовлечен в польское восстание 1831 г., М. Чайковский вместе со своим полком эмигрировал во Францию, а в 40-х гг. стал главным политическим агентом князя Адама Чарторыйского в Стамбуле. В июле 1851 г., воспользовавшись наличием в Османской империи исторической традиции, позволяющей создавать на время военных действий нерегулярное войско из некрасовцев и запорожцев (казак-алайя), М. Чайковский (теперь уже Садык-паша) сделал попытку получить от Порты разрешение на создание при турецкой армии регулярного казачьего полка. Этот полк должен был не только олицетворять собой идею равенства христиан и мусульман, но и открыть дорогу к возрождению Сечи, которой предстояло, объединив запорожцев и некрасовцев, стать прямой продолжательницей традиций Запорожья и непримиримым борцом с восточным деспотизмом московской Руси. Однако понимания со стороны османского правительства эта идея тогда не нашла.
Начавшаяся в 1853 г. война с Россией вынудила Порту более внимательно отнестись к инициативам польского потурченца. М. Чайковский предложил следующую реформу казак-алайя. Во-первых, командовать отрядами в нем должны были не казачьи атаманы, а польские офицеры. Во-вторых, к службе в казак-алайя кроме некрасовцев и потомков запорожцев отныне должны были допускаться все добровольцы славянского происхождения. Таким образом, казачье войско превращалось по существу в славянское. Получив принципиальное согласие Порты, М. Чайковский обратился к князю Чарторыйскому с просьбой прислать офицеров. Сам он был назначен миримириан пашой, т.е. казачьим атаманом с поручением формирования отрядов.
Полный энтузиазма, М. Чайковский приступил к реализации своих юношеских грез. Однако попытка объединить под своим началом всех казаков Турции и возродить за Дунаем Сечь имела мало шансов на реализацию. Потомки запорожцев от военной службы старательно уклонялись. Основной контингент реформированного войска составили волонтеры из числа балканских славян. Его дополнили польские офицеры- эмигранты и призванные ферманом на службу некрасовцы. 23 января 1854 г. казачье войско принесло клятву верности. По настоянию М. Чайковского, войску было вручено хранившееся в Константинопольской патриархии историческое знамя запорожцев, с которым оно и отправилось сражаться на Дунайский фронт. Известно, что славянское войско отличилось при защите Делиормана и Силистры, затем вошло в Буха- реет, где М. Чайковский получил от главнокомандующего Омер-паши назначение на пост губернатора города, а затем по распоряжению командования заняло позицию на р. Прут. Эта дислокация рассматривалась польскими офицерами как начало их освободительного похода на Украину и Польшу. Однако из-за позиции Австрии, выступившей против реанимации польского вопроса, в мае 1854 г. казачье войско было снято с линии фронта и переведено под Шумен.
С окончанием войны основная масса некрасовцев и потомков запорожцев отказалась продолжать военную службу. Исторические и мессианские фантазии атамана их волновали мало. К 1857 г. от казак-алайя осталось лишь относительно небольшое ядро, состоящее в основном из поляков. Вскоре в связи с началом нового польского восстания большинство из них также вышло в отставку и покинуло территорию Турции. Чтобы восполнить потери, М. Чайковский попытался в 1863 г. силой набирать добровольцев из среды турецких казаков. Для истории казак-алайя эта инициатива оказалась фатальна. Возмущенные попыткой превратить их эпизодическую воинскую повинность в постоянную, некрасовцы подали Порте прошение с просьбой избавить их от исторической привилегии служить в армии и перевести на положение рядовой райи. В удовлетворении этого прошения им помогли активно интриговавшие против М. Чайковского представители польской эмиграции Стамбула. Набирать пополнение в казак-алайя Садык-паше отныне пришлось в основном из среды болгарского люмпена[32]. Закончилось все тем, что Порта, воспользовавшись бесконечными конфликтами между поляками и недисциплинированностью болгар, передала в 1872 г. командование казак-алайя турецким офицерам. Так инициативы романтически настроенного польского авантюриста привели в конечном итоге не к возрождению Запорожской сечи, а к полной ликвидации традиционного для Османской империи казачьего войска и окончательному растворению потомков запорожцев в среде малороссийской диаспоры Турции.
И.Ф. Макарова
Из сборника статей «Война, открывшая эпоху в истории Балкан: К 180-летию
Адрианопольского мира», 2009.
[1] Скалъковский А. История Новой Сечи... Т.З. С. 224.
[2] Сведения о задунайских запорожцах в 1826 г. // Киевская старика. 1891. Т. 35. Ноябрь. С. 295-299.
[3] Сведения о задунайских запорожцах... С. 297.
[4] Петров А. Война России с Турцией. 1806-1812 гг. СПб, 1885. С. 133.
[5] Голобуцкий В.Д. О социальных отношениях в Задунайской сечи // Исторические записки. Т.30. М., 1949. С. 218-219.
[6] Гладкий В. Осип Михайлович Гладкий. Кошевой атаман Запорожской сечи. 1789-1866. //Русская старина, 1881. Т.2. Февраль. С. 382-383.
[7] Сведения о задунайских запорожцах... С. 299.
[8] Рябинин-Скляревский О. 3 житгя Задунайськой Очи // Украша. 1929. Т.34. Трав.-черв. С. 12.
[9] Кондратович Ф. Кондратович Ф. Задунайская сечь (по местпым воспоминаниям и рассказам) // Киевская старина. 1883. Февраль. С. 273-274.
[10] Бачипсъкий А. Задунайська Ci4 в оповщях козаив-сучасншйв 1824 (публикация архивных документов)// Задунайська Оч. Одесса, 1998. С. 352-365.
[11] Скальконский А. История Новой Сечи... Т.З. С. 229.
[12] Сведения о задунайских запорожцах... С. 299.
[13] Сведения о задунайских запорожцах...
[14] Кондратович Ф. Задунайская сечь... Февраль. С. 278-279.
[15] Гладкий В. Осип Михайлович Гладкий... С. 381.
[16] Там же... С. 383-384.
[17] Кондратович Ф. Задунайская сечь... Февраль. С. 279-284.
[18] Кондратович Ф. Задунайская сечь... С. 281.
[19] Гладкий В. Осип Михайлович Гладкий... С. 384-386; Кондратович Ф. Задупайская сечь... Февраль. С. 286-287.
[20] Там же. С. 386.
[21] Кондратович Ф. Задунайская сечь... Февраль. С. 284—290.
[22] Кондратович Ф. Задунайская сечь... С. 287.
[23] Там же. С. 290-291.
[24] Там же.
[25] К портрету М. Чайковского (Мехмед Садык-паша) // Русская старина. 1895. Ноябрь. С. 158.
[26] Рябинин-Скляревский О. Кшець Задунайськой Слчи // Украша. 1929. Т. 36. Верес., С. 65.
[27] Кондратович Ф. Задунайская сечь... Февраль. С. 287.
[28] Лупулеску И. Русские колонии в Добрудже (иеторико-этнографический очерк) // Киевская старина, 1889. Т.24. Январь. С. 135.
[29] Рябинин-Скляревский О. Кшець Задунайськой (лчи... С. 69.
[30] Лупулеску И. Русские колоиии в Добрудже (историко-этнографический очерк) // Киевская старина, 1889. T.24. Январь. С. 117-154. Февраль. С. 315-336. Март С. 685-704.
[31] События, связанные с личностью и инициативами М. Чайковского, излагаются по его мемуарам («Записки Михаила Чайковского, Садык-паши») ежемесячно публиковавшихся в журнале Русская старина за 1895, 1897, 1898, 1900и 1908 гг.
[32] Смоховска-Петрова В. Михаил Чайковски (Садьк-паша) и българското възраждане. София,1973. С. 147-157.
Вопрос о том, когда славяне появились на территории, где позднее сложилось Древнерусское государство, до сих пор окончательно не решен. Некоторые исследователи считают, что славяне являются исконным населением этой территории, другие полагают, что здесь обитали неславянские племена, а славяне переселились сюда уже значительно позже, лишь в середине I тысячелетия н. э. Во всяком случае славянские поселения VI—VII вв. на территории современной Украины нам уже хорошо известны. Они расположены в южной части лесостепи, почти на границе степей. По-видимому, обстановка здесь в это время была достаточно спокойной и можно было не опасаться вражеских нападений — славянские поселения строились неукрепленными. Позже обстановка резко изменилась: в степях появились враждебные кочевые племена, и здесь стали сооружать укрепленные поселения, по древнерусской терминологии — города.
Грезя о "чудо-оружии" фашистские бонзы не стеснялись, так сказать, попутно, решать и более мелкие проблемы. Наряду с созданием установок, излучавших таинственные Х-лучи, они также конструировали душегубки, решали проблему добычи золота для третьего рейха, делали горючее из "ничего"... Все это зачастую делалось в условиях строжайшей секретности. Но время сорвало покровы тайны. И вот что под ними обнаружилось
Воспоминания Антонова-Овсеенко об Октябрьской революции
Тов. Ленин из своего подполья сносился с нами в Финляндии главным образом через Смилгу, председателя Финляндского областного комитета, и советовал использовать наше положение и подготовить вооруженное выступление для поддержки петроградских рабочих. Ему представлялась также возможность отправить в случае необходимости часть войска с Северного фронта в Петроград. В этом же смысле он высказывался в нашей беседе в присутствии тт. Подвойского и Невского в своей квартире на Выборгской стороне, где он в то время скрывался. На этом собеседовании тов. Ленин свою мысль отстаивал особенно энергично в противовес тем скептическим соображениям, которые выдвигал тов. Подвойский. В тот же день в моей беседе с Зиновьевым я выслушал от него особенно запомнившуюся мне фразу: «Я буду с вами за вооруженное восстание, если вы мне смогли бы доказать, что мы продержимся у власти хотя бы две недели».
После собеседования с тов. Лениным я вошел в сношение с Дыбенко, как с человеком, имевшим большое влияние в ЦК Балтийского флота,[1] и тут выяснилось, что, вопреки ожиданиям Ленина, ЦК Балтийского флота мог бы направить на поддержку петроградского восстания лишь несколько миноносцев. Затем я съездил на Северный фронт, был в Валках, где виделся с представителями латышского ЦК и присутствовал на партийной латышской конференции; здесь выяснил, что рассчитывать на активное содействие Северного фронта не приходится, так как большевистски настроенные части почти уравновешивались частями нейтральными или враждебными. С другой стороны, эти части находились в передовой линии, и их отозвать было крайне трудно. Уже Северный областной съезд, созванный по инициативе Финляндского областного комитета, показал, что петроградскому восстанию не может угрожать какая- либо опасность со стороны гарнизонов прилежащих к Петрограду районов. Несколько неблагоприятно 'для нас было положение только в Луге и отчасти в Новгороде. Но-и там в Советах совершался перелом в нашу сторону.
Первая мысль о создании Военно-революционного комитета была преподнесена большевиками, но лишь в виде создания комиссии при штабе округа, которая должна была состоять из представителей ЦИК, Центрофлота и Петроградского Совета. Но в тот же день на пленарном заседании Петроградского Совета прошла резолюция большевиков о создании революционного штаба в противовес штабу округа и резолюции протеста о выводе войск из Петрограда. 16 октября положение о Военнореволюционном комитете санкционируется Петроградским Советом, и здесь меньшевики выступают против Военно-революционного комитета, называя его большевистским штабом, для захвата власти. Вообще необходимо отметить, что с самого возникновения Военно-революционного .комитета меньшевистский президиум ЦИКа пытался бороться с его растущим влиянием. По инициативе президиума 19 октября было созвано главнокомандующим Полковниковым совещание гарнизона в штабе округа. Это совещание, по предложению представителя Военно-революционного комитета, было признано неправомочным.
21 октября в противовес этому совещанию Военнореволюционный комитет созвал свое собственное совещание, на котором были выбраны 7 представителей в штаб округа.
22 октября был день Петроградского Совета. Во всех частях были устроены и прошли блестящие митинги. В этот день переломилось настроение в нашу пользу в кавалерийском*полку, около Смольного, и в броневом дивизионе.
23 октября Военно-революционным комитетом было объявлено официально о назначении комиссаров в частях и предлагалось исполнять лишь те приказы, под которыми будет подпись комиссара. Благодаря наличию комиссаров при артиллерийских складах удалось приостановить вооружение контрреволюционных элементов. Так была остановлена отправка 10 000 винтовок в Новочеркасск.
23 октября Военно-революционным комитетом было получено ультимативное требование от штаба округа отменить распоряжение Военно-революционного комитета «не исполнять приказаний штаба». Представители меньшевиков, Гоц и Богданов, явились на заседание Военнореволюционного комитета с требованием отказа от-его политики захвата власти. Под влиянием некоторых примиряющих элементов, особенно левых эсеров и Рязанова, принята была резолюция, опубликованная 24 октября, что Военно-революционный комитет не является органом захвата власти, а создан исключительно для защиты интересов петроградского гарнизона и демократии от контрреволюции и погромных посягательств. В эти дни назрел конфликт и по отношению к Петропавловской крепости. Обладание арсеналом крепости было для нас крайне важным, имея в виду вооружение петроградских рабочих. Сама же Петропавловская крепость являлась ключом Петрограда.
В ночь на 23-е состоялось экстренное заседание Военнореволюционного комитета, где я предложил немедленно ввести в крепость несколько рот из преданного нам Павловского полка и таким образом попытаться овладеть крепостью. Но большинством Военно-революционного комитета было решено на следующий день провести митинги в крепости и стараться склонить гарнизон на нашу сторону. Митинги были проведены. И всеми частями петроградского гарнизона была принята резолюция о поддержке Военно-революционного комитета. Крепость была взята без боя. Сейчас же началась усиленная раздача оружия петроградским рабочим. Временное правительство всполошилось и попыталось перейти в наступление. В ночь на 24 октября отрядами юнкеров были захвачены типографии газет «Солдат.» и «Рабочий Путь». Типографии были опечатаны. На следующий день властями было объявлено р закрытии вышеназванных газет с привлечением к суду авторов статей, призывающих к вооруженному восстанию. Там же говорилось о привлечении к суду членов Военно-революционного комитета и аресте большевиков, выпущенных под залог по делу 3—5 июля. Приказ главнокомандующего Петроградским округом Полковникова, вышедший одновременно, объявил всех комиссаров Военно-революционного комитета устраненными и о предании их суду. Секретным приказом, ставшим известным Военно-революционному комитету, штаб вызывал в Петроград ударный батальон из Царского Села, школу прапорщиков из Петергофа и артиллерий из Павловска. Всем юнкерским училищам было предписано находиться в боевой готовности. Мосты были разведены, кроме Дворцового, охранявшегося юнкерами. Для меньшевистского ЦИК приготовлены помещения в штабе округа. Выключаются телефоны из Смольного.
Утром 24 октября по распоряжению Военно-революционного комитета выход закрытых газет был возобновлен. Запретные печати, наложенные Временным правительством, были сорваны. У типографии поставлены караулы из солдат Литовского полка и 6-го запасного саперного батальона. Тогда же Военно-революционным комитетом был отдан ряд распоряжений: полковым комитетам предписано привести полки в боевую готовность и ожидать дальнейших указаний; приняты меры к недопущению юнкеров из окрестностей в Петроград и т. д.
Затем выпущено обращение к населению с призывом к спокойствию, с заверением, что Военно-революционный комитет даст отпор всем контрреволюционным заговорщикам.
Военно-революционный комитет для разработки плана борьбы с Временным правительством выделил особую комиссию из трех лиц: Подвойского, Лашевича [2] и меня, которой отдал ряд распоряжений по занятию вокзалов, наводке мостов, занятию электрической станции, телеграфа, телефона, Петроградского телеграфного агентства и Государственного банка.
Одновременно было принято решение о разгоне Совета Республики. Это было осуществлено к двум часам дня 25 октября. ПрЛшят был предложенный мною план захвата Временного .правительства в Зимнем дворце. Распоряжение правительства о выходе из Невы судна «Аврора» было нами отменено. Выяснилось, что на стороне правительства имеются несколько рот юнкеров, женский ударный батальон, четыре орудия Михайловского артиллерийского училища и несколько броневиков. Всё это сгруппировалось у Зимнего дворца. Казаки 1-го. 4-го и 14-го Донских полков, за искдюнением небольшой части 1-го полка, отказались исполнить приказ Керенского о выступлении в защиту Временного правительства под тем предлогом, что против пехоты не пойдут. Некоторые колебания были обнаружены только в Семеновском полку. Все остальные части вдступилила-намеченные для них участка, образуя полукольцо у Зимнего дворца. Их выступление предполагалось 25 октября, к 12 часам дня. К двум часам дня должны были подойти на судне «Амур» и на миноносцах кронштадтцы, в числе около 1000 человек, и произвести высадку недалеко от Николаевского моста, чтобы начать атаку Зимнего, соединившись с Финляндским полком и флотским экипажем. К И часам утра я прибыл в Петропавловскую крепость, где условилсй с комендантом Благонравовым о принятии подготовительных мер к обстрелу Зимнего из крепостных орудий. Тут же мною был набросан текст ультиматума от имени Военно-революционного комитета Временному правительству о сдаче. На размышление было дано 20 минут, после чего должен был открыться огонь с «Авроры» и из Петропавловской крепости.
Для установления взаимодействия между судами и крепостью я поехал на «Аврору», где сговорился относительно сигнализации, по которой открывать огонь. Предположено было, что «Аврора» будет стрелять холостыми из шестидюймовых орудий. Боевой огонь откроют миноносцы, вошедшие в Неву в числе двух.
Кронштадтцы запоздали, прибыв только в 7 часов вечера. Пришло известие, что штаб Петроградского округа сдается. Я поехал на автомобиле в штаб округа. Пробиваться в штаб пришлось под перекрестными выстрелами из Зимнего дворца и с площади. В штабе имелось несколько солдат, повсюду валялись разбитые ящики из- под патронов и пулеметных лент.» Несколько штабных офицеров, в конец перепуганных, робко жались по углам. Я велел собрать их в одну комнату, поставил караул и вышел к Зимнему дворцу, у которого шла перестрелка. К 9 часам вечера открылась, наконец, артиллерийская стрельба с крепости, с «Авроры»; и из-под арки у Главного штаба юнкерский броневик временами поливал Миллионную улицу, по которой шла атака Зимнего дворца Преображенским полком и Красной гвардией. Вообще вся атака дворца носила к этому времени совершенно беспорядочный' характер, но число защитников Временного правительства быстро редело. Ушла казачья сотня, за ней орудия Михайловского училища. Когда же открылся артиллерийский обстрел дворца, начали сдаваться и юнкера, бывшие во дворце. Сдался женский ударный батальон. Сдавшиеся складывали оружие на тротуар и отправлялись по Миллионной в казармы полков. Для переговоров с юнкерами о сдаче к ним ходил тов. Чудновский, бывший комиссар гвардейских полков. Он было договорился с юнкерами о пропуске их с оружием из Зимнего, но этот договор был мною отменен, и юнкера должны были сложить оружие/Два или три раза небольшими группами атакующие пробирались в покои Зимнего дворца, но вынуждены были отступать, причем некоторые из них были захвачены юнкерами в плен. Наконец, когда удалось выяснить, что юнкеров остается уже немного, мы с Чудновским повели атакующих внутрь дворца. Юнкера при нашем входе сопротивления уже не оказали, и мы свободно проникли в глубь дворца в поисках Временного правитёльства. В одной из комнат нам встретился Пальчинский.
— Вы не знаете, — заявил он нам, — что состоялось соглашениё партий и что представители Городской думы с Прокоповичем во главе с красными фонарями идут к Зимнему дворцу для прекращения его осады?
— Где Временное правительство?—спросили мы
Пальчинского в ответ. Он указал куда-то в сторону. В это время раздались крики: v
— Здесь, здесь...
Но это кто-то из толпы навел нас на ложный след. Мы повернули скоро назад и через комнату, где нас встречал Пальчинский, вступили в обширный покой, среди которого несколько юнкеров стояли с ружьями наготове. Оставив толпу у дверей, мы с Чудновским прошли, подняв руки, к юнкерам и предложили им сдаться. Они после некоторого колебания передали нам винтовки. У двери направо — опять юнкера в боевой форме и тут же вертлявый Пальчинский. Он выскакивает нам навстречу. О чем-то старается нас предупредить, ноЧуд- новский хватает его за рукав, отталкивает к толпе атакующих, крича:
— Я арестовал генерал-губернатора Петрограда!
Юнкера колеблются, но, наконец, после наших убеждений в тщетности сопротивления кладут оружие.
/В следующей комнате мы находим целую группу людей, изображавших Временное правительство. Они сидят за столом и сливаются в одно серо-бледное трепетное пятно.
— Именем Военно-революционного комитета объявляю вас арестованными! — заявляю я им.
Бывшие министры сдают имевшиеся при них бумаги и оружие. С трудом устанавливаю около них стражу. Мне помогают матросы. Они вышвыривают из комнаты некоторых подозрительных субъектов. Чудновский составляет список арестованных, который подписываем мы с ним. .Всего министров— 16 человек. Все налицо, кроме Керенского. Он, по сообщению кого-то из членов бывшего Временного правительства, уехал еще в 11 часов утра из Петрограда. Это сообщение вызывает в толпе яростные крики по адресу Керенского. Раздаются крики:
— Немедленно расстрелять всех членов Временного правительства!..
Только присутствие наше и выдержанных партийных матросов спасает бывших министров от расправы.
Остается доставить «правительство» в Петропавловскую крепость. Автомобиля не оказывается. Приходится вести министров пешком. Оставляя Чудновского комиссаром дворца, я организую вывод пленных.
Уже два часа ночи. Министров окружает отобранная мною команда, человек в 50 матросов и красногвардейцев. Выходим из дворца в тьму площади.
Вдруг из противоположного ее конца раздаются выстрелы. Конвой сразу расстраивается. Проходит несколько минут, пока удается восстановить порядок, но уже пяти министров недосчитываю.
— Чего смотреть? Приколоть их всех, а то все сбегут! — слышны крики со всех сторон.
Толпа напирает, но конвой держится крепко и энергично проталкивает, прохожих ' на набережную, где народу сравнительно мало. Быстрым шагом проходим путь до Троицкого моста, вступаем на мост. В это время видим автомобиль, несущийся прямо на нас.
— Стой, стой...
Автомобиль останавливается, и кто-то из него открывает стрельбу. Министры и стража бросаются наземь. Поднимается ответная стрельба. С противоположного конца моста также раздаются выстреды: очевидно, рабочая гвардия тоже вступает в бой. Я бросаюсь к автомобилю, крича:
— Свои, свои...
Матросы артистически ругаются, и, наконец, дело выясняется: действительно, все свои. Бедному шофёру чуть не наломали бока. Подходим к Петропавловской крепости. Тут у ворот автомобиль с пятью отбившимися министрами и приведшей их стражей.
Итак, всё Временное правительство, кроме Керенского, снова налицо. Министры введены в крепостной гарнизонный клуб. Они отдышались, чувствуют себя в безопасности, лица приобретают индивидуальные оттенки. Все живехоньки, только у Терещенко где-то шишка от контузии. Составляю протокол. Никитин передает мне какие-то бумаги.
— Это получено от Украинской центральной рады. Теперь уже это вам придется распутывать.
— Распутаем, — отвечаю я уверенно.
Министров отправляю по камерам.
Я еду в Смольный с докладом.
В.Антонов-Овсеенко, член Военно-революционного комитета
Из сборника «Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде. Воспоминания активных участников революции», Лениздат, 1956
Конец II-I в до. н. э. — один из наиболее сложных периодов римской истории. Именно в это время происходит зарождение идеи единоличной власти и изменение политических принципов Республики. В этих процессах огромную роль играет римская армия, которая благодаря реформам Гая Мария делает первые шаги к профессионализации.
Рим с самого начала своей истории определил себя в качестве государства-воителя. Как следствие этого можно определить решающую роль армии во всей жизни римского общества. Римская армия, постепенно профессионализируясь, меняет свое место в социально-политической жизни Республики, преобразуясь в определенный социальный институт и влиятельную политическую силу, делегирующую своих военачальников как представителей в государственные органы управления.
В ранней республике войско набиралось на основе имущественного ценза и граждан Рима. Когда римская экспансия вышла за пределы Италии, легионеры перестали быть заинтересованными в агрессивной внешней политике Рима. Реформы Мария являлись вполне прогнозируемым мероприятием, к которому армия подготавливала государство на протяжении всего II в. до н. э. Эта реформа выдвинула на первый план в истории Рима выдающуюся личность.
Ход политических событий в Риме уже в 80-е гг. до н. э. показал, что старые методы борьбы за власть себя изжили, ибо в государстве появилась новая политическая сила, гораздо более могущественная, чем масса разобщенных граждан в комициях, это сплочение, преданные своему полководцу легионы и их военачальник. В Риме развернулась борьба за армию, в которой приняли участие различные политические силы. Самым активным участником это борьбы был Гай Юлий Цезарь.
Основным соперником в борьбе за легионы был Гней Помпей. Помпей был наиболее популярной фигурой среди военных и политических деятелей Рима. Его успешные действия и победа над средиземноморскими пиратами сделала его кумиром римской толпы. Военные успехи принесли Помпею преданность армии. Однако он никогда не помышлял захватить власть в Риме и стать единоличным правителем. Он действительно дважды — по закону Габиния и закону Манилия — получал неограниченный империй и пользовался таким объемом и широтой власти, каких не имел до него ни один римский военачальник, но оба раза это было сделано «законно». Он также дважды — в 70 г. и 62 г. — распускал свои войска вопреки всем ожиданиям (во всяком случае, в 62 г.), что опять-таки диктовалось обычаем.
Надо отметить, что в наибольшей мере, помимо Цезаря, осознал изменившуюся ситуацию Цицерон. Он решил поддержать Помпея и выступил на форуме с речью в защиту законопроекта трибуна Манилия. Цицерон высказался за предоставление верховного командования Гнею Помпею, тем самым буквально «подарив» ему войско.
Сама идея принципата, вдохновителем которой считается Цицерон, предполагала осознание изменения места армии в социально-политической жизни Римской республики и следовавшего из этого изменения роли личности в системе государственной власти. В своем сочинении «De re publica» Цицерон посвятил целый раздел вопросу о смешанной форме правления. По его мнению, из трех простых форм наилучшей является царская, которую превосходит такая, которая будет равномерно и в правильных пропорциях сочетаться из трех лучших форм общественного устройства. Здесь же поясняется, какие именно начала должны войти в качестве компонентов в эту смешанную систему, как они должны сочетаться друг с другом и взаимно умерять друг друга: желательно, чтобы в государство входило нечто выдающееся и свойственное царской власти, а также нечто, характеризующее авторитет правления первых людей в государстве, и нечто, свойственное контролю над делами по воле и усмотрению масс [Цицерон, О республике, I, 45, 69].
Нельзя сказать, что Цицерон придумал что-то абсолютно новое, его идеи лишь отражали ту ситуацию в Риме, к которой привела профессионализация армии, в ходе которой она поставила на первое место интересы полководца и тем самым выдвинула на первое место в политической жизни Республики выдающуюся личность. Цицерон искал решения всех вопросов в прошлом, так называемом «золотом веке».
Цицерон понял силу влияния армии на политическую жизнь Рима. Он единственный с полным пониманием вел борьбу за армию, противостоял Цезарю. Он старался передать контроль над войсками Помпею, которого считал самым достойным. Однако здесь Цицерон просчитался. Помпей вовсе не обладал такими упорством и характером, которые были необходимы для подчинения себе войска. Он мог руководить вверенными ему солдатами, был неплохим полководцем и одержал ряд значимых побед. Но, несмотря на свои полководческие таланты, Помпей не был выдающимся политиком и не смог использовать армию для захвата власти, так как не видел в этом смысла.
Распуская свою армию по прибытии в Рим, Помпей показал непонимание новой ситуации, сложившейся в Риме с профессионализацией армии. Войска уже не желали следовать далеким традициям и упускать свой шанс обогатиться в походах. Профессиональная армия не желала быть распущенной по прихоти полководца. Лишь отвечая интересам армии и удовлетворяя ее требования, полководец мог рассчитывать на поддержку своих войск. Исторически в Риме уже сложилась основа принципата, необходимо было только осознать это и сделать шаг в сторону единоличной власти.
Можно сказать, что в тандеме Помпей — Цицерон были воплощены черты идеального властителя той эпохи. Новая ситуация в Риме показала, что для того, чтобы захватить власть в государстве, недостаточно быть либо политиком, либо полководцем. Только сочетание двух точек зрения на армию — точки зрения политики и точки зрения полководца — могло привести к успеху, что мы и видим на примере Цезаря.
Гарбарь Е. В. (Донецк)
Доклад на V Международной научной конференции, посвященной 350-летию г. Харькова и 200-летию Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина.
4-6 ноября 2004 года
Что стало причиной того, что в ночь с 28 на 29 октября 1955 года в порту Севастополя затонул крупнейший советский линкор - «Новороссийск»?
1-й гвардейский корпус наиболее сильно подвергся воздействию пропаганды большевиков. Корпус находился в резерве в Тернополе, и с большой неохотой отправился на передовую. Командный состав корпуса был настроен пессимистично, и не был уверен, что солдаты просто не разбегутся при участии в реальных боях, за исключением Измайловского, отчасти Семеновского и Преображенского полков
