Показать все теги
Языки тсвана входят в подгруппу сото-тсвана юго-восточной группы языков банту. По мнению исследователей, современные тсвана подразделяются на 11 групп: тлапинг, ролонг, квена, кгатла, кгалагади, тавана, хурутсе, нгвакетсе, нгвато, тлоква, малете. Кроме этого одна группа кгалагади говорит на диалекте, который при желании можно квалифицировать как отдельный язык. Все языки и диалекты сото и тсвана взаимопонимаемы. Собственно термин тсвана происходит из языка коса (группа нгуни), где он обозначал (собирательно) любые племена банту внутренних областей субконтинента (Южной Африки). Три четверти тсвана живут в сопредельных районах ЮАР (в основном в провинции Трансвааль). Квена являются доминирующей группой среди южных сото (ЮАР). Сетсвана- государственный язык Ботсваны - принадлежит к лингвистической группе квена. На нем говорят около 80 % населения Ботсваны; он является языком образования и средств массовой информации. Наряду с сетсвана в Ботсване широко используется диалект нгвато (в северной Ботсване - его подразделение сетавана), тогда как Библия переведена на диалект ролонг. Около 40% населения Ботсваны владеют вторым государственным языком - английским (The Tswana of Southern Africa; Tlou, Campbell 1984: 57-62).
Традиционное общество тсвана было построено на патерналистских принципах и почитании предков (бадимо), которые, как считалось, оказывали существенное влияние на поступки людей. Общество было организовано по клановому принципу. Линиджи подразделялись на сублиниджи и локальные общины. До сих пор традиционные советы кготла регулируют различные аспекты социальной жизни на локальном уровне.
Традиционной религией различных групп народности тсвана был племенной анимизм. Модимо, или "Великий Дух", был главным божеством. Бадимо, или духи предков, рассматривались в качестве агентов Модимо. Согласно традиционным воззрениям тсвана, вселенная контролируется иерархически организованными трансцедентальными силами, подчиняющимися, в конечном счете, верховному божеству и управляющими различными сферами жизни человека и природы (Schapera 1970: 18-25). Современные тсвана относятся без особого энтузиазма к любым формам религии, включая христианство. Формально 50% граждан Ботсваны являются анимистами; 50% - христианами (евангелистами), среди последних 18 %- активные верующие. Из этих восемнадцати процентов две трети- женщины (The Tswana of Southern Africa).
На основании традиционных устных источников, с которыми в целом согласуются археологические данные, историю зарождения современных тсвана можно () проследить до XIII века н.э., когда в южной Ботсване и западном Трансваале сформировалось ядро будущих народностей, говоривших на языках суто-тсвана (чвана). Эти группы населения занимались в основном земледелием и плавили железо. Численность их в Ботсване была невелика, и они регулярно смешивались с населением койсанского происхождения - охотниками-собирателеями, занимавшими тогда почти всю территорию Ботсваны). Керамика исторически известных народов тсвана типологически сходна с керамикой из западного Трансвааля, датируемой временем, начиная с 1200 г. н.э. От этой группы населения произошли все современные и исторические группы населения, говорящие и говорившие на языках группы суто-тсвана (Tlou, Campbell 1984: 36-37, 57, 60; Phillipson 1977: 198-200).
Современные и исторически известные тсваноязычные народности можно объединить в пять групп:
- Кгалагади (бакгалакгади), включая бакватенг, банголога, баболаонгве, бапхаленг и башага. Эти группы первыми появились в пустыне Калахари (в южной ее части) - отсюда их собирательное название "бакгалакгади" (“люди пустыни”; по-английски и по-русски- "бакалахари"). Интересно, что остальные тсвана-язычные народности Ботсваны обозначают бакгалакгади только этим собирательным термином. Кроме того некоторые группы тсвана из Трансвааля до сих пор называют всех тсвана Ботсваны "бакгалагади" Таким образом "бакгалагади" это не самоназвание, а, скорее, собирательная внешняя характеристика с оттенком презррения (Tlou, Campbell 1984: 68).
- Бафокенг, включая бадигойя. Исследователи, основываясь на племенной устной традиции, возводят время их формирования (отделения от общей предковой группы) примерно к 1150 г. н.э.
- Группы западной Ботсваны, включая бахурутше (бахурутсе) и баквена. Начало формирования (здесь и далее указывается согласно племенной традиции) - 1220 г. н.э. Намного позже из баквена выделились бамангвато, а из последних - батавана.
- Южные тсвана, включая баролонг (время выделения последних - 1150 г. н.э.), бакгатла и бапеди северного и восточного Трансвааля. Время отделения - 1400 г. Традиции бакгатла говорят о том, что некогда они были единым народом с бахурутше и баквена (Schapera 1943: 13-15, 23-25; 1955: 1-7; Tlou, Campbell 1984: 60).
Традиционный образ жизни и социальная организация народностей тсвана в XIX в. могут быть кратко описаны следующим образом. Тсвана, жившие на возвышенностях в восточной части страны, имели возможность выращивать стабильные урожаи зерновых и бахчевых культур и вели оседлый образ жизни. К этой группе относились бакгатла, бахурутсе, батлоква и часть баквена (баквена ба га Могола). Они жили в больших поселениях, насчитывавших до тысячи и более людей и нередко окруженных каменными стенами. Представители указанных народностей также занимались собирательством в годы засух и снаряжали длительные (до нескольких месяцев) охотничьи экспедиции за мясом и шкурами (а в последней трети XIX в. - за слоновьими бивнями и страусиными перьями).
В хозяйстве южных тсвана, таких как баролонг, батларо и батлапинг, охота имела несколько большее значение, а земледелие - меньшее. Западные же тсвана: баквена ба да Кгабо, бангвакетсе, бангвато и батавана, - были в большей степени скотоводами и охотниками, чем земледельцами, поскольку они жили в весьма засушливой зоне, часто подверженной периодическим засухам. Они выращивали относительно скудные урожаи бобовых и тыквенных, а также регулярно устраивали охотничьи экспедиции, причем, зоны их охотничьих экспедиций были исключительно обширными (Tlou, Campbell 1984: 71-72). Так, например, у батавана, контролировавших с 1795 г. области вокруг озера Нгами, зоны летнего выпаса скота и охотничьих экспедиций достигали в начале XX в. района Каракувиса на территории Намибии, т е. более чем на 300 км к западу от озера Нгами (Gordon 1984: 116- 117; Wilmsen 1989: 122-123).
Основу политической организации всех групп тсвана составляли мерафе, т.е. правящие дома вместе с боковыми линиями родственников. Во главе их стояли наследственные вожди из правящих патрилинейных линиджей - кгоси. Прямые линиджи вождей-кгосг/ образовывали правящую элит}'. В том случае, если члены морафе были недовольны политикой вождя, они могли отселиться под началом другого члена правящего дома (естественно, тоже недовольного политикой своего царственного родственника) и начать независимую политическую жизнь в другом, зачастую весьма отдаленном районе. Например, самоназвание одной из народностей тсвана - "бакаа" - означает на диалекте ролоиг (iсеролонг) "Они могут уйти"(Т1ои, Campbell 1984: 67; Schapera 1943: 26-33). Подобная система политического "отпочкования" определенно напоминает ситуацию с младшими братьями полинезийских вождей, отправлявшихся вместе со своими сторонниками на поиски новых островов. И в том и в другом случае необходимым условием для традиционного бытования подобных систем было наличие свободных и неисследованных земель (островов) (см. Кулланда 1992; Бутинов 1985). В этом смысле можно сказать, что окраинные районы Калахари в XIII-XVIII вв. были подобны неисследованным районам Тихого океана.
В некоторых сферах ритуальной деятельности сохранялась иерархическая связь между политически и экономически независимыми мерафе, (морафе в языке сетсвана - означает данное понятие в единственном числе, а мерафе - во множественном) если их члены жили достаточно близко друг от друга. Интересно также, что устная традиция дает примеры вождей-жеищин (Мохурутше, XVI в., Мосетла XVII в.), (Tlou, Campbell 1984: 65, 67), в то время как этнографических примеров такого рода нет. Вместе с тем, хорошо известно, что, по крайней мере, у одного из народов группы нгуни, а именно свази, королевами были и женщины. Все это делает весьма интересной перспективу исторической реконструкции возможных трансформаций систем передачи власти у народов суто-тсвана, но это представляется пока только делом будущего.
Кгоси, за исключением описанной выше потенциальной возможности отселения части подданных, был безусловным властителем в своем морафе. Ни одно важное общественное решение не могло приниматься без его ведома. Он был верховным собственником земель и скота морафе, осуществлял ритуал вызывания дождя, был главным судьей, олицетворял могущество армии и здоровье народа, следил за оказанием помощи обедневшим членам морафе и т.п. В управлении ему помогали тайные соъеттшм-кхудутамага. Они могли вместе с кгоси приговорить кого-нибудь не только к публичной экзекуции, но и к тайному умерщвлению, осуществлявшемуся членами "гвардии" вождя, обычно во время охотничьих походов.
Родственники кгоси владели с его разрешения крупными стадами скота и, в свою очередь, передавали в пользование своим родственникам (вплоть до рядовых общинников) более мелкие стада. У общинника, проявившего неуважение к члену правящей фамилии, скот мог быть изъят (Schapera 1943: 40-44, Tlou, Campbell 71-80).
Общинник, владевший значительным стадом, мог "сдать его в аренду", которая на языке сетсвана называлась мафиса. "Арендатор", а точнее работник ботсванского "патрона", нес широкий круг повинностей, включая пастушеские, помощь в сельскохозяйственных работах, переноску мяса, обработку шкур, воинские обязанности и т.д. Взамен клиент в системе мафиса пил молоко выпасаемых коров и коз и оставлял себе их приплод. Клиентами могли быть и бушмены, которые к тому же выполняли и обязанности разведчиков, предупреждавших тсвана о приближении врагов (Lee 1979: 32-33, 79-81; Guenter 1986: 178— 180).
Среди самих тсвана существовала стратификация не только по степени близости к правящему дому, но и по богатству, измеряемому в первую очередь количеством скота. Любой член морафе, получивший в свое распоряжение значительное поголовье скота, становился важным членом общины. Обладание скотом было непременным условием для осуществления всех важнейших ритуалов в жизни тсвана, связанных с рождением, инициациями, женитьбой, лечением и смертью.
Страты внутри морафе были весьма ощутимыми. Социальная структура обществ тсвана имела в целом ярко выраженный патерналистский характер. В центре социальной структуры морафе стояли лица, которые могли проследить свою родословную непосредственно от основателей морафе. Они имели особые ритуальные имена себоко и образовывали правящий класс. Среди носителей себоко самым главным был, естественно, вождь и его ближайшие родственники.
Второй по значению стратой морафе были члены других мерафе, присоединившиеся к нему. Их кварталы в центральном поселении примыкают к кварталам правящей страты.
Далее идут "иностранцы", главным образом бакгалагади, а также бирва, овамбандеру, лози, ндебеле, бакаланга и др. Последними идут, бушмены (сан). Их заставляли жить вне деревни и не считали членами морафе.
Браки, как правило, заключались только внутри соответствующих страт. Тсвана могли брать вторых жен из кгалагади или бушменок, но дети от этих браков воспитывались как слуги (молота) и не признавались членами морафе. Например, положение кгалагади, среди баквена было столь же низким, как и положение бушменов. Известны случаи, когда бушменов-слуг, в случае небрежения последних своими обязанностями (например, по охране скота) жестоко убивали (Baines 1864: 147).
Деревни тсвана делились на кварталы-кгоялш, включавшие в себя сыновей кгоси от одной матери, их семьи, а также приданных им семей общинников-батланка, имевших право владеть скотом и выращивать собственный урожай. Работавшие на родственников кгоси или даже на батланка слуги (обычно бакгалагади) не имели права ни обладать собственностью, ни, чаще всего, селиться в квартале (Tlou, Campbell 1984: 75-77).
Положение бушменов в окраинных зонах расселения тсвана (например, бывших в подчинении у батавана в западном Нгамиленде), было не столь тяжелым, как бакалахари в южной Ботсване, ввиду малочисленности батавана и их неспособности полностью контролировать подвластную территорию. Об изменении взаимоотношений бушменов и тсвана можно судить, сравнив впечатления Д. Ливингстона 1840-х гг. и данные Ричарда Ли по Нгамиленду. Первый пишет:
Несколько бечуанов могут прийти в деревню, где живут бакалахари и безнаказанно распоряжаться всем, но когда эти же авантюристы встречаются с бушменами, они бывают, вынуждены сменить высокопарно-деспотический тон на тон раболепной лести: бечуаны знают, что если они ответят отказом на требование от них табака, то бушмены, вольные дети пустыни, могут решить дело в свою пользу посредством отравленной стрелы (Ливингстон 1955:41-42, сравн., также: Arbousset 1842: 481-482.).
Соотношение сил заметно изменилось уже к 1880-м годам. К 1879 г. батавана в Нгамиленде уже имели ружья, лошадей, волов и фургоны; все это они получили в результате интенсивной торговли слоновой костью вначале с торговцами-гриква, а затем - с белыми торговцами, охотниками и авантюристами. По данным Р. Ли, батавана стали организовывать летние охотничьи экспедиции в долину /Кангва с начала 1880х гг. Один из информантов Р. Ли описывает эти экспедиции так:
Когда мы, тавана впервые пришли в эти места, все, что мы могли увидеть, это следы на песке. Мы недоумевали: где же сами люди, и кто они? Мы находили их поселения, но они всегда были пустыми, потому что как только мы замечали незнакомцев, они разбегались и прятались в буше. Мы сказали: "О, это хорошо, что эти люди нас боятся, они слабы, и мы легко подчиним их себе. Так мы и сделали. Не было ни столкновений, ни убийств.
Мы просто говорили: "Эй, подойди сюда, дай мне воды", или: "Эй, приведи мне эту лошадь", и они приводили... Хорошо, что они нас боялись, потому что если бы они стали сражаться, мы бы перебили их всех (Lee, 1979: 77).
Боязливость бушменов в данном случае была, по-видимому, вызвана деятельностью бурского охотника Хендрика ван Зела, по чьему приказу неподалеку от долины Кангва в 1878 г. были расстреляны тридцать три бушмена !кунг (De Klerk 1977: 51-52).
На этапе медленного проникновения небольших групп пеших скотоводов, имевших оружие, сравнимое по эффективности с бушменским, охотники-собиратели ведут себя с достоинством, и нередко - довольно бесцеремонно. Первые попытки (в начале XX в.) относительно немногочисленных скотоводов-банту (гереро из Ботсваны у которых не было
ружей) выпасать скот на бушменских территориях в районе Каракувисы (этот район находится примерно на 300 км западнее долины Кангва) заканчились убийством нескольких банту и прекращением выпаса скота Wilmsen 1989: 134). Каракувиса (Каракобис)
представляла собой в это время далекую периферию потестарного влияния батавана, а вот в долину Кангва (ботсванско-намибийская граница) батавана прибывали в фургонах, запряженных волами, имея лошадей и огнестрельное оружие, и, соответственно, их взаимоотношения с местными бушменами складывались по-иному.
Батавана, в отличие от белых колонистов в Капской провинции ЮАР или матабеле на востоке Калахари, ставили своей целью не уничтожить бушменов, а подчинить их своей власти, включить в систему зависимости "мафиса". В этой системе бушмены, жившие на периферии племенных владений батавана, пасли оставленный на их попечении скот, выполняли повинности по переноске мяса во время охотничьих экспедиций скотоводов и сообщали о приближении к племенным границам врагов. Взамен они имели право пить молоко выпасаемых животных и оставлять себе некоторую часть приплода, т.е. получали даже некоторые выгоды от установления таких отношений (см.: Kanjii 2000). Вместе с тем, в случае неповиновения, небрежения своими обязанностями, или кражи скота, их жестоко наказывали (Baines 1864: 147). Сходным образом были выстроены политические и
экономические отношения между доминирующими народностями тсвана (бакгатла, баквена, бвнгвакетсе и др.) и бакгалагади.
Типичное морафе в XVIII или XIX вв. могло включать самого кгоси, его семью, а также членов семей его родных братьев, дядей и кузенов с приданными им семьями батланка. Они составляли стержень морафе, известный под именем кгосинг. Строения отдельных семейных групп с приданными им слугами располагались по отдельности, но недалеко друг от друга. Все это составляло одну деревню (селение) тсвана. Поодаль от этого селения, но в пределах видимости, располагалась другая деревня, сходным образом структурированная, состоящая из членов младшего морафе с собственным вождем, в свою очередь подчинявшимся кгоси. Еще далее, и, вероятно, вне пределов видимости, располагалась деревня слуг-кгалагади.
Со временем (если не было катастроф) численность обитателей этих деревень росла, возникали новые селения из присоединившихся мерафе. Деревни включали в себя кварталы, в каждом из которых кгоси поселял своего соответствующего родственника для правильного, с точки зрения традиций тсвана, администрирования. К 1800 г. некоторые из таких поселений включали до 10 000 человек. Для обеспечения руководства этим
структурированным конгломератом была необходима небольшая армия; она, естественно, имелась и состояла из возрастных полков, построенных по принципу совместного одновременного проведения инициации (включая обрезание). Полки-мотато получали собственные имена. В их обязанности входило: ведение войн, набеги за скотом, расчистка земли под посевы, сооружение изгородей, заготовка камыша и т.п. Командиром полка мог быть сын кгоси или даже его дочь. Полки также охотились, обычно в ходе продолжительных и протяженных экспедиций, причем, заготовленное (высушенное) мясо и шкуры доставлялись в "метрополию" на вьючных волах (с конца XIX в. - в фургонах, запряженных волами).
Военная организация тсвана, по крайней мере в XIX в., весьма напоминала таковую у ближайших лингвистических родичей суто-тсвана - нгуни - и, возможно, была построена по образцу последней. Все вышеописанное было характерно, в первую очередь, для восточной Ботсваны, и не достигало вполне совершенного логического развития в западной части страны, по причине того, что местному населению приходилось вести более подвижный образ жизни. Кроме того, баквена и бангвато западной Ботсваны мало занимались выплавкой железа и в основном выменивали его у баролонгов, балете и батлоква (Tlou, Campbell 1984: 71-80).
Согласно археологическим данным, сообщества предков тсвана начала XIII в. н.э. жили небольшими тесно связанными сообществами, распределенными по значительным территориям (Phillipson 1977: 198-202). Предположительно, они говорили на диалектах, значительно менее различавшихся между собой, чем современные языки группы суто- тсвана, такие как сетсвана, секгалагади и сесото (Tlou, Campbell 1984: 60).
Группа баролонг стала называться так по имени своего вождя Моролонг около 1270 г. Около 1400 г от них отделилась группа, именовавшая себя батларо. Примерно в 1500 г. (согласно устной традиции) их вождем был некий Малопе. Одна из историй повествует о том, что у первой жены Малопе не было сыновей, только дочь по имени Мохурутше, в то время как вторая жена имела сына-первенца по имени Квена. После смерти Малопе часть народа захотела иметь правителем Мохурутше, а другие - Квена. Народ ролонг таким образом разделился на бахурутше и баквена. Данные лингвистики говорят о том, что язык сенгвато отличается от языка секвена значительно сильнее, чем сенгвакетсе, следовательно, нгвато, по лингвистическим данным, отделились от квена ранее нгвакетсе, что подтверждается и устной традицией.
Племенные традиции постоянно содержат информацию о том, что группы населения численно увеличивались и разделялись территориально, хотя их правители оставались династически связанными. Такова была основная схема образования новых социальных общностей (племен) тсвана. С правителями были связаны их правящие дома (линиджи) - мерафе, составлявшие структурно-политическую основу вновь образовывавшихся социально-культурных общностей. Таким образом, к 1400 г. бакгалакгади жили на западе первоначальной территории тсвана, баролонг - на юге, бахурутсе, баквена и бафокенг- на востоке, бакгатла и бапеди - на севере.
Численность отдельных мерафе и примыкавших к ним групп политически зависимого населения постоянно колебалась в зависимости от экологических условий: периодов засух и обильных дождей. Засухи способствовали разделению мерафе. Например, около 1550 г вождь по имени Кгабо увел с собой около 60 человек и поселился в местности Дитейване. Через 50 лет численность его группы равнялась примерно тысяче человек. Естественно, что численность подобных групп нарастала не только и не столько за счет рождаемости, но в результате присоединения разрозненных групп населения, оказавшихся без вождей, беженцев, групп, потерявших, по разным причинам, свой скот, зависимых бушменов и т.п. Особенно такие процессы были характерны для периода дифекане (мфекапе), т.е. массовых переселений племен Южной Африки под давлением колонизаторов в конце XVIII - первой половине XIX вв.
Во время засух группы разделялись по причине необходимости поиска новых пастбищ и источников воды. По мере роста численности нового мерафе, властные ресурсы его лидеров возрастали настолько, что позволяли им совершать набеги на "родительские" мерафе и угонять у них скот. Так менялась конфигурация ранних политий у предков современных народностей тсваана. Впрочем, до середины XIII в. подавляющая часть этих предков все еще проживала за пределами территории современного государства Ботсвана, а именно - в "высоком вельде" Трансвааля (Tlou, Campbell 1984: 60-68).
Одними из первых групп тсвана, проникших на территорию одноименного государства, а именно - в западную его часть, т.е. на окраины пустыни Калахари, были бакгалакгади. В настоящее время их диалекты сильнее отличаются от языка сетсвана по сравнению с остальными языками и диалектами группы суто-тсвана.
В период 1200-1400 гг. экологическая ситуация в Ботсване была благоприятна, летние (январь-март) дожди - сравнительно обильны. Росла численность как самих ботсванских мерафе так и их их стад. Указанное относится в первую очередь к таким группам как баролонг и бафокенг, и в меньшей степени - к бакгалакгади, ввиду того, что они в этот период проживали в более засушливых природных условиях
В XIV в. случилось (как сообщает устная традиция) несколько сильных засух, во время которых слабые мерафе распадались, а сильные и удачливые наращивали свою власть за счет успешных набегов и притока населения из распавшихся мерафе. Все это сопровождалось переселениями племен в поисках новых пастбищ. В частности, баролонги переселилось из Трансвааля на юг, в междуречье рек Молопо и Вааль. Здесь они смешались с племенами бакгалакгади (той их частью, которая ранее не была оттеснена к границам Калахари) и бакготу. Часть бакгатла выделилась под именем батлоква, племени, сыгравшего впоследствии заметную роль в этногенезе народов тсвана. Движение баролонггов вызвало миграцию ряда общин бакгалалгади вглубь пустыни Калахари, в частности, бакгватенгов - район Молепололе и банголога - в район панов (котловин) Матшенг.
Примерно в 1500 г. из народности бапхофу проживавшей в районе верхнего течения р. Лимпопо, т.е. на территории Трансвааля, выделились мерафе под началом вождей Мохурутсе и Квена (см. выше). Позднее баквена разделились на бангвакетсе и бангвато. Около 1540 г., после окончания очередной засухи, часть нгвакетсе и бангвато под началом вождя Могопы переселилась в район Претории, а другая часть, находившаяся под началом младшего брата Могопы - Кгабо, переселилась в Ботсвану, в район Дитейване, несколько западнее Молепололе. Это произошло около 1550 г. (см. выше). Здесь они подчинили своей власти местные общины бакгалагади: бакгватенг, баболаонгве и бапхаленг
Засухи, подобные той, что закончилась примерно в 1540 г. и до сих пор сохранилась в памяти народа тсвана, как "Тлала е е бойтшеганг", и позднее вызвали переселение целого ряда тсвана-язычных народностей с юга на территорию Ботсваны. Кроме баквена это были: батлапинги (примерно середина XVI в.), бакгатла и бахурутше (начало-середина XVII вв.). Из баролонгов, живших в районе Магогшве, выделились бакаа. Выделившиеся ранее из баквена бангвакетсе и бангвато также переселились в Ботсвану (Tlou, Campbell, 1984: 60-79).
Многие малые группы (точнее, их вожди) стремились к независимости и единственным реальным способом ее достижения было переселение на север, на неизведанные до тех пор просторы Калахари и ее окраин. К началу XVIII в. различные диалектные группы народности тсвана, часто гетерогенные по происхождению, заняли все пригодные для земледелия зоны и оазисы южной и юго-восточной Ботсваны. Северная и западная части страны к этому времени все еще оставались в распоряжении койсано-язычных народов, большинство из которых вело охотничье-собирательский образ жизни (подробнее об этом см: Казанков 2001, гл. 1).
В образе жизни и социальной организации бакгалагади и собственно тсвана Ботсваны имеются существенные различия. Первые занимают в настоящее время, как и на протяжении нескольких предыдущих столетий, в основном оазисы в глубине пустыни Калахари, поэтому земледелие имело в их жизни подсобное значение по сравнению со скотоводством (главным образом - разведением овец и коз). Бакгалагади были всегда более мобильны по сравнению с собственно тсвана, существенную роль в их экономике играли охота и собирательство и они не выплавляли железо, а выменивали его (главным образом у баролонгов). Политически, они были, по крайней мере в XVIII-XX вв., в подчинении у различных групп собственно тсвана.
Возможно, что культура ряда групп бакгалагади имеет некоторую преемственность с культурами раннего железного века Ботсваны, которые появились здесь начиная с 7 в. н.э (Tlou, Campbell 1984: 36-37; Phillipson 1977: 200). Обычаи бакгалагади были собственно те же, что и у остальных тсвана, но политическая организация первых была более рыхлой. Младшие братья вождей-кгосг/ постоянно отселялись, вместе со своими приверженцами от главных мерафе, чему способствовали экологические условия Калахари и высокая мобильность экономики кгалагади, включавшая значительный элемент охоты- собирательства (Tlou, Campbell 1984: 70). С высокой степенью вероятности можно предположить, что таковой она стала только после описанных конспективно выше переселений основных народностей тсвана с юга в те районы Ботсваны, которые были пригодны для стабильного земледелия.
Историю последнего этапа политической интеграции народов тсвана удобно проследить на примере развития политии тавана (батавана), начиная с момента ее зарождения в конце XVIII в. и до исторического момента установления в Ботсване британского протектората. То, что будет изложено ниже, можно условно назвать краткой историей политогенеза батавана.
Около 1790 г. в земле бангвато наметилась политическая смута. Кгоси народа нгвато- Матиба - женился на девушке из народа квена, и она родила ему сына по имени Тавана. После этого он взял себе старшую (главную жену). На совете-кготла Матиба объявил, что ему будет наследовать Тавана, а не сын главной жены - Кхама. Морафе раскололся и возникла опасность гражданской войны (данный пример показывает границы могущества кгоси, а также то, что он не мог именоваться диктатором в строгом смысле этого термина). Матиба не внял совету видных членов морафе и его сын Кхама атаковал со своим войском полки Таваны. Последний вместе со своим отцом вынужден был укрыться на территории соседней народности тсвана - баквена. В конце концов, последние вынудили Матибу и его сына покинуть их территорию и переселиться далеко на север - к реке Ботети (Ботлетле), которая соединяет озера Нгами и Доу. Оттуда они переселились через пустыню к холмам Квебе. После этого Матиба вернулся к баквена, а его люди, оставшиеся на севере стали именовать себя батавана, т.е. "люди вождя Тавана".
В Квебе батавана объединились с подразделением кгалагади - банголога, стали брать себе из его среды вторых и третьих жен и восстановили прежнюю численность. К 1984 г они вполне возродили мощь своего морафе и переселились на восточный берег озера Нгами. Там они сравнительно мирно подчинили себе местный земледельческо-рыболовческий народ койкоинского происхождения - байеи, вместе с которыми, а также при помощи банголога и части бушменов переселились на западный берег оз. Нгами, где они долго воевали с овамбандеру (восточными гереро) и в конце концов изгнали их из Нгамиленда
Далее им пришлось воевать (уже под началом наследника Тавана- кгоси Мореми первого) с полчищами пришельцев с юга - знаменитых макололо (см. романы Майн Рида) под началом вождя Себитоане. Макололо, в ходе долгих перипетий и приключений, дважды нанесли поражение батавана и увели большую часть этого народа в качестве пленных к реке Чобе (в Замбию!). Оттуда часть "пленных", уже освобожденных и приближенных к Себитоане, бежала, боясь козней советников Себитоане, на юг, объединилась с оставшимися в районе озера соплеменниками и банголога. Здесь они, используя уже описанную социальную технологию, во второй раз восстановили численность своего морафе и вновь стали контролировать Нгамиленд, установив столицу в Тотенге, на западном берегу озера. Байеи платили им дань и восстанавливали мощь армии батавана, посылая в нее своих юношей. Себитоане более не угрожал Нгамиленду, поскольку был связан серьезными военно-политическими затруднениями в районе Чобе.
Ко времени появления первых европейских торговцев в 1850-х гг. (напомним, что озеро Нгами было "открыто" Д. Ливингстоном в 1848 г.) верховный вождь тавана - Лечулатебе контролировал территорию от Мауна до Тсау, т.е. большую часть Нгамиленда. В дальнейшем наследники Лечолатебе еще более расширили зону политического и экономического контроля тавана, используя результаты торговли с гриква и авантюристами европейского происхождения (Tlou, Campbell, 1984: 98-100; Sillery, 1971: 14; Vedder, 1938).
Подведем краткие итоги. Вождество (можно сказать - предгосударственное образование тавана) оказалось возможным создать в исключительно сложной политической обстановки, вызванной отголосками великого переселения народов Южной Африки - дифекане на языке сетсвана; мфекане на языках исизулу и исикоса, - благодаря следующим обстоятельствам:
- наличию у тавана хорошо отлаженных традиций установления гибких отношений"вассалитета" с различными типами этно-социумов;
- наличию у тавана ярко выраженной системы политической централизации и подчинению членов мерафе воле своих вождей. Не последнюю роль, конечно, сыграло и наличие организаторских (более чем военных) способностей у этих вождей;
- наличию в Нгамиленде почти неограниченных (в рамках потребностей тавана) территориальных, людских и экологических ресурсов. Образно выражаясь, можно сказать, что Нгамиленд стал для тавана тем, чем Сибирь была для России;
- наличию у тавана военной организации типа "нгуни", достаточной для подчинения любых местных народов севера Ботсваны (но не нгуни, что показывает пример Себитоане);
- удачному стечению обстоятельств, т.е. исторической случайности, предотвратившей полное крушение политии тавана войсками макололо.
Все эти обстоятельства, кроме третьего и пятого, имелись и у многих других народностей тсвана, что позволило им создать, на данный момент, вполне благополучное, по африканским меркам государство. Если тенденция к централизованной иерархической самоорганизации скорее всего представляет древнее наследие общего пэттерна культур банту (начиная, по крайней мере, с эпохи керамики "уреве" [Phillipson 1977: 144-145]), то способность гибко использовать местные человеческие ресурсы окраин Калахари, вместо их уничтожения (что было характерно, скажем, для матабеле и макололо) можно считать зачительным и достаточно оригинальным достижением африканской социальной инженерии. Скотоводческая ориентация ценностной системы тсвана служила той осью, которая позволяла эффективно восстанавливать мощь их экономического и творческого потенциала. Немаловажно и то, что их общество было патрилинейным, но не догматически патрилинейным, что позволяло быстрее концентрировать ресурсы, подчиненные единой воле (по сравнению, например, с матрилинейными обществами гереро).
Типологизация социальных объединений народностей тсвана весьма интересна. Для них, как и для многих других групп юго-восточных банту, было характерно сочетание идеологий земледельческих и скотоводческих обществ. В частности, крупный рогатый скот выполнял у них (как уже говорилось выше) роль универсального социального медиатора. Это давало широкие возможности для формирования вертикальных (иерархических) социальных структур. Такие структуры не очень характерны для чисто скотоводческих африканских обществ (ср., например с нуэрами [Эванс-Притчард, 1985]), у которых отсутствовала резко выраженная иерархизация общества. У народов тсвана, видимо вследствие того, что они были наследниками культур земледельческих банту, вертикальные принципы иерархии общества (подчинения вождям) были выражены чрезвычайно отчетливо. При наличии систем капитализации социальных отношений через посредство скота, как социального медиатора, было возможно создавать и поддерживать существование разветвленных вертикальных структур власти. Как мы должны классифицировать мерафе с точки зрения типологии архаических общин? Если следовать уже существующим классификациям, созданным на базе этнографического материала земледельческих обществ, мы должны отнести мерафе к типу соседско-большесемейной гетерогенной общины (Следзевский 1978: 115 прим. 15). Определение общины как гетерогенной предполагает, что она состоит из разнородных компонентов, объединенных связями различного типа. Таким образом, гетерогенные общины могут быть не только соседско-большесемейными, но и, например, "семейно-родовыми" или "болыиесемейно-соседско-родовыми" (Бутинов 1967). У тсвана, также как у бини (Бондаренко 2001) "ядро гетерогенной общины составляет кровнородственный коллектив (Следзевский 1978: 114-116). В структурном отношении такая община является объединением больших семей, связанных друг с другом соседско- корпоративными узами при сохранении и уз родовых (Маретин 1975; Следзевский 1978: 114-116). Большим же семьям во многих случаях присущи иерархичность социальной структуры и недемократичность системы ценностей индивидуального и общественного сознания [подробно см.: (Бондаренко 1995а: 48-89, 133-152; 1997а: 106-122; Bondarenko & Korotayev 2000b; Bondarenko & Roese 1998b)]. Характерной особенностью политических систем тсвана являлось то, что в их создании активно использовался скот как медиатор социальных отношений. В результате создавались такие современные народы, как суто, свази, зулу, тсвана и др.
А. А. Казанков
Из сборника «Кочевая альтернатива социальной революции». РАН, Москва, 2002
ЛИТЕРАТУРА
Бондаренко, Д.М. 1995. Бенин накануне первых контактов с европейцами. Человек. Обгцество. Власть. М.
Бондаренко, Д.М. 2001. Доимперский Бенин: формирование и эволюция системы социально- политических институтов. М.
Бутинов, Н.А. 1967. Этнографические материалы и их роль в изучении общины древнего мира. Обгцина и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. Отв. ред. Р.Ф. Итс. Л.: 168-191.
Бутинов, Н.А. 1985. Социальная организация полинезийцев. М.
Казанков, А.А. 1999. Факторы агрессии в культурах охотников-собирателей полупустынь.
Дис. ... к.к.н. М.
Кулланда, С.В. 1992. История Древней Явы. М.
Ливингстон, Д. 1955. Путешествия и исследования в Южной Африке. М.
Маретин, Ю.В. 1975. Община соседско-большесемейного типа у минангкабау (Западная Суматра). Социальная организация народов Азии и Африки. Отв. ред. Р.Ф. Итс. М.:
60-132.
Следзевский И.В. 1978. Земледельческая община в Западной Африке: хозяйственная и социальная структура. Обгцина в Африке: проблемы типологии. Отв.
В жизни каждого народа значительное место занимают празднества. В них выражены образ жизни народа, специфика его быта и своеобразие культуры. Сущность социальных институтов и социальной жизни у пародов, находящихся на одной или примерно одинаковой стадии исторического развития, однотипна. Но конкретные формы проявления этих институтов в зависимости от условий исторического развития, географической среды, форм хозяйственной деятельности и культурно-бытовых традиций народа всегда разнообразны
При выделении памятников, относящихся к енисейским кыргызам, С.А.Теплоуховым намечены группы средневековых погребений второй половины I - начала II тыс. н.э. Наряду с "каменными курганами" - чаа-тасами, отнесенными к V - VII вв. н.э., выделены "одиночные каменные курганы" с погребениями в сопровождении коня - VII в. н.э. и "каменные курганы VIII - X вв. н.э.", в которых встречаются погребения с конем и без коня
Традиции в приготовлении пищи являются одним из наиболее устойчивых этнодифференцирующих признаков в культуре народа. Исследование этих традиций у хантов как источника по их этногенезу и этнической истории до настоящего времени не проводилось, то же самое можно сказать и относительно утвари, связанной с приготовлением и хранением пищи
Некоторые выводы и положения наших предшественников в исследовании темы вызывают определенные сомнения. В частности, обращает внимание известный стереотип советской исторической науки об исключительно и однозначно прогрессивном влиянии русских переселенцев на коренное население Сибири, о более высоком уровне материального производства первых едва ли не во всех отраслях хозяйства и т.д.
Феодальный быт изучается обычно по героическому эпосу и рыцарским романам. Латинская хроника ласт для него лишь скудный материал. Ее авторы, монахи и клирики, обнаруживают слишком мало понимания и сочувствия к внутренней жизни светского общества, с которыми постоянно сталкиваются их идеалы вселенского мира или интересы их колокольни
Открытия, сделанные в результате археологических исследований древних памятников на территории Китая и Центральной Азии, фактически позволяют нам говорить о существовании взаимодействий между этими регионами, их масштабах, интенсивности, периодичности и о том, какая культура в какой период была доминантной при этих контактах
Уже в наиболее архаичных хеттских текстах постоянно подчеркивается идея тесной связи бога Грозы с царем (. Так, в начале «Текста Анитты» Анитта повествует о том, что он угоден богу Грозы, т. е. пользуется его покровительством
Путешествие историков по лабиринту перехода от античности к средневековью длится уже более полутора тысяч лет. С той точки лабиринта, в которой мы сейчас оказались, открывается особая перспектива видения этого периода, имеющего даже свое символическое название - Великое переселение народов
В хеттских ритуалах прослеживаются некоторые постоянные, общие признаки, которые находятся друг с другом в тесной связи, образуя структуру царского праздника. Эта структура, вероятно, может быть общей схемой любого хеттского царского праздника (о существенном сходстве описаний хеттских праздников, позволяющем говорить о едином царском ритуале
