Агатангел Крымский родился в 1871 году во Владимире-Волынском. На его происхождение весьма красноречиво указывает фамилия – отец был родом из крымских татар, предки которого покинули Бахчисарай в конце XVII столетия, обосновавшись в Беларуси (на тот момент это была территория польско-литовской Речи Посполитой).

Личная жизнь людей русского Средневековья нам почти не известна. Причина тому – малочисленность и слабая информативность источников, сохранившихся до нашего времени. Большинство из них носят официальное происхождение. Это – летописи, документы, публицистические сочинения. В них не принято было уделять внимание повседневности, подробностям интимного характера, тем более, если они содержали, выражаясь современных языком, «компромат» на царей и других героев повествования. Иван Грозный – счастливое исключение в этом ряду.

Ему не было еще и двадцати, когда смысл и главная цель жизни были для него определены: отныне все его помыслы были связаны с мечтой о возвращении в Крым его народа…

Уильям Дампир. Имя этого человека в пиратских кругах вряд ли пользовалось большой известностью, и авторитет его среди подобных «искателей приключений» был весьма шаток. Обычный авантюрист, не снискавший лавров на ниве разбойного промысла.

Народилася Л. Крушельницька 5 квітня 1928 р. у м. Стрий Львівської області в мистецькій родині. Батько – Іван Крушельницький – поет, графік, мистецтвознавець. Мати – Галина Левицька – піаністка, професор Львівської консерваторії. У 1934 р., тоді ще маленька Лариса, з родиною батька переїхала до Харкова. Після розстрілів і знищення родини Крушельницьких у 1934 і 1937 роках Лариса повернулася до Львова.

Генри Морган — это наиболее одиозная и зловещая фигура среди берегового братства Карибского моря. Его детство и юность окутаны тайной. Сегодня трудно сказать, как старший сын зажиточного уэлльского фермера, родившийся в захолустной провинции Английского королевства в 1635 году, был закинут в Вест-Индию. По версии, идущей от самого пирата (который, правда, утверждал, что он — сын дворянина), его в раннем детстве похитили в Бристоле какие-то уголовники и продали в рабство хозяину корабля, уходящему на остров Барбадос. По другим сведениям, он попал на остров, нанявшись юнгой на судно, отправляющееся в Карибскую Америку, и, чтобы заплатить за переезд через Атлантику, вынужден был завербоваться на сахарную плантацию. Через несколько лет он перебрался на остров Ямайка, недавно ставший английским владением, и примкнул к пиратам. Эксквемелин, рассказывая о юности Моргана, сообщает, что «здесь он познал их   (пиратов. — Д. К.  ) образ жизни, сколотив вместе с товарищами за три или четыре похода небольшой капитал. Часть денег они выиграли в кости, часть получили от пиратской выручки. На эти деньги друзья сообща купили корабль. Морган стал капитаном и отправился к берегам материка, желая кое-чем поживиться у берегов Кампече. Там он захватил много судов».

История не донесла до нас ни полного имени, ни подробного описания внешности, ни портрета этого незаурядного человека. Загорелый, хорошо сложенный брюнет с живыми глазами, любезный, предупредительный, черты лица — вульгарно-простоваты, неряшлив в одежде, безбожник, любитель вина и женщин, в общем — самый земной человек. Его жизнь отмечена печатью какой-то роковой обреченности и окутана завесой необъяснимой тайны.

Сохранилось несколько гравюр и портретов с изображением великого флотоводца. На нас смотрит сильный и красивый человек с тонкими чертами лица, величественной осанкой, благородными и изящными манерами. Искусный тактик морского боя, методичный и строгий организатор, дисциплинированный исполнительный подчиненный — таким остался в истории флота вице-адмирал Анн Илларион де Котантен, граф де Турвиль.

Для советской внешней политики 1934 г. был ознаменован вступ­лением в Лигу Наций и «второй полосой признания». Особое значе­ние для СССР имело нормальных дипломатических отношений с го­сударствами Малой Антанты — Чехословакией и Румынией и связан­ное с этим укрепление советских позиций в Центральной Европе.

Интерес к личности Федора Федоровича Раскольникова (Ильина), как и ко многим другим деятелям бурных лет революции и граждан­ской войны, особенно проявился на рубеже 80-90-х гг. Тогда, вслед за опубликованным на страницах «Комсомольской правды» интер­вью с вдовой Раскольникова Музой Канивез, появилась обстоя­тельная статья Сергея Шумихина о судьбе архива Ф. Ф. Раскольни­кова. В последовавших за ними публикациях основное внимание уделялось почти исключительно заслугам Раскольникова на воен­ном и партийном поприще, реже — его литературной и окололите­ратурной деятельности. Возросший интерес в России к этому чело­веку побудил и финского историка Макса Энгмана обобщить крохи сведений о возвращении Раскольникова из английского плена через Финляндию (правда, больший интерес представляла бы информа­ция о поведении Федора Федоровича в плену, но каких-либо сведе­ний об этом — за исключением тех, которые сообщил миру сам по­страдавший — пока не удалось собрать никому).