ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » Разведывательное обеспечение операций белых армий
Разведывательное обеспечение операций белых армий
  • Автор: Vedensky |
  • Дата: 03-10-2015 19:49 |
  • Просмотров: 3657

Ход и исход сражений на фронтах Гражданской войны опреде­лялся целым рядом факторов: боеспособностью вооруженных сил, людскими и материальными ресурсами, наличием резервов, со­стоянием транспорта, моральным духом войск, отношением насе­ления к той или иной воюющей стороне в ближайшем тылу и т.д. Вооруженная борьба велась одновременно на нескольких театрах военных действий, охватывала огромные пространства с различ­ными географическими и природно-климатическими условиями. Из-за того что обе противоборствующие стороны располагали срав­нительно небольшим количеством вооруженных сил, это не позво­ляло им образовывать фронты с достаточно высокими плотностями войск. Отсутствие сплошной линии фронта, наличие значительных промежутков между войсками создавали условия для проведения глубоких рейдов по тылам противника. Динамично изменявшая­ся обстановка требовала постоянного и активного наблюдения за противником. «С началом войны разведывательная работа входит неотъемлемой составной частью во все действия войск; ни одно сражение, ни одна операция не может обходиться без изучения про­тивника, и чем скорее, правильнее и полнее ориентируются о про­тивнике начальники и войска, тем легче будут приниматься началь­никами выгодные решения и тем разумнее будут они проводиться в жизнь войсками», — писал генерал-майор П.Ф. Рябиков1.

Специфика ведения Гражданской войны отразилась на дея­тельности разведывательных органов белогвардейских армий. На ее начальном этапе, когда для переброски войск широко ис­пользовались эшелоны (поэтому он получил в истории название «эшелонный»), наиболее эффективным средством разведки яв­лялись конные разъезды, имевшие возможность за сравнительно короткое время преодолевать большие расстояния, разведывать места скопления войск противника и быстро доставлять сведе­ния командованию. После образования фронтов, когда воору­женное противостояние перешло на иной качественный уровень, активно использовались и другие виды разведки, особенно аген­турная — агенты-резиденты, агенты-ходоки.

Белогвардейские спецслужбы осуществляли сбор сведений военного (стратегического и тактического) характера на про­тяжении всей Гражданской войны — с момента своего образо­вания до разгрома белых армий. Эти данные были разными по достоверности и степени значимости. Некоторые сводки явля­лись востребованными командованием для проведения крупных оперативно-стратегических операций, другие — лишь для ло­кальных боев. Случалось, что разведывательные данные и вовсе игнорировались командованием при принятии решений.

Созданная на Дону Добровольческая армия с первых дней своего существования оказалась во враждебном окружении. Уже в начале января 1918 года советские войска под общим командова­нием В.А. Антонова-Овсеенко развернули наступление на Ростов. Под напором превосходящих сил Красной армии белые были вы­нуждены оставить город. Командующий Добровольческой армией генерал Л.Г. Корнилов принял решение покинуть Дон. Выступая 9 февраля 1918 года в свой 1-й Кубанский («Ледяной») поход на Екатеринодар, генералитет не имел конкретного представления о военной и политической ситуации в регионе, местонахождении частей красных. Только вступив в пределы Кубани, Л.Г. Корнилов узнал об истинном положении дел. Попытка взять Ростов (при со­отношении сил 1 к 10 в пользу красных) оказалась неудачной. По­сле смерти командующего добровольцы вернулись на Дон.

В тот период времени агентурная разведка штаба Доброволь­ческой армии действовала с низкой эффективностью. Для ее ор­ганизации не хватало денежных средств, профессионально под­готовленных кадров и надежных агентов. «Лишь летом 1918 года в период 2-го Кубанского похода можно было говорить о сложив­шейся системе получения информации оперативного и стратеги­ческого характера», — пишет историк В.Ж. Цветков[1].

Система получения информации разведорганами Добровольче­ской армии с театра военных действий, судя по архивным источни­кам, начала складываться осенью 1918 года. 1 (13) октября 1918 года исполнявший должность генерал-кваргирмейстера штаба главноко­мандующего полковник Д.Н. Сальников определил задачи разведки в передовой полосе и на боевых участках, которые заключались в изучении расположения войск противника, устройства тыла, общих вопросов (планов красного командования; скопления красных ча­стей; района, времени и целей операций; настроения среди войск и населения и т.д.), организации артиллерии и кавалерии1.

Осенью 1918 года развернулись ожесточенные бои между Донской армией и войсками Южного фронта на царицынском направлении. Стратегическое значение Царицына определялось тем, что он являлся важным узлом коммуникаций, которые свя­зывали центральные районы Советской России с Нижним По­волжьем, Северным Кавказом и Средней Азией, по которым шло снабжение страны продовольствием, топливом и т.д. С июля 1918 года по февраль 1919 года атаман Всевеликого войска Дон­ского П.Н. Краснов трижды пытался овладеть Царицыном.

Фронта, как в Первую мировую войну — со сплошной линией глубоких траншей, врытых в землю блиндажей, огневых точек и неприступных инженерных сооружений с колючей проволо­кой, — не было. Войска противоборствующих сторон размеща­лись, как правило, в населенных пунктах, ближе к железнодо­рожной магистрали Ремонтная — Царицын и грунтовым доро­гам. Части постоянно передвигались, бои шли преимущественно за хутора и поселки, а также и за коммуникации. Командование, как белых, так и красных, часто толком не знало, где в данный момент находился противник, какими силами он располагает. Разведка осуществлялась конными разъездами, которые охоти­лись за «языками», от которых и получала необходимые данные. В той ситуации о налаженной работе агентурной разведки не могло быть и речи.

Однако командованию Южного фронта не удалось скрытно про­вести наступательную операцию, намеченную на 3 ноября 1918года. Уже при разработке плана произошла утечка информации. Так, помощник командующего фронтом генерал JI Л. Носович, имея точные сведения о войсках объединения, их задачах и сроках вы­полнения, а также коды и шифры, перебежал к противнику. Белые, зная о сроках наступления и направлениях ударов советских войск,

2     ноября нанесли ряд последовательных контрударов на смежных флангах 8-й, 9-й и 10-й армий, и фронт оказался прорванным[2].

В штабе Южного фронта действовала подпольная группа, воз­главляемая исполняющим обязанности начальника оперативно­разведывательного отдела полковником А.Н. Ковалевским, кото­рая передавала противнику секретные сведения военного харак­тера. В ее состав входил щлшеупомянутый генерал JI.JI. Носович и другие военспецы. После образования ЧК Южного фронта во­енспецы были разоблачены военными чекистами и приговорены трибуналом к высшей мере наказания[3].

Возможно, именно об А.Н. Ковалевском с теплотой вспо­минает А.И. Деникин в своих мемуарах: «...я знаю лишь один случай умышленного срыва крупной операции большевиков, се­рьезно угрожавшей моим армиям. Это сделал человек с высоким сознанием долга и незаурядным мужеством; поплатился за это жизнью. Я не хочу сейчас называть его имя.. .»3

Недосказанность мемуариста породила в среде ученых раз­личные гипотезы в отношении личности военспеца, сорвавшего планы командования Красной армии. Историк A.C. Кручинин, исходя из того, что словосочетание «моим армиям» должно от­носиться к событиям 1919 года, имел в виду бывшего генерал- лейтенанта русской армии В.И. Селивачева, являвшегося в августе—сентябре 1919 года помощником командующего Юж­ным фронтом и одновременно командующим ударной группой войск красных. По предположению A.C. Кручинина, срыв опе­рации красных был бы невозможен без взаимодействия штаба ВСЮР и белогвардейской агентуры в штабе противника. Значит, генерал А.И. Деникин должен был располагать достоверной ин­формацией[4]. Однако, как следует из дневника генерал-майора

  1. A. фон Лампе, А.И. Деникин сам не был уверен, что В.И. Се- ливачев намеренно сорвал операцию красных[5]. Документы крас­ных тоже свидетельствуют о том, что белые полной информацией

о  группе В.И. Селивачева (ударная группа войск, состоявшая из 8-я армии, части 13-й армии, Воронежского укрепленного райо­на, 2-х дивизий) не обладали. Чекисты обнаружили у арестован­ного руководителя антибольшевистского подполья H.H. Щеп­кина предназначавшиеся для передачи белому командованию план действий группы и сведения о ее составе[6]. Автор книги о генерале В.И. Селивачеве историк A.B. Ганин не нашел «серьез­ных документальных подтверждений изменническим действиям Селивачева», а его внезапную смерть объясняет естественным характером. В то же время историк допускает нахождение бело­гвардейской агентуры в ближайшем окружении командующего ударной группой[7]. Таким образом, современной исторической наукой имя этого офицера или генерала пока не установлено. Возможно, установить неизвестную личность помогли бы до­кументы, находящиеся в архивах ФСБ и остающиеся недоступ­ными для вневедомственных историков. Ведь нельзя исключить, что он поплатился жизнью, будучи разоблаченным чекистами.

Современной науке известно о действиях в Царицыне тайной офицерской организации во главе с полковником Адамсом, на­считывавшей 180 человек. Она поддерживала связь с особым от­делением отдела Генштаба Военного управления, которому пере­давала собранные разведывательные данные. К моменту занятия города войсками Кавказской армии в живых оставалось лишь 22 человека, 158 было арестовано и расстреляно большевиками. Но за свою работу на белогвардейцев полковник Адамс, «кроме пренебрежительного отношения, ничего не получил»[8].

В период борьбы за Царицын местная ЧК разоблачила не­сколько офицерских и эсеровских подпольных организаций, гото­вивших вооруженные восстания против советской власти, однако их связь с разведывательными органами ВСЮР или Кавказской Добровольческой армией документально не подтверждается[9].

В1919 году продолжались упорные бои на царицынском направ­лении. Все основные операции разворачивались на участке желез­ной дороги Тихорецкая — Царицын, который был полуразрушен, мосты взорваны. Лишь к началу июня Кавказская армия смогла выйти к «красному Вердену». Генерал-лейтенант П.Н. Врангель стремился окружить и разгромить здесь советские войска, а затем выйти на соединение с армиями адмирала A.B. Колчака. Но с ходу город белым взять не удалось.

В период подготовки к новому штурму разведка штаба Кав­казской Добровольческой армии добыла интересующие командо­вание сведения о силах и средствах советских войск. «К 10 июня (по старому стилю. —Авт.) по данным разведки противник имел под Царицыном 16 ООО штыков, 5000 сабель, 119 орудий, 6 бро­непоездов, ·— пишет П.Н. Врангель. — На Волге стояла речная флотилия из 4-х дивизионов, катеров и понтонов и 9-ти кано­нерок и миноносцев. 14-го июня к Царицыну подошел перебро­шенный из Уфы через Саратов один из полков 2-й красной ди­визии. В ближайшие дни ожидался подход остальных полков»[10]. «Придавая к удержанию Царицына значение фактора, могущего доказать жизненность Советской России, противник прилагает крайние усилия для его удержания, — сообщается в разведыва­тельной сводке от 11 (24) июня 1919 года. — Им несомненно эвакуируются из Астрахани бывшие там войска (8 тыс.), и бое­вая флотилия перебрасывается по Волге в Царицын. Части, дей­ствовавшие в районе Царицына, получили большое пополнение (5—7 тыс.), усилены техническими средствами»[11].

В других разведывательных донесениях сообщается об уси­лении 10-й армии красных за счет пополнения, прибывшего из тыловых районов и войск астраханской группы, об обнаружен­ных в районе Волги частях 2-й стрелковой дивизии. По данным разведки, численность 10-й армии составляла 20—25 тыс. шты­ков и сабель[12]. Советские источники называют приблизительно такую же цифру — 16,5 тыс. штыков и 6,5 тыс. сабель[13].

После восстановления железнодорожного сообщения П.Н. Вран­гель смог усилить свою группировку бронепоездами, тяжелой ар­тиллерией, танками, авиацией, 7-й пехотной дивизией, перебро­шенной из Добровольческой армии[14]. В результате двухдневного штурма, 30 июня 1919 года белым удалось взять Царицын. Однако эта победа не принесла ВСЮР полного стратегического выигрыша, поскольку к тому времени колчаковские войска уже были отброше­ны далеко от Волги.

Активные боевые действия велись и на других операционных направлениях.

В конце 1918 года советское правительство предприняло меры для укрепления обороны Республики. Исходя из сло­жившейся обстановки на фронтах и в соответствии с ресур­сами страны, Совет обороны в декабре утвердил план форми­рования Красной армии численностью до 1,5 млн человек[15]. Уже в январе 1919 года о нем знал штаб ВСЮР. «Армия будет доведена до 1,5 млн человек, — сообщала неправительствен­ная “Азбука”, — из них 200 тыс. вспомогательных войск и 300 тыс. лошадей. Все войска на фронте будут переформиро­ваны в 86 бригад трехполкового состава». В этой же сводке был представлен план зимней кампании большевиков: ши­рокое наступление с целью захвата Украины и Донецкого ка­менноугольного бассейна; операции против донских частей в районе Поворино-Урюпино[16].

Был ли знаком главнокомандующий ВСЮР с содержанием донесения организации В.В. Шульгина — сказать трудно. В сво­их «Очерках» А.И. Деникин пишет о том, что, ознакомившись с приказом Л.Д. Троцкого (видимо, доставленного разведкой)

о  сосредоточении внимания красных на Донецком бассейне, на­чал переброску с Северного Кавказа в войска Добровольческой (с конца января — Кавказская Добровольческая) армии для сое­динения с частями Донской армии[17].

Имея сведения о стратегических планах большевиков, глав­нокомандующий ВСЮР после занятия его войсками Северно­го Кавказа принял решение сосредоточить главные усилия на ростовско-новочеркасском направлении.

В тот период времени на Северном фронте ВСЮР сосредоточи­лось 42—45 тыс. штыков и сабель против 130—150 тыс. красных. По мнению А.И. Деникина, «численное соотношение не играло существенной роли ввиду крайне разнообразной ценности войск В этом отношении Кавказская Добровольческая армия, прикрывав­шая Донецкий бассейн, и конные донские дивизии, действовавшие на луганском направлении, представляли тоща наиболее прочную и внушительную силу»[18].

Мнение главнокомандующего, по всей видимости, основыва­лось на данных разведки, сообщавшей о слабых боевых и мо­ральных качествах красноармейцев, отсутствии в основной их массе желания продолжать войну[19]. Верная оценка спецслужб впоследствии подтвердилась советскими источниками. Генерал

А.И. Деникин цитирует телеграмму, отправленную в Москву

8         апреля членом Реввоенсовета Южного фронта Г.Я. Сокольни­ковым: «Замедление операций на Южном фронте объясняется разложением N-ской армии (вероятно, 13?), а также полной не- боеспособностью частей Махно»[20]. Главное командование Крас­ной армии, располагавшее сведениями своей агентурной раз­ведки о сосредоточении деникинских армий в районе Донбасса,

13  февраля направило директиву Южному фронту переместить главные силы на донбасское направление.

16 февраля в ходе начатого наступления 8-я и 9-я армии стали разворачиваться на новочеркасское и ростовское направления.

Разведка штаба главкома ВСЮР, основываясь на данных «Пра­вого центра», доложила командованию о том, что войскам Южного фонта поставлена задача уничтожить группу, прикрывавшую До­нецкий бассейн, для чего, удерживая в центре линию Дона и Донца, нанести главный удар 8-й, 9-й и 10-й армиями на Новочеркасск— Ростов и одновременно овладеть Великокняжеской. Позже, в апре­ле, эти сведения подтвердила московская агентура «Азбуки»[21].

В ходе ожесточенных боев войска Красной армии, преодолев сопротивление белых армий, в апреле подошли к Ростову и, переправившись через р. Маныч в районе Великокняжеской, устре­мились на Батайск и Тихорецкую. Но в мае деникинские войска перешли в контрнаступление, в ходе которого заняли Донскую область и часть Украины.

14(27) июня 1919 года начальник разведывательного отделе­ния штаба главкома ВСЮР докладывал, что наступление белых армий привело к еще большему разложению большевистских полков, контингент которых не хотел покидать родных мест. Другая причина разложения, как следует из доклада, — неравно­мерная выплата жалованья.

Интриги в высшем командном составе привели к тому, говорит­ся в документе, что командующего Украинским фронтом В.А. Ан­тонова-Овсеенко сместили, подчинив все части командующему Южным фронтом, распределив их между 12-й и 14-й армиями1.

После того как войска Украинского фронта заняли Одессу (6 апреля) и к концу месяца овладели Крымом, часть его сил было решено направить на помощь Венгерской Социалистической Республике, однако из-за осложнения обстановки и восстания в тылу 6-й Украинской стрелковой дивизии (Григорьевский мя­теж) задуманное осуществить не удалось. В связи с невыполне­нием распоряжений главнокомандующего Вооруженными сила­ми Республики о переброске войск на усиление Южного фронта и стремлении командования Украинского фронта к автономным действиям последний был в июне расформирован.

В этой связи представляет интерес отчет о деятельности Харь­ковского разведывательного центра, написанный его начальни­ком полковником А. Двигубским. Автор документа утверждает, что ему, занимавшему в апреле—июне 1919 года должность помощника командующего Украинским фронтом, с целью от­влечения большевистских войск от белых удалось убедить

В.А. Антонова-Овсеенко начать наступление на Румынию для соединения с Венгрией, а затем, после провала этой операции и неудач в Донецком бассейне, при личном докладе Л.Д. Троцко­му обвинить во всем командующего фронтом, якобы желавшего «разыграть из себя Наполеона». Результатом беседы, говорится в отчете, было решение председателя Реввоенсовета Республи­ки «убрать Антонова»[22]. Возможно, смещение командующего не обошлось без участия А. Двигубского, которое в данном случае можно классифицировать как разведывательно-подрывную дея­тельность в тылу противника.

Действовавшие в советских штабах белогвардейские раз­ведчики не имели постоянной связи со своим руководством, что значительно осложняло передачу секретных сведений о силах и средствах противника, планах его командования, поэтому они в основном сосредоточили усилия на дезорганизации работы орга­нов военного управления красных войск.

Собранная агентами-офицерами информация разными пу­тями доставлялась командованию. Харьковский центр получал данные о Красной армии в Юго-Западном крае[23]. Подполковник Генштаба N, выполнявший задания Киевского центра, в рапорте сообщил сведения контрразведывательного характера — о на­правлении особым отделом агентуры в тыл ВСЮР для органи­зации восстаний в районах Екатеринослава, Змиева, Харькова, Чугуева и Донецкого бассейна[24].

Несмотря на некоторые успехи, в целом разведка штаба глав­кома ВСЮР и нижестоящих штабов работала с невысокой эффек­тивностью. Причинами тому являлись, во-первых, параллелизм в работе разведорганов различной подчиненности, наносивший вред деятельности спецслужб, а во-вторых, низкая квалификация агентуры, являвшаяся нередко причиной провала даже при бла­гоприятном контрразведывательном режиме в ближайшем со­ветском тылу[25]. Поэтому ее роль в победе деникинских армий над противником весной 1919 года, по мнению автора, была весьма незначительной. Как сообщается в одной из телеграмм, датиро­ванной 19 июня (2 июля): «Фронт красных развалился из-за мах­новщины и григорьевщины»[26]. Как раз восстания в тылу Красной армии — протест населения большевистской продразверстке и запрету свободной торговли — позволили ВСЮР занять Дон и подготовить плацдарм для наступления на Москву.

Итак, в июне 1919 года Вооруженные силы на Юге России, заняв рубеж по фронту от Днепра до Волги, начали готовиться к дальнейшему наступлению. 20 июня (3 июля) 1919 года генерал- лейтенант А.И. Деникин отдал «Московскую директиву», имев­шую конечной целью «.. .захват сердца России — Москвы.. .»[27]

Добровольческая армия должна была основными силами на­ступать в направлении Курск, Орел, Тула, а левым флангом вый­ти на Днепр и Десну. Донской армии предписывалось главными силами развивать наступление в направлениях Новый Оскол, Елен, Воронеж, Кашира, Рязань, а остальным частям — выйти на рубеж Балашов, Камышин[28].

В.И. Ленин в своем письме «Все на борьбу с Деникиным!» от

9     июля 1919 года создавшуюся обстановку характеризовал как одну из самых критических с начала Гражданской войны и тре­бовал «отразить нашествие Деникина и победить его, не оста­навливая наступления Красной армии на Урал и в Сибирь»[29].

Главное командование Красной армии стало в спешном поряд­ке укреплять Южный фронт, куца, по советским данным, в июле было направлено 59 тыс. человек пополнения, около 3,9 тыс. чело­век командного состава, 20 млн патронов и 126 тыс. снарядов[30].

Белогвардейская разведка сообщала о переброске в этом ме­сяце против ВСЮР 75 тыс. человек, что, по словам генерала

А.И. Деникина, позволило красному командованию к середи­не месяца довести состав своих армий до 180 тыс. человек при 700 орудиях[31].

Советский военный деятель и историк Н.Е. Какурин приводит иные данные: 160 тыс. штыков и сабель при 611 орудиях[32]. А в та­ком серьезном научном труде, как «Гражданская война в СССР», со ссылкой на директивы командования фронтов Красной армии говорится, что к 21 июля в составе Южного фронта насчитывалось 183,4 штыков и сабель и 876 орудий[33]. Из вышесказанного следует: деникинская разведка в целом располагала верными сведениями о численности личного состава и вооружении противника.

Противостоящие Южному фронту Вооруженные силы на Юге России насчитывали свыше 155 тыс. штыков и сабель, 531 ору­дие, 1212 пулеметов, 28 бронепоездов, 25 танков и 57 самолетов. Непосредственно на линии фронта находилось свыше 104 тыс. штыков и сабель[34].

В ответ на «Московскую директиву» главное командование Красной армии совместно с командованием Южного фронта раз­работали план контрудара в двух важнейших направлениях: на нижний Дон и на Харьков[35].

Однако приказ наркома по военным делам, председателя Рев­военсовета Республики Л.Д. Троцкого о готовящемся на 15 авгу­ста контрнаступлении стал известен командованию белогвардей­ской Донской армии. 10 августа оно направило в тыл советских войск 4-й Донской конный корпус под командованием генерала К.К. Мамонтова для захвата железнодорожного узла Козлов, где находился штаб Южного фронта. Начавшееся 14 августа кон­трнаступление красных успеха не имело. Белые сумели перехва­тить инициативу и, введя в сражение резервы, нанесли пораже­ние главным силам Южного фронта[36].

В ходе дальнейшего наступления на Москву части 1-го армей­ского корпуса Добровольческой армии 20 сентября заняли Курск и продолжили наращивать свои усилия на брянском, елецком и ор­ловском направлениях. Донская армия, усиленная 3-м Кубанским конным корпусом генерала А.Г. Шкуро, наступала на Воронеж и 6 октября захватила город, а к 10 октября отбросила соединения и части 9-й армии красных за Дон. Это поставило в тяжелое положе­ние 8-ю армию, которая отошла к северу. Между Южным и Юго­Восточным (образован 27 сентября 1919 года в результате разделе­ния Южного фронта. —Авт.) фронтами образовался разрыв, куда устремилась крупная кавалерийская группировка противника.

В связи с угрозой Москве ЦК РКП(б) 21 сентября принял ре­шение укрепить Южный фронт за счет войск, снятых с петро­градского участка Западного фронта и из состава 6-й отдельной армии, действовавшей на Севере.

Деникинская разведка добыла приказ по Южному фронту №331 от 30 сентября, которым предписывалось в кратчайший срок сформировать в каждой армии (8-й, 9-й, 10-й, 13-й, 14-й) по одной резервной дивизии, а в пределах Московского военно­го округа — 4 стрелковых дивизии. «По всем городам Совдепии идет лихорадочное формирование конных эскадронов и отрядов, часть коих предназначается свести в кавалерийские полки и бо­лее высшие соединения, часть намечается для партизанских дей­ствий в тылу ВСЮР», — говорится в разведсводке[37].

К середине октября положение деникинских армий значитель­но осложнилось. В Полтавской и Харьковской губерниях вспых­нули крестьянские восстания, в Екатеринославской и Тавриче­ской губерниях действовала повстанческая армия Н.И. Махно, насчитывавшая от 50 до 80 тыс. человек. Ее отряды вели боевые действия с тыловыми частями ВСЮР, срывали мобилизации и реквизиции, разрушали железнодорожные пути и дезорганизо­вывали снабжение белогвардейских армий[38]. Помимо этого, за­ключившие перемирие с петлюровцами и поляками большеви­ки силами 12-й армии повели наступление на белогвардейцев с запада. Надежды на то, что группа генерала А.М. Драгомирова сможет пополниться людскими ресурсами в Киевской области и прикроет левый фланг Добровольческой армии, не оправдались.

Генерал А.И. Деникин был вынужден приостановить наступле­ние на Москву и перебросить часть своих войск под Киев и на по­давление махновского выступления, о котором пойдет речь ниже. Таким образом, белогвардейский фронт на севере оказался ослаб­ленным.

Большевики продолжали наращивать усилия против Добро­вольческой армии — самого боеспособного объединения ВСЮР, решив, что победа над ней сможет изменить ход Гражданской во­йны. Для нанесения удара по 1-му армейскому корпусу генерал- лейтенанта А.П. Кутепова в районе Брянска и Орла сосредота­чивалась 14-я армия, состоявшая из латышской дивизии (10 тыс. штыков и 3 тыс. сабель), эстонской дивизии — такого же состава, 7-я, 8-я и 9-я кавалерийские дивизии, отдельные бригады и пол­ки, а также 13-я армия. Вторая группировка красных создавалась под Воронежем (8-я армия и 1-й конный корпус С.М. Буденного) для наступления между Добровольческой и Донской армиями. Третий удар должны были нанести 10-я армия и основные силы

11-          й армии в целях овладения Царицыном[39].

Деникинские спецслужбы были достаточно хорошо осведом­лены о наращивании сил противника. Так, по их данным, с мая по ноябрь 1919 года против ВСЮР (а не только Южного фронта) большевики перебросили 423 тыс. штыков и сабель и 1051 ору­дие: в мае — 20 тыс., в июне — 25 тыс., в июле — 75 тыс., в авгу­сте — 124 тыс., в сентябре — 129 тыс., в октябре — 70 тыс.[40]

В октябре 1919 года генерал-квартирмейстер штаба главкома ВСЮР генерал-майор Ю.Н. Плющевский-Плющик, ссылаясь на донесения агентуры, проинформировал начальника британской военной миссии о том, что с 30 сентября по 6 октября (с 12 по 19 октября) 1919 года из Витебска в Брянск пришло 80 эшело­нов, переброшены 3 латышские дивизии[41].

Несмотря на неполноту и некоторые неточности полученной оперативной информации, разведка смогла предупредить бело­гвардейское командование о концентрации сил красных и веро­ятном направлении удара их армий.

Генерал-лейтенант А.И. Деникин свидетельствовал, что груп­пировка противника не являлась тайной для белых, но «...ввиду отсутствия у нас резервов парировать намеченные удары можно было лишь соответствующей перегруппировкой войск... Вы­полнение этих планов сторонами приводило к встречным боям, развернувшимся в генеральное сражение на пространстве между Десной, Доном и Азовским морем, сражение, которому суждено было решить участь всей кампании»[42].

Что же касается резервов, как следует из вышесказанного, то они были отвлечены на так называемые «внутренние фронты» для подавления восстаний, поднятых Н.И. Махно и другими ата­манами. Следует отметить, Н.Е. Какурин, так же как и А.И. Де­никин, пришел к выводу, что основной причиной неудачи Добро­вольческой армии на главном операционном направлении яви­лось отсутствие свободных резервов[43].

По оценке Н.Е. Какурина, «начиная с сентября 1919 года стра­тегия белого командования уже не основывается на данных дей­ствительной обстановки и строгого учета сил, а является игрой азартного игрока, надеющегося одним ударом сорвать ставку крупной игры»[44].

Оценки красного военспеца совпадают с дневниковой записью другого генштабиста — А.А. фон Лампе, рассуждавшего 3 (16) октября 1919 года о причинах неудачи белых на фронте: «Я не со­мневаюсь, что это результаты нашей авантюрной стратегии — идти как можно быстрее вперед по линии наименьшего сопротивления красных... Политика наша, а с ней и стратегия хромает — говорю это не под влиянием неудачи и огорчения — я и раньше всегда го­ворил, что у нас идет наступление стенкой, без всякого плана»[45]. По­скольку операции должным образом штабами не планировались, то, по всей вероятности, ими были в должной мере не востребованы разведывательные данные.

С этой точки зрения неблагоприятный исход похода ВСЮР на Москву был предрешен, и даже самые достоверные разведыватель­ные данные о противнике не смогли бы повлиять на ход сражения, судьбоносного для Гражданской войны.

В ходе ожесточенных боев деникинская разведка по мере воз­можности продолжала обеспечивать командование сведениями так­тического характера. Так, к началу ноября агентуре стало известно

о телеграмме командующего Южным фронтом А.И. Егорова коман­дующему 13-й армией А.И. Геккеру, предписывавшей последнему составить ударную группу для захвата Курска[46].

28       октября (10 ноября) 1919 года разведка докладывала, что красные силами 8-й, 13-й и 14-й армий намерены нанести удар по Добровольческой армии в районе Старый Оскол—Курск, чтобы на­ступать на Харьков и Донецкий бассейн[47].

Благодаря полученным сведениям белогвардейское командо­вание сосредоточило в районе Касторная, Нижнедевицк сильную группировку: до 10 тыс. сабель, около 4 тыс. штыков, 7 бронепо­ездов и 4 танка[48]. На подступах к Касторной в первой половине ноября разгорелись ожесточенные бои. К середине месяца сопротивление белых было сломлено, 15 ноября красные заняли Касторную, а к концу следующего дня разгромили белогвардей­ские части.

В ходе Воронежско-Касторненской и Орловско-Курской опера­ций главные силы Добровольческой и Донской армий потерпели тяжелое поражение, после которого началось общее отступление ВСЮР.

Разведка предупредила командование ВСЮР о сосредоточении красных войск на вероятных направлениях новых ударов — на Ца­рицын, Дон и Украину. Имевшая доступ к оперативным планам Южного фронта агентура сообщала, что группировка его частей главный удар нанесет по Донецкому бассейну. Эти данные допол­нялись сведениями о наращивании сил противника — переброске против ВСЮР в первой половине декабря 1919 года с Туркестан­ского и Польского фронтов, тыловых районов Южного фронта 42— 44 тыс. штыков, от 2 до 8 тыс. сабель, более 20 орудий1. Получен­ные разведкой сведения подтвердились дальнейшими действиями соединений и частей Красной армии.

В результате наступления Южный и Юго-Восточный (Кавказ­ский) фронты с середины ноября 1919 по апрель 1920 года разгро­мили Вооруженные силы на Юге России. Оставшиеся белогвардей­ские части эвакуировались в Крым.

К концу 1919 года значительно осложняли положение ВСЮР повстанческие отряды, ведшие бои с частями белой армии и нано­сившие вред тыловым коммуникациям. По данным деникинской разведки, в октябре—ноябре 1919 года на территории Киевской об­ласти действовало 28 вооруженных отрядов общей численностью

12—                     15 тыс. человек, которые разделялись на два направления: большевистское и «самостийническое».

Причины успеха вооруженных выступлений повстанческих сил в тылу ВСЮР спецслужбы объясняли стремлением масс к легкой наживе, недоверием крестьян к аграрной политике властей, сильной петлюровской агитацией, обилием оружия в деревнях, недостатком оружия и обмундирования в белогвардейских тыловых частях, бо­ровшихся с бандами[49].

Из мировой практики известно, что обеспечение внешней и внутренней безопасности на своей территории находится в компе­тенции контрразведки и других сыскных структур, а за ее предела­ми — разведки. Гражданская война внесла свои коррективы. Заня­тые повстанцами огромные районы оказались не подконтрольными власти и поэтому затрудняли работу органов контрразведки. Для борьбы с «армиями» Н.И. Махно и других «батек» командование ВСЮР было вынуждено применять воинские части, действия ко­торых в большей степени нуждались в разведывательном обеспе­чении.

Эта особенность проявлялась в белой Сибири, а в более поздний период отечественной истории — во время контртеррористических операций в Чечне в конце XX — начале XXI века.

Наибольшую угрозу белым, как отмечалось выше, представляла повстанческая армия Н.И. Махно. Для борьбы с ней А.И. Деникину, невзирая на бои с большевиками, пришлось снимать войска с фрон­та и направлять их против армии «батьки».

6 (19) ноября 1919 года начальник разведотдела штаба главкома ВСЮР докладывал, что Н.И. Махно под давлением белых с востока предполагал отход на правый берег Днепра, имея в виду дальней­шее движение в западном направлении, а затем решил прорываться на север, ще ожидал помощи от охваченного восстаниями Полтав­ского района[50].

В ходе боев группа генерала А.П. Ревишина и корпус Я.А. Сла- щова к концу ноября очистили нижнее течение Днепра от повстан­цев, а в начале декабря разбили их отряды в районе Екатеринослава, после чего Н.И. Махно перешел к тактике партизанской войны.

Агентура деникинской разведки проникла в повстанческие от­ряды и предоставляла белогвардейским штабам сведения об их численности, вооружении и планах. Махновская контрразведка, созданная в сентябре—октябре 1919 года для «очищения тыла от враждебных белогвардейских элементов», с помощью широкой сети информаторов выявила большое количество деникинских офицеров, которых собственными приказами и распоряжениями приговорила к смерти[51].

Однако в результате данной акции полностью ликвидировать агентурные сети деникинских спецслужб ей не удалось, о чем сви­детельствуют разведывательные сводки, датированные ноябрем 1919 года.

Спецслужбы также вели разведку банд, действовавших на вну­треннем фронте Киевской области. По данным на декабрь 1919 года, их общая численность составляла около 15 тыс. человек, вооружен­ных 15 легкими и 2 тяжелыми орудиями, гаубицей и около сотни пулеметов[52].

Разведка сведения о повстанцах получала из донесений штабов, гражданской администрации, агентуры, а также от частных лиц, приезжавших из провинции. Работа велась в тесном взаимодей­ствии со штабом тыла и киевским отделением отдела пропаганды. Таким образом, получаемые разведотделением сведения передава­лись в органы, задачей которых являлась борьба с повстанческим движением как оружием, так и агитацией.

После ознакомления с методами борьбы отрядов «зеленых» у деникинской разведки возникла идея послать агентов в район Чер­нигова и Бахмача для широкой организации повстанческих ячеек в тылу Красной армии[53].

Для П.Н. Врангеля становилось очевидным, что маленькая тер­ритория Крымского полуострова не могла долго прокормить ар­мию, а незначительные ресурсы не позволяли начать масштабные операции против Советской России. Решение этих проблем бело­гвардейское командование видело в захвате новых областей (Ку­бани и Дона), которые, по его расчетам, позволили бы пополнить вооруженные силы людскими и материальными ресурсами, а также обеспечить заграничный кредит. В то же время расширение терри­тории требовало увеличения численности армии. Получался зам­кнутый круг.

Тем временем обстановка на Юге России стала складываться не в пользу белых: поляки отступали, и красное командование получило возможность снимать части с Польского фронта и на­правлять их против П.Н. Врангеля. Белогвардейская разведка до­кладывала о начале образования 2-й Конной армии, прибытии на Юго-Западный фронт новых воинских соединений и частей: 68-й и 69-й бригад 23-й стрелковой дивизии, 5-го особого латышско­го полка, сосредоточении южнее Александровска конной группы численностью до 2500 сабель и высадке пехоты на станции Кон- криновка. В сводках также сообщалось о получении красными значительного пополнения из внутренних районов Советской России[54].

Начальник разведывательного отдела штаба главкома ВСЮР полковник В.Д. Харгулари 27 ноября 1919 года докладывал о под­тверждении агентурой сведений о состоявшемся между большеви­ками и поляками соглашении, на основании которого большевики снимают свои войска с Польского фронта[55].

В сложившейся военно-стратегической и экономической ситуа­ции единственным источником пополнения армии главнокоманду­ющий П.Н. Врангель и его штаб видели в казачестве, которое после разгрома ВСЮР вместе с лошадьми, оружием и снаряжением разо­шлось по домам. «Сведения нашей разведки с Кубани и Дона были благоприятны, — пишет П.Н. Врангель. — В целом ряде станиц ка­заки восставали против советской власти. Население укрывало на­ших разведчиков и всячески помогало им». По данным спецслужб, в ближайшем советском тылу действовали «Армия возрождения России» генерала М.А. Фостикова, отряды полковников Менякова,

Скакуна и другие повстанческие формирования[56]. Агентура сообща­ла о красном терроре на Кубани, недовольстве казачества советской властью, вспыхнувших антибольшевистских восстаниях в Майко­пе, на ст. Баталпошинской, Привольной, Новопокровской и т.д. По данным разведки, сами большевики ожидали «общего взрыва»[57]. На поддержку казачества во многом рассчитывал главком, планируя проведение десантных операций против красных.

Будучи хорошо осведомленным о положении дел на Дону и Куба­ни, штаб Русской армии придавал важное значение разведывательно­диверсионной деятельности на территории противника. Для органи­зации восстаний из казачьих офицеров, оставшихся в большевист­ском тылу для подпольной работы, была создана «Всероссийская внутренняя и зарубежная сеть разведывательного отдела главкома на юге России господина Деникина». Общее руководство организа­цией осуществлял начальник агентурной части разведотдела шта­ба главкома Русской армии полковник В.Д. Халтулари, резидентом кубанской агентурной сети являлся офицер «Азбуки» Шевченко, донской — жандармский полковник Косоногое. Белогвардейское подполье должно было путем насаждения агентов в советских учреждениях, воинских частях и станицах к концу лета 1920 года подготовить вооруженное выступление казаков, поддержанное де­сантом из Крыма[58].

Украинский исследователь Ф. Зинько описывает случай высад­ки в Одессе 19 мая 1920 года трех человек. В ходе перестрелки с пограничным патрулем один человек (агент разведывательного отдела польского Генштаба) был убит, второй (врангелевский кон­трразведчик Г. Марданов) — ранен, третий (агент французской раз­ведки) — сдался. По версии следствия, жена Морданова вербова­ла людей в офицерскую подпольную организацию, которая имела связь с «Азбукой»[59].

С июля 1920 года группа разведчиков изучала возможность вы­садки белогвардейского десанта в окрестностях Одессы[60].

Предположительно в конце июня или начале июля 1920 года на­чальник штаба ВСЮР генерал-лейтенант П.С. Махров через агента разведывательного отдела Л.М. Шиманскую обратился к своему прежнему другу — советскому военспецу H.H. Петину, занимавше­му должность начальника штаба Юго-Западного фронта, с прось­бой сообщить через нее секретные сведения о 13-й армии красных: численности, вооружении и т.д. Однако H.H. Петин не пожелал рисковать и сообщил о предложении о сотрудничестве командую­щему фронтом А.И. Егорову. Л.М. Шиманскаую арестовали чеки­сты, через которую они установили адреса явочных квартир вран­гелевской разведки в Харькове и ликвидировали подполье. Особый отдел через агента сообщил белым ложные сведения о 13-й армии в Северной Таврии, в результате чего их наступление закончилось неудачей. 8 июля H.H. Петин отправил свой ответ П.С. Махрову по радио, позже он был опубликован в «Известиях Всеукраинскош ЦИК» от 13 июля[61].

Предпринятые врангелевскими спецслужбами меры по органи­зации высадки десанта были вскрыты армейскими чекистами. Еще в апреле 1920 года начальник особого отдела Кавказского фронта К.И. Ландер в беседе с В.И. Лениным сообщил о том, что сгруппи­ровавшиеся на Дону белогвардейцы летом готовят ряд восстаний. Имея ленинское указание подавлять их «в зародыше», советские военные контрразведчики приступили к разработке подпольных организаций[62].

Агентуре Особого отдела ВЧК Кавказского фронта удалось про­никнуть в штаб Русской армии, выявить планы белогвардейского командования, раскрыть организацию и планы врангелевской раз­ведки. По доносу бывшего морского офицера Кондратюка, ранее служившего в деникинской разведке, был арестован полковник

В.Д. Халтулари. Чекисты вскрыли агентурные сети на Кубани, в Ростове, Новочеркасске. «Имея контрреволюционные организации по всей России и на Украине, которые работают в определенном на­правлении, Врангель подготавливает себе подходящую почву», — доносил в Центр начальник оперативной части Особого отдела Кав­казского фронта Р. Хаскин 20 июля 1920 г.[63] Особый отдел 9-й Ку­банской армии арестовал почти всех неприятельских разведчиков, направленных на побережье Черного моря, помимо того, изъял из пределов Кубани всех офицеров и чиновников прежнего режима[64], «...если бы до высадки крымского десанта не было произведено упомянутое изъятие белого офицерства и чиновничества, — докла­дывал особоуполномоченный ВЧК и Особого отдела ВЧК Л.М. Бра­гинский председателю Реввоенсовета Л.Д. Троцкому, — нам было бы несравненно труднее справиться с десантом»[65].

Согласно ранее разработанному плану, 12 августа 1920 года ко­мандование белых приступило к осуществлению десантной опера­ции на Кубани силами 12,S-тысячного отряда под командованием генерала С.Г. Улагая, о чем было хорошо известно противнику. Штабу Русской армии не удалось организовать объединения отря­дов «бело-зеленых» и скоординировать их выступления с десантом войск. Связь оказалась крайне неустойчивой даже с «армией» ге­нерала М.А. Фостикова, казаки которой, по данным Н.Д. Карпова, «по-прежнему не жаловали добровольческую политику и саму Рус­скую армию...»[66]

Расчеты штаба Русской армии на помощь со стороны казачества не оправдались, что послужило одной из причин срыва десантной операции П.Н. Врангеля, целью которой, отметим еще раз, являлся захват Кубани и Северного Кавказа, а также и развертывание ши­рокомасштабного антибольшевистского восстания на Юге России. Другие факторы неудачной попытки белых вырваться из Крыма ле­том 1920 года достаточно подробно изложены в исследованиях от­ечественных историков и воспоминаниях участников Гражданской войны. «Единственное, что дал нам десант, это значительное попол­нение десантного отряда людьми и лошадьми, — писал П.Н. Вран­гель. —Число присоединившихся казаков исчислялось десятью ты­сячами. Это число не только покрывало тяжелые потери последних дней на северном фронте, но и давало значительный излишек»[67].

Следует отметить, что деятельность спецслужб Русской армии отнюдь не сводилось лишь к обеспечению десанта. Они в полной мере осуществляли разведывательное обеспечение боевых опера­ций, проводившихся белогвардейскими соединениями и частями.

В начале осени 1920 года генералу П.Н. Врангелю стало извест­но, что 1 сентября Политбюро ЦК РКП(б) потребовало от Реввоен­совета Республики разгромить Русскую армию и взять Крымский полуостров до начала зимы. Главнокомандующий предпринял ряд оперативных мер, чтобы пополнить армию за счет мобилизации, а также остатков десанта генерала С.Г. Улагая и отряда генерала

Н.Э. Бредова. Принятые меры позволили увеличить общую чис­ленность войск на 13 тыс. штыков и 6 тыс. сабель. Большевики на Южный фронт в это время направили свыше 68 тыс. штыков и до

21   тыс. сабель[68]. По данным врангелевских спецслужб, к 26 октября на Южном фронте было сосредоточено 69 тыс. штыков и 34 800 са­бель[69].

Начало наступления советских войск намечалось на 28 октября. Однако разведка предупредила П.Н. Врангеля о готовящейся опера­ции, и главнокомандующий приступил к отводу своих сил к Крым­скому перешейку. Утром 28 октября 6-я армия перешла в наступле­ние и сумела выйти к Перекопу, но взять его не смоша. Медленное продвижение 4-й, 13-й армий, 2-й Конной армии, распыление сил 1-й Конной армии позволило основной группировке белогвардей­цев уйти в Крым. В начале ноября Южный фронт ценой больших потерь прорвался на Крымский полуостров и завершил разгром Русской армии[70].

В Сибири, в Поволжье и на Урале после свержения советской власти в результате чехословацкого мятежа образовался новый те­атр военных действий. Советские войска (Восточный фронт) в на­чале августа 1918 года перешли в наступление с целью отбросить противника от Волги и выйти на рубеж Актюбинск, Тюмень.

Разведка штаба Сибирской армии докладывала о слабых си­лах противника, которые к тому времени еще не были сведены в крупные войсковые единицы: «Существуют штабы армий и диви­зий, но состав подведомственных полков совершенно произволь­ный. Существует утвержденный Троцким штат пехотной дивизии

3-                                                                          бригадного состава, но формирование их производится очень медленно, и они до сих пор еще нигде на фронте не появились»[71].

Из перехваченных советских радиограмм белые знали о недо­статке у красных боеприпасов и снаряжения, из-за чего их продви­жение на Оренбург со стороны Актюбинска приостанавливалось[72].

В сентябре 1918 года войска Восточного фронта получили по­полнение и перешли в наступление. В сводке сведений о противни­ке штаба Сибирской армии за период с 8 по 15 сентября 1918 года говорится, что в течение последних двух недель были получены данные о произведенных красными преобразованиях 3-й армии, имевшей в подчинении четыре номерных дивизии 2—3-бригадного состава, формировании трех полков и т.д.[73]

В ходе наступления войска противника 10 сентября заняли Ка­зань, 12 сентября — Симбирск, 7 октября — Самару, 7 ноября — Ижевск и подошли к Уралу. «За истекшую неделю красные в боль­шом количестве подвезли пехоту, кавалерию и артиллерию на бу- зулукском направлении, доведя свои силы, действующие против Оренбурга и Уральска, до 40 тыс. штыков и сабель, 400 пулеметов и 126 орудий, — гласит общая сводка сведений о противнике штаба ВГК с 9 по 16 ноября 1918 года. — По показаниям взятого в плен офицера, красные, наступая тремя колоннами, должны взять Бирск и Уфу, одна из этих колонн будет наступать... на Бирск, вторая — на Уфу, третья — между первыми двумя»[74]. В следующей сводке белые от агентуры получили утешительные для себя сведения об отсут­ствии резервов у противника на уральском направлении, поскольку «все отправлено к Царицыну»[75].

Неудачи на фронтах отчасти послужили причиной свержения Уфимской директории. Пришедший к власти в результате перево­рота адмирал А.В. Колчак, намереваясь добиться перелома в пользу белых войск, решил провести новые мобилизации и ускорить пере­формирование Екатеринбургской и Прикамской групп в Сибир­скую армию, сформировать Западную армию и развернуть ее на уфимском направлении[76].

Из-за возросшего сопротивления колчаковских войск и перебро­ски части сил на Южный фронт наступление Восточного фронта приостановилось. В конце ноября 1918 года он насчитывал 76 тыс. штыков, 10 тыс. сабель, 376 орудий и 1717 пулеметов. Белогвар­дейские части, усиленные чехами, к тому времени имели свыше 100 тыс. штыков, 18 тыс. сабель, 110 орудий и 291 пулемет[77].

Недостаток сил Восточного фронта и зима определили два основных направления активных боевых действий — екатерин­бургское и уфимское.

29 ноября Екатеринбургская группа под командованием генера­ла Р. Гайды перешла в наступление и к 14 декабря создала угрозу захвата Перми, а 25 декабря взяла город. В результате 20-дневной операции 3-я армия красных была разгромлена.«... падение Перми было немаловажно для обеих сторон, — подчеркивает советский военный историк Н.Е. Какурин, — противник получил в свои руки важнейший узел водных и железнодорожных путей, крупный во­енный завод (Мотовиловский), а советская власть теряла последний крупный рабочий центр на Урале»[78].

Однако продвигаться дальше к Вятке белогвардейцы из-за недо­статка сил не могли. 6 января Λ.Β. Колчак отдал приказ о переходе Сибирской армии к обороне и переброске части войск на уфимское направление, поскольку от разведки были получены сведения о стремлении красных занять Уфу и Оренбург[79]. Но принятые Верхов­ным правителем меры не привели к желаемым результатам. В нача­ле января 1919 года советские войска заняли Уфу, а 22 января числа части 1-й армии, наступавшей с запада, соединились в Оренбурге с Туркестанской армией. 24 января 4-я армия овладела Уральском. «Стратегические последствия всех этих успехов покрывали полно­стью неустойку под Пермью», — писал Н.Е. Какурин[80].

15       февраля 1919 года адмирал А.В. Колчак своей директивой предусматривал в начале марта переход в наступление по всем на­правлениям: Сибирской армии предстояло разбить 2-ю армию и овладеть районом Сарапул, Боткинский и Ижевский заводы; Запад­ной армии — занять район Бирск, Белебей, Стерлитамак, Уфа, вый­ти к реке Ик и помочь Оренбургской армии овладеть Оренбургом и Актюбинском; Оренбургская армия должна была соединиться с Уральской армией. 3 марта A.B. Колчак дополнительно указал на­правление главного удара — Западной армии овладеть Уфимским районом.

Командование Восточного фронта готовило наступление на Урал и Туркестан. Главный удар планировалось нанести в полосе Екатеринбург, Челябинск.

На тот момент времени противоборствующие силы распола­гались следующим образом. На левом фланге Уральской и Орен­бургской армиям и Южной армейской группе генерала А.Г. Белова, подчиненной в оперативном отношении командующему Западной армией генералу М.В. Ханжину, противостояли 1-я, 4-я и Турке­станская армии. Против 30 тыс. штыков и сабель белых (без учета стратегического резерва) советские войска сосредоточили 37,7 тыс. штыков и сабель. Западной армии (до 40 тыс. штыков и сабель) про­тивостояла 5-я армия — около И тыс. штыков и 287 сабель. Про­тив Сибирской армии, размещавшейся на правом фланге, сосредо­точились войска 2-й и 3-й советских армий общей численностью 54,8 тыс. штыков и сабель[81].

Разведка Сибирской армии докладывала, что против нее про­тивник сосредоточил силы численностью 54 ООО штыков (вместе с резервами) и 6000 сабель. Сюда включались данные по 2-й, 3-й и 5-й армиям[82].

Колчаковская агентурная разведка располагала сведениями о планах красного командования. В частности, она предупреждала о намерении противника 7 марта нанести удар на уфимском направ­лении, а 22 марта — на пермском и т.д.[83]

4  марта 1919 года колчаковские войска силами Сибирской, Запад­ной, Уральской, Оренбургской армий и Южной армейской группы перешли в наступление. 14 марта они овладели Уфой и начали бы­строе продвижение к Волге. Разведка предупреждала командование

о планах противника возможно скорее овладеть южными областями и хотя бы частью Сибири для того, чтобы обеспечить население и Красную армию хлебом. На сарапульском направлении красные на­чали наступление с целью выхода в тыл частям Уфимского корпу­са. Вместе с тем части 3-й армии оставили Вятку, из Глазова стали эвакуироваться учреждения. Казань же большевики собирались за­щищать до последней возможности[84].

В ходе наступательной операции колчаковские войска нача­ли быстрое продвижение к Волге. После упорных боев 15 апреля ими был взят город Бугуруслан. Верховный правитель 20 апреля 1919 года потребовал от своих частей отбросить армии Восточного фронта на юг и не допустить их отхода за Волгу. Разведка доносила об интенсивной эвакуации большевистских учреждений из Казани, вывозе имущества и хлеба из Самары[85].

Колчаковская агентурная разведка делилась сведениями со шта­бами армий генералов Е.К. Миллера и Н.Н. Юденича Например,

18  июня 1919 года начальник разведотдела штаба ВГК сообщал

о   направлении первой бригады 35-й дивизии Восточного фронта под Петроград. 22 июня телеграммой сообщалось о направлении на Петроградский фронт из Симбирска 20 военных эшелонов, из Симбирска и Самары — вновь сформированных полков. Сведения отправлялись в зашифрованном виде через МИД[86].

Наступательные операции способствовали получению развед­кой различных сведений о противнике, поскольку войска захваты­вали большое количество документов. «.. .Причем они приносили громадную пользу не только в чисто военном смысле (группировка, начальники, приказы и пр.), но и в политическом, т.к. иногда попада­лись сводки с характеристикой населения»,—пишет генерал-майор П.Ф. Рябиков[87]. Так, в апреле 1919 года в штаб Западной армии были доставлены перехваченные документы противника, из которых ста­ло известно о планах красных до последнего удерживать узловую железнодорожную станцию Кинель, «а в район Бузулука перебро­сить части из-под Оренбурга и Туркестанскую армию для удара с юга по левому флангу наступавших частей колчаковцев»[88].

Активно использовались и другие источники. В частности, мно­го ценной информации поступало от перебежчиков и пленных. На­пример, последние в начале мая сообщали о приказе Л.Д. Троцкого по 3-й армии приготовиться к наступлению, правда, конкретное время в документе не указывалось. Пленные также сообщили о на­мерении штаба 5-й армии развить наступление в район Чистополя. Для обеспечения продвижения с севера предполагалось перейти в наступление правофланговым частям 2-й армии, чтобы отбросить войска белых в район Елабуги. Захваченный в плен комбриг Овалов показал, что красные рискуют отдать несколько городов на осталь­ных направлениях, лишь бы не допустить колчаковские войска к Волге. Перебежчики сообщали об отходе 30-й дивизии в направле­нии Казани и намерении красного командования сдать Глазов без боя[89].

Вместе с тем следует обратить внимание, что отношение к пе­ребежчикам среди колчаковцев носило отрицательный характер. Нередко они без всяких разбирательств расстреливали офицеров, перешедших от противника на сторону белых, чем лишали штабы ценных источников информации. По причине частых и незаслу­женных расстрелов перебежчиков командованием были изданы приказы, требовавшие тщательного разбирательства причин служе­ния офицеров русской армии у большевиков. Эти приказы хоть и сократили количество расстрелов, но отношения к перебежчикам не изменили. Так, добровольный переход к колчаковцам команди­ра бригады 5-й армии полковника Котомина сопровождался весьма неприятным инцидентом. Как следует из воспоминаний генерал- майора П.Ф. Рябикова, во время «крайне содержательного сообще­ния» офицера в городском театре, в кагором он «не скрывал и поло­жительной стороны красного управления армией», его слова были восприняты крайне враждебно. Оскорбленный полковник заболел и скончался, как раз в тот день, коща получил должность начальника дивизии. По поводу негативного отношения к перебежчикам была разослана телеграмма с предложением выработать общие правила обращения с такими лицами, имевшие целью не отпугивать пере­ходивших, а, наоборот, поощрять их к оставлению Красной армии. Однако данная мера уже не помогла ввиду резкого ухудшения об­становки на фронте[90].

Колчаковцы весьма активно вели радиоразведку, особенно За­падная и Уральская армии. Располагая шифром, добытым агентом разведотдела Ставки в Советской России, белогвардейцы могли читать большевистские телеграммы и тем самым контролировать планировавшиеся операции на Восточном и Туркестанском фрон­тах, следить за связью командования этих фронтов с Москвой. Весной 1919 года адмирал A.B. Колчак писал русскому посланни­ку в Греции: «Единственным источником информации нам служат перехваченные большевистские радио»[91]. Верховный правитель несколько преувеличивал роль и возможности радиоразведки. Бо­лее реалистичную оценку ей дал генерал-майор П.Ф. Рябиков, от­метив, что перехваты советского радио «очень много помогли делу разведки»[92].

Большое значение руководители колчаковских спецслужб при­давали агентурной разведке, перед которой стояли как чисто раз­ведывательные задачи (добыча сведений о противнике), так и ди­версионные — организация восстаний, взрывы мостов, железнодо­рожных путей и т.д.[93]

В прифронтовую полосу с конкретными заданиями направ­лялись агенты-ходоки. Самыми засекреченными и важными агентами колчаковцев были офицеры в чинах от прапорщика до подполковника. Им доверялись наиболее ответственные задания в глубоком тылу красных, где они действовали под видом пере­бежчиков, рабочих, бежавших из тюрем противников режима и т.д. Для успешной их легализации в тылу противника в особой типографии при разведывательном отделе Ставки изготовлялись поддельные документы высокого качества[94]. По мнению историка

Н.В. Грекова, «большинство агентов не имели навыков конспира­тивной работы. Их подготовка ограничивалась поверхностными инструкциями»[95].

Особо ценными считались резиденты, проживавшие в конкрет­ных пунктах. Добровольными помощниками белогвардейских спецслужб, как правило, становились военспецы, служившие у большевиков, которые не только собирали сведения, но и прово­дили подрывные акции, направленные на снижение боеготовности соединений и частей РККА. Так, на колчаковскую разведку работал начальник автослужбы штаба 3-й армии бывший царский полков­ник Каргальский и некоторые его подчиненные.

Начальник отдела военных сообщений армии Стогов при эва­куации Перми оставил белым 20 железнодорожных составов с бое­припасами и обмундированием[96].

Служивший в Оренбурге прапорщик И.А. Жулев собрал све­дения о положении и численности частей Красной армии в гар­низоне[97].

Белогвардейскому разведчику Буренину удалось получить на­значение на должность начальника разведывательного отдела шта­ба 4-й армии Восточного фронта. В августе 1918 года он вместе с сообщниками разработал план, в соответствии с которым казаки, знавшие пароль противника, должны были пробраться к красным штабам и разгромить их. Однако Буренина арестовали, и заговор потерпел неудачу[98]. Агент разведки штаба Иркутского военного округа Ганзен также был захвачен в плен красными в д. Кучерцево и после зверских мучений расстрелян[99].

Самой массовой являлась «агентура переднего края», состояв­шая в основном из унтер-офицеров и гражданских лиц, в том числе из женщин и подростков обоего пола. Под видом мирных жителей они проникали в расположение передовых частей противника и добывали необходимые сведения о численном составе и вооружении. Весьма красочно представил и охарактеризован колчаковских агентов современный автор С. Слугин: «Одним из лучших “агентов переднего края” считался уроженец Новониколаевска (ныне — Но­восибирск) младший унтер-офицер Тимофей Тарагнов. Служил в колчаковской разведке и перебежчик-красноармеец Сальников, ко­торый прекрасно ориентировался в обстановке и доставлял ценную информацию. За усердие отмечался агент по кличке Строгий. За этим псевдонимом скрывался бывший школьный учитель Модест Лукин, руководивший агентурной сетью белогвардейцев в при­фронтовой полосе. Женщины-агентки Прямая и Патриотка зани­мались распространением антибольшевистских листовок в частях Красной армии. Под руководством Степана Понькина действовала подпольная террористическая организация. Следует отметить, что Понькин, как и Модест Лукин, в свое время трудился учителем в гимназии. Диверсантами на железной дороге командовал агент Чайка — Виталий Кузнецов, работавший до Гражданской войны землемером.

Между прочим, каких только кличек не давали офицеры кол­чаковской разведки своим агентам: Шустрый, Тамерлан, Чеченец, Служба, Страхов-13, Шар, Шапка-Невидимка, Дама, Грозный-9, Кочубей-14, Калитка, Русаков-51, Изольда, Окунь, Воробей, Пуш­кин, Дятел, Григорий Распутин. Самое интересное, что не всегда женщины-агентки имели кличку женского рода

И еще один любопытный момент. Агентом наиболее преклон­ного возраста у колчаковских разведчиков был человек по кличке Тишайший — 74-летний инвалид Русско-турецкой войны 1877— 1878 годов. Он служил в одном из тыловых подразделений Красной армии»1.

Материалов о работе колчаковской агентуры в штабах советских войск и в прифронтовой полосе крайне мало. Белогвардейцы, по всей видимости, эти данные при отступлении либо уничтожили, либо увезли с собой в эмиграцию с целью их дальнейшего исполь­зования. В некоторых разведывательных сводках указывался обе- сличенный источник информации — «по агентурным данным». Не имея достаточного количества фактов для объективной оценки работы агентурной разведки адмирала А.В. Колчака, обратимся к мнению противоборствующей стороны. Так, СибЧК и командова­ние красных деятельность колчаковской разведки оценили выше собственной агентуры1.

В то же время следует отметить, что колчаковская спецслужба допускала промахи и просчеты. Красные контрразведчики смогли перевербовать ее агентов и затеять оперативную игру с целью де­зинформации белогвардейского командования.

Началу этой операции способствовало появление в особом от­деле 5-й армии видных эсеров Кондакова и Семенова. На допросе они заявили, что состоят в сибирской подпольной организации, до­бивающейся свержения интервентов и Верховного правителя. По заданию руководства партии они внедрились в колчаковскую раз­ведку и включились в совместную с большевиками борьбу.

После тщательной проверки красные предоставили Кондакову возможность встретиться с резидентом белогвардейцев Григорье­вым, который дал ему задание вернуться с отчетом в разведотдел Западной армии, возглавляемый полковником М.М. Шоховым. По­следний по неизвестным причинам не стал негласным путем тща­тельно проверять полученные от агента сведения, а сразу доверил ему группу диверсантов для переброски в тыл красных. Естествен­но, все они работали под наблюдением советского особого отдела. Позже их под различными предлогами подвергали «изъятию». Все­го было обезврежено более 130 диверсантов.

Параллельно Кондаков, продолжая контакты с Григорьевым, снабжал его разведывательными донесениями, содержавшими де­зинформацию. По признанию арестованного в Красноярске полков­ника М.М. Шохова, при борьбе за Златоуст командование Западной армии не допускало мысли о том, что их дезинформирует красно­армейская разведка. О том, что чекисты в течение нескольких меся­цев вели с ним игру, начальник разведки узнал лишь после ареста.

Вот что показал он на допросе: «Была налажена, как мне казалось, надежная работа. Вся работа велась через Кондакова. От него вна­чале пришел ко мне Перепелкин, его информация перекрывалась нашими данными, затем ко мне в разведотдел нелегально поступа­ли разведсводки через переходивших линию фронта моих агентов Смирнова (“Богданов”), Кутасова и многих других... Все поступав­шее к нам после перепроверки докладывалось командованию... За это я им щедро платил... Выдавал по SO тысяч рублей и с новыми заданиями направлял в расположение ваших частей... Посылалась мною одна женщина с заданием поступить в штаб 5-й армии, пом­нится, что такие же задания имели землемер Пименов, еще один учитель, кажется, по фамилии Иванов... Потом в зафронтовую по­лосу посылал еще двух поляков, четырех женщин, одного артилле­риста...» Полковник признал, что такое могло случиться только от неопытности его подчиненных, и заявил, что «никто из нас не был как следует знаком с искусством разведки, все мы были направлены в нее со штабной работы»[100].

К лету 1919 года обстановка на фронтах существенно измени­лась. После написанных 12 апреля 1919 года В.И. Лениным «Те­зисов ЦК РКП(б) в связи с положением Восточного фронта», в ко­торых выдвигалось требование направить все усилия на разгром войск А.В. Колчака, войска Южной группы красных перешли в контрнаступление на уфимском направлении. В мае основные силы 5-й и Туркестанской армий нанесли поражение Западной армии и заняли город Бугуруслан. В результате контрнаступления Восточ­ного фронта главная группировка колчаковских войск была разбита. Остатки Западной армии отступали на восток в надежде занять обо­рону на хребте Кара-Тау и уфимском плато, прикрыв направление Златоуст, Челябинск. Сибирская армия стремилась занять оборону по западным высотам Среднего Урала и реке Кама.

В сложившейся ситуации командование Восточного фронта намеревалось ударами 2-й и 3-й армий в общем направлении на Екатеринбург, Красноуфимск разгромить сохранившую боеспособ­ность Сибирскую армию, а войсками 5-й армии наступать на Злато­уст и завершить разгром Западной армии. На правом крыле фрон­та намечалось овладеть районами Оренбурга и Уральска. Однако председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий и главком И.И. Вацетис полагали прекратить наступление на востоке, перей­ти к обороне на рубеже рек Белая и Кама, а высвободившиеся силы направить на Южный и Западный фронты. Только вмешательство Пленума ЦК РКП(б), состоявшегося 15 июня, помогло преодолеть разногласия. Было принято решение развивать наступление на Вос­точном фронте при одновременной переброске с него частей на другие фронты[101].

0       возникших противоречиях и планах большевиков колчаков­ское командование, по всей видимости, не знало. Штаб военного представителя в Париже передал Ставке ВГК сведения, что против­ник сосредотачивает резервы на участке Самара, Казань, перебро­сил из района Петрограда 3-ю бригаду 2-й дивизии, Петроградскую кавалерийскую дивизию, латышские части, а с Украины — 2-ю и

4-                  ю пехотные дивизии. Вместе с тем белогвардейские аналити­ки высказали предположение, что контрнаступление Восточного фронта будет приостановлено из-за угрозы Петрограду[102].

Нельзя однозначно сказать, как были восприняты вышеука­занные разведданные колчаковским командованием. Однако до­подлинно известно, что после оставления Перми и Кунгура неко­торые высшие должностные лица, в частности, военный министр

А.П. Будберг, рекомендовали Верховному правителю перевезти правительство в Иркутск, а войска отвести за Ишим и временно перейти к обороне. Начальник штаба ВГК Д.А. Лебедев, напротив, предложил начать наступление под Челябинском. Его план состоял в том, чтобы заманить 5-ю армию в город. Адмирал А.В. Колчак согласился со вторым вариантом. Тяжелые бои с большевиками, ко­торые продолжались неделю, обернулись разгромом уставших кол­чаковских частей свежими и хорошо организованными советскими войсками. В итоге Челябинской операции план контрнаступления белых был сорван, после занятия города красным открылась дорога в Сибирь.

Исследователи Гражданской войны в Сибири и участники тех событий дают разные оценки планам белогвардейских генера­лов. В большинстве своем они обвиняют начальника штаба ВГК, который в силу своей оперативно-тактической неподготовленно­сти недооценил противника. Историк Е.В. Волков придержива­ется иного мнения. Он пишет, что с точки зрения военной теории операция была подготовлена безупречно, но проблема неудачи заключалась в том, что штабные генералы не знали реальной обстановки в своих войсках (недостаточную подготовку при­бывшего из Сибири пополнения) и не учли ряд важных обстоя­тельств — сил Красной армии, отношение челябинских рабочих к белым и пр.1

Обеспечила ли колчаковская разведка командование достовер­ными сведениями о противнике — однозначно сказать трудно. Но даже наличие объективных данных о противнике еще не являет­ся гарантией грамотного планирования и успешного проведения операций. Как использовали данные своей разведки колчаковские генералы и штабы, не дают ответа ни исследования, ни архивные документы, ни мемуары участников событий.

После поражения под Челябинском адмирал Л.В. Колчак сме­нил высшее военное руководство. Генерал Д.А. Лебедев был от­странен от должности. Его пост занял генерал М.К. Дитерикс, ко­торый одновременно являлся военным министром и командующим Восточным фронтом. В сентябре 1919 года Ставку реорганизовали в отдельный штаб при Верховном правителе. Тем самым удалось сократить лишние бюрократические надстройки и централизовать управление армиями.

После проведенных реорганизаций белогвардейское командова­ние предприняло попытку контрнаступления, главной целью кото­рого являлось оказание помощи наступавшему на Москву А.И. Де­никину. В августе — сентябре 1919 года колчаковские части отбро­сили красных за р. Тобол и заняли город Тобольск. Но последнее наступление А.В. Колчака постепенно приостанавливалось. В октя­бре начались напряженные бои между реками Ишимом и Тоболом, которые продолжались целый месяц.

1 октября разведотдел штаба Восточного фронта докладывал, что против белых армий противник сосредоточил 36 650 штыков, 5300 сабель, 326 пулеметов и 114 орудий. Разведчики не исключали возможности прибытия 20-й и 24-й дивизий общей численностью, по установленным данным, 9750 штыков и 1600 сабель, 190 пуле­метов и 30 орудий[103].

Отступление колчаковцев от Омска до Байкала, сопровождав­шееся ударами постоянно атакующего противника, было стреми­тельным. По всей вероятности, разведка в это время не велась, т.к. в тех условиях планов ведения войны белогвардейское командование уже не обсуждало, а было озабочено одним вопросом — в каком направлении отступать, чтобы избежать липших потерь. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что обеспече­ние контрнаступления белых в районе р. Тобол являлось последним эпизодом в деятельности колчаковской разведки.

Перед отступлением из района Омск-Ишим разведка оставила

5—          8 агентов[104].

Представляется правомерным обратить внимание на еще одно направление деятельности белогвардейской спецслужбы — развед­ку в собственном тылу. Хорошо известно, что в Сибири широкое распространение получило партизанское движение. Очень четкую характеристику его причин, на наш взгляд, дал томский профессор

А. Левинсон: «Что подняло их (крестьян. —Авт.) с пиками в руках против режима, утвердившего их собственные права? Отчасти бес­чинства атаманов, поборы, побои, беспорядок и хищничество, чини­мые самовольно местной военной властью. Но лишь отчасти. Поря­док колчаковской администрации, ее слабость в центре и бессилие на огромной периферии повредили ей меньше, чем ее добродетели, заключенное в ней организующее начало. Мятежная вольница тай­ги восстала против порядка, против порядка как такового»[105].

Весной и летом 1919 года обширная территория от Урала до Забайкалья оказалась покрыта густой сетью партизанских от­рядов, которые в основном концентрировались вдоль Трансси­бирской железнодорожной магистрали. Особо крупных масшта­бов партизанское движение достигло в Алтайской, Енисейской и Иркутской губерниях. По подсчетам исследователей, к концу 1919 года в Сибири насчитывалось около 140 тыс. партизан[106]. Для борьбы с ними A.B. Колчак, так же как и А.И. Деникин, был вынужден направлять воинские части. Поэтому для выявления мест дислокации, получения данных о перемещениях, числен­ности и вооружении отрядов привлекались разведывательные органы штабов военных округов. С помощью агентуры, а так­же конных разъездов, проводивших опросы местного населения, колчаковцы постоянно держали под наблюдением партизанские отряды. Данные по ним регулярно предоставлялись высшему военно-политическому руководству наравне со сводками с фрон­тов, что говорит о серьезном значении, которое придавали бело­гвардейские генералы борьбе с восставшими. Разведку красных партизан также вели чехи и румыны и обменивались данными со штабами военных округов.

Несмотря на то что колчаковцы располагали полными сведе­ниями о партизанских отрядах, войсковые операции, сопрово­ждавшиеся жестокостью по отношению к восставшим и мест­ному населению, приводили к прямо противоположным резуль­татам — к увеличению числа противников Белого движения. По этой причине главком Восточного фронта генерал М.К. Дитерикс потребовал не применять жестких мер к населению, в частности, отказаться от сожжения деревень[107].

Начальник штаба Иркутского военного округа приказал на­чальнику 14-й Сибирской стрелковой дивизии уничтожать лишь отряды, пленных передавать уездной милиции, а к населению, под­держивавшему белогвардейский отряд, проявлять полную добро­желательность, расплачиваться с ним наличными, но в то же время потребовать от него выдачи оружия и партизанских главарей[108].

Однако принимаемые белогвардейцами меры были неполными и запоздалыми, поэтому не могли привести к позитивным резуль­татам.

В целом же партизанское и повстанческое движение в Сибири оказало большую помощь Красной армии в разгроме белогвардей­цев.

Фронтовая разведка регулярно обеспечивала белогвардейское командование сведениями о силах и средствах противника на Си­бирском театре военных действий. Наиболее результативной ее ра­бота была при ведении наступательных операций, когда агентурные данные дополнялись другими источниками — показаниями пере­бежчиков и пленных, захваченными документами противника.

В то же время роль белогвардейской разведки в вооруженной борьбе колчаковских армии с войсками противника была незначи­тельной. Ведь исход Гражданской войны в Сибири, по большому счету, определяли не полководческие таланты генералов и офице­ров, а поддержка населения той или иной воюющей стороны. Про­счеты правительства во внутренней политике оказали пагубное влияние на боеспособность вооруженных сил, которые в итоге не смогли противостоять натиску частей Красной армии.

После разгрома колчаковских войск в феврале 1920 года были образованы Войска Российской Восточной окраины, 27 апреля пе­реименованные в Дальневосточную армию (ДВА), имевшей в сво­ем составе три корпуса. Летом—осенью она вела бои в Забайкалье с Народно-революционной армией Дальневосточной Республики (НРА ДВР).

Как свидетельствуют архивные документы, белогвардейская спецслужба внимательно следила за всеми передвижениями войск противника, используя агентурную, войсковую, реже—воздушную разведку. Так, к 1 октября 1920 года ей удалось предоставить коман­дованию ДВА сведения о штабе НРА ДВР, ее организации и тыле.

К этому времени Военный совет Амурского фронта разрабо­тал план наступательной операции, предусматривавший нане­сение главного удара в полосе Забайкальской железной дороги через ст. Карымская на Читу. Располагая достаточным объемом необходимых сведений, разведка предупредила штаб ДВА, что части Забайкальской кавалерийской дивизии (начдив Я.Н. Коро- таев) «будут наступать в направлении Карымское с целью пере­резать железную дорогу»[109].

19   октября войска Амурского фронта перешли в наступление и

22     числа заняли Чту. Во второй половине ноября разгромленные части Дальневосточной армии отступили в Маньчжургао.

После передислокации остатков ДВА в апреле 1921 года в При­морье группировка войск, дислоцировавшаяся в Гродеково, подчи­нялась Г.М. Семенову («семеновцы»), а остальные — штабу армии («каппелевцы»). Между этими группировками велась скрытая борь­ба, поэтому силы их разведывательных органов были направлены на выявление агентуры соперничавшей стороны в своих войсках. В частности, в июне в разведсводке сообщалось о проведении в расположении отдельного добровольческого отряда имени генерала Корнилова агитации с целью перехода в «каппелевские» части[110].

Разведка Гродековской группировки летом 1921 года занималась не только сбором сведений о частях НРА и партизанских отрядов, но и выявляла большевистских агентов и агитаторов в своих частях, а также подпольные организации, т.е. выполняла контрразведыва­тельные функции. Так, в одной из разведсводок сообщалось, что на партийном собрании в Никольск-Уссурийске обсуждался вопрос о присылке в Гродеково взрывных устройств и о намерении боль­шевиков через железнодорожников портить пути сообщения и мо­сты[111].

Разведывательным отделением угенквара штаба Гродековской группы войск 6 июня были предоставлены схемы расположения повстанческих и советских войск на территории Советской России и ДВР[112].

Чтобы обезопасить свой тыл, в ноябре 1921 года белогвардейцы нанесли ряд ударов по партизанским отрядам. 30 ноября Белопо­встанческая армия перешла в наступление, разгромила партизан и вела бои с регулярными частями НРА. Разведка сообщила о прекра­щен™ с 5 декабря пассажирского движения на ст. Хабаровск. С 6 де­кабря началась переброска в город частей 3-й армии: 5250 штыков, 900 сабель, 32 орудия[113]. Но, несмотря на полученные подкрепления, части красных были разбиты. 22 декабря армия М.К. Дитерикса за­няла город Хабаровск и вытеснила противника за Амур.

5    февраля 1922 года части под командованием В.К. Блюхера пе­решли в наступлеже. НРА з боях под Волочаевкой нанесла пораже­ние белым, а к осени вытеснила их из Приморья. Однако отсутствие источников не позволяет нам говорить о деятельности разведки в ходе проведения Волочаевской и Приморской операций.

На деятельность белогвардейской разведки на Северо-Западе Росс™ немаловажное влюшие оказала близость Петрограда к ли- шш фронта. Ее аппарат через собственную агентуру, а также при по­мощи находившихся в городе антисоветских организаций собирал сведения военного, политического и экономического характера.

После переформирования на территор™ Эстон™ в начале 1919 года квартирмейстерская часть штаба Северного корпуса во главе с ротмистром В.Г. фон Розенбергом, собрав необходимые сведения о положен™ недовольных советской властью рыбаков на

Талабских островах, разработала и успешно осуществила план де­санта на острова во главе с поручиком (позднее генерал-майором) Б.С. Пермикиным[114].

Весной 1919 года командование корпуса, готовясь к наступатель­ной операции, по данным советского военного историка Н.Е. Ка- курина, вело активную тайную разведку, засылая в глубокий тыл противника переодетых в красноармейскую форму агентов с целью детального изучения расположения артиллерии и штабов[115].

В районе Торошино чекисты задержали белогвардейского аген­та, следовавшего из Петрограда в Псков, и обнаружили у него дан­ные о состоянии железнодорожных путей на Новгород и Петроград, а также рекомендации по проведению восстания в вышеназванном населенном пункте[116].

Информационное бюро, возглавляемое бывшим начальником отряда трайлеров Балтийского флота Четвертухиным, было хорошо осведомлено о положении в Петрограде: «Питание и боевое снаб­жение Красной армии все ухудшается: запасы боеприпасов истоще­ны, а пополнения ничтожны, лучшие заводы Петроградского окру­га выдают не более нескольких десятков снарядов в день... топлива и материалов нет, оборудование заводов в отчаянном состоянии. Орудий, пулеметов и винтовок на складах Петроградского округа почти нет»[117].

Измена командиров частей на фронте, восстание на Псковско­Полоцкой железнодорожной линии, взрывы железнодорожных пу­тей встревожили советское руководство. 27 мая В.И. Ленин в теле­грамме И.В. Сталину, посланному в Петроград в качестве уполно­моченного ЦК РКП(б), указывал: «Вся обстановка белогвардейского наступления на Петроград заставляет предполагать наличность в нашем тылу, а может быть и на самом фронте, организованного пре­дательства...» В конце телеграммы В.И. Ленин требовал «принять экстренные меры дня раскрытия заговоров»[118].

31 мая 1919 года за подписью В.И. Ленина и Ф.Э. Дзержинского вышло обращение «Берегитесь шпионов», в котором, в частности, говорилось, что в прифронтовой полосе и в каждом городе «у бе­лых есть широкая организация шпионажа, предательство, взрывы мостов, устройство восстаний в тылу, убийства коммунистов и вы­дающихся членов рабочих организаций»[119].

Опасность для советской власти со стороны подпольных орга­низаций существовала, но белогвардейская разведка к ним имела опосредованное отношение. Нелегальные антисоветские группы, объединявшие различные политические круги и офицеров преж­ней армии, по своей инициативе пытались установить связь как с белогвардейцами, так и с представителями иностранных миссий. В частности, Петроградское отделение «Национального центра» направлялось и финансировалось английской разведкой. Видную роль в этом деле, как известно, сыграл агент Интеллидженс сервис П. Дюкс. Члены этой организации под видом специалистов устраи­вались на ответственные посты в различные военные учреждения, благодаря чему располагали самыми подробными сведениями о планах советского командования и состоянии обороны города[120].

Внимательное изучение различных источников подводит к выво­ду, что проводимые антисоветскими группами акции не координи­ровались белогвардейской разведкой. По большому счету в период наступления корпуса выполнять эту функцию было некому, отчасти потому, что начальник полевого штаба полковник В.В. Зейдлиц яв­лялся лицом некомпетентным, должность генерал-квартирмейстера, в чьи обязанности входило руководство разведкой и контрразвед­кой, оставалась вакантной.

Так, для белых явился полной неожиданностью переход к ним

29      мая 1919 года Семеновского полка, а также батареи красных курсантов к Островскому полку и другие подобные случаи[121]. Еще одним примером подобного плана является восстание на фортах Кронштадта, о котором командование белых также не было заранее информировано.

Северный корпус перешел в мае 1919 года в наступление, судя по воспоминаниям генерал-майора А.П. Родзянко, «отнюдь не за­даваясь занять Петроград, а лишь желая расширить плацдарм для будущих формирований»[122]. Генерал отдавал себе отчет в том, что силами 5,5-тысячного вооруженного формирования, даже заняв город, долго удерживать его не удастся. Однако заговорщики, уви­дев части белых в районе фортов «Красная горка» и «Серая ло­шадь», не соблюдая элементарных правил конспирации, 11 июня направили для связи с ними двух представителей, которые сооб­щили первому попавшемуся — командиру финского отряда — со­вершенно секретные сведения о готовящемся восстании. Непри­язненно относившиеся к белогвардейцам ингерманландцы скры­ли этот факт от командования корпусом, но поставили в извест­ность командующего английской эскадрой. Руководитель мятежа на фортах поручик Н. Неклюдов сообщил об этом англичанам по радио и попросил поддержки. Однако, как он позже напишет: «Она не пришла никогда»[123].

0        переходе «Красной горки» на сторону белых А.П. Родзянко узнал только спустя два дня после случившегося и уже ничем не мог помочь восставшему форту. «Когда выяснилось, что англий­ский флот не оказывает нам никакой поддержки и даже не хочет под держивать с нами связи, то всякая надежда на движение на Пе­троград отпала. После обратного занятия большевиками “Красной горки”... нельзя было более и думать вновь переходить в насту­пление на этом фронте», — констатировал генерал[124].

В ночь на 16 июня 1919 года красные подавили восстание на фортах, а еще раньше — с 12 по 14 июня — чекисты провели ши­рокомасштабную операцию в городе. 18 июня 1919 года И.В. Ста­лин докладывал из Петрограда по прямому проводу В.И. Ленину в Москву: «В районе Кронштадта открыт крупный заговор... Цель заговора взять в свои руки крепость, подчинить флот, открыть огонь в тыл нашим войскам и прочистить Родзянко путь в Питер»[125]. В этот же день газета «Известия ВЦИК» сообщила о ликвидации военной организации в Петрограде: «Ряд документов (писем и донесений белогвардейских агентов, шпионских сводок о состоянии наших военных сил, прокламаций и приказов, шифрованных сообщений, планов деятельности и т.д.) попал в руки ВЧК»[126]. «Петроградская правда» писала о найденных 6625 винтовках, 141 895 патронах, 644 револьверах, нескольких пулеметах и другом оружии[127]. Совет­ские органы контрразведки нанесли по подполью сильный удар, хотя полностью его и не ликвидировали.

Вскоре чекистам стал известен псевдоним одного из руко­водителей Петроградского отделения «Национального центра»

В.И. Штейнингера При обыске в его квартире обнаружили письмо от начальника разведки Северо-Западной армии Г.И. Новицкого[128].

Спасение красного Петрограда вряд ли можно отнести к заслу­гам чекистов. Приди мятежникам на помощь английский адмирал

В.  Коуэн, события на этом участке фронта развивались бы иначе. «Если бы английский флот своевременно оказал бы нам поддержку, то и Кронштадт перешел бы на нашу сторону, — считает генерал А.П. Родзянко. — После обстрела с Красной Горки три форта Крон­штадта выкинули белые флаги, с частью флота велись переговоры, и если бы английская эскадра показалась бы во время обстрела, участь Кронштадта и большевистского флота была бы, вероятно, решена»[129].

Осенью 1919 года, чтобы отвлечь войска Южного фронта от на­ступавших на Москву ВСЮР, армия H.H. Юденича готовилась к переходу в наступление на Петроград. Эта операция получила на­звание «Белый меч».

Северо-Западная армия при помощи стран Антанты была зна­чительно усилена и к концу сентября насчитывала свыше 18,5 тыс. штыков и сабель, 57 орудий, 500 пулеметов, 4 бронепоезда, 6 танков и б самолетов. Вначале белые предполагали нанести отвлекающий удар на псковско-стругобельском направлении, а затем главный — по линии Ямбург — Гатчина — Петроград. Перед ударной груп­пировкой Северо-Западной армии ставилась задача прорвать фронт в нескольких местах и, двигаясь колоннами, занять Лугу, Гатчину, Красное Село. На этом этапе предстояло рассечь войска 7-й армии на две части, отбросить их от линии железных дорог и лишить со­общения с вышестоящими штабами[130].

Готовясь к операции, штаб Северо-Западной армии вел актив­ную войсковую и агентурную разведку, благодаря чему располагал данными о составе, численности и дислокации частей 7-й армии[131].

В частности, источник «Слово» передал информацию о наме­рении большевиков защищать город «самым упорным образом», создании в нем укрепрайона, разделенного на 4 сектора, который поручено защищать частям 7-й армии, флоту, морским командам и гарнизону Петрограда численностью 12 ООО человек[132].

В сентябре разведывательный отдел штаба Северо-Западной армии получал регулярные сводки о численности красных войск, защищавших Петроград, их вооружении, количестве подводных лодок и кораблей, прибытии в город свежих частей. 6 сентября, по данным разведки, перед фронтом Северо-Западной армии против­ник сосредоточил группировку численностью 15—16 тыс. штыков, 200—300 сабель, 350—450 пулеметов и 50—55 орудий, в резер­ве находилось около 3000 штыков, 400 сабель, 50—80 пулеметов и 14 орудий. В конце сентября разведка докладывала о прибытии новых частей и поступлении пополнения, восстановлении укрепле­ний форта «Красная горка»[133]. По советским источникам, в начале октября петроградское направление прикрывали три стрелковые дивизии, имевшие в своем составе около 21 тыс. штыков, более 1000 сабель, 557 пулеметов и 157 орудий. Кроме того, в крепости Кронштадт имелось 2433 штыка, 190 орудий, 81 пулемет, в Петро­градском укрепрайоне — более 17 000 штыков, 653 сабли, 213 ору­дий и 261 пулемет[134].

Таким образом, названные цифры красноречиво свидетельству­ют о том, что агентура предоставила белогвардейскому командова­нию заниженные, не соответствующие действительности данные о противнике.

Действовавшие в городе заговорщики передали в штаб

Н.Н. Юденича план боевых действий 7-й армии, а также готовили восстания и диверсионные акты. Органы ВЧК раскрыли и ликви­дировали назревавший заговор, организатором которого являлся английский разведчик П. Дюкс[135]. Таким образом, советские органы безопасности парализовали действия белогвардейской и британ­ской разведок. И командование Северо-Западной армии, по всей ве­роятности, в ходе начавшихся боев уже не располагало сведениями

о противнике.

Во время тяжелых боев продвижение Северо-Западной армии было приостановлено. Красное командование, воспользовавшись бездействием эстонской и латвийской армий, сосредоточило основ­ные силы в районе Колпино и Пскова. 21 октября началось контрна­ступление советских войск, в результате которого остатки белогвар­дейских частей перешли на территорию Эстонии.

В отличие от разведывательных органов армий А.И. Деники­на, П.Н. Врангеля, A.B. Колчака, у спецслужб Северо-Западной армии (Северного корпуса) была уникальная возможность нала­дить взаимодействие с находившимися в Петрограде антисовет­скими подпольными организациями для проведения совместных разведывательно-подрывных акций, в частности, проведении восстаний в тылу противника. Тем не менее тесных контактов между ними, судя по советским и эмигрантским источникам, не существовало. Отмечались случаи передачи сведений о больше­виках белогвардейскому командованию, свидетельствующие о том, что существование подполья для штабов не являлось ново­стью. Почему же белые, в отличие, скажем, от англичан, доволь­ствовались лишь получением информации? Документы россий­ских государственных архивов, равно как и воспоминания участ­ников событий на Северо-Западном театре военных действий, не позволяют ответить на этот вопрос.

Однако на основе изученных материалов с определенной до­лей вероятности можно предположить, что стоявшие во главе Белого движения генералы и офицеры не в полной мере осозна­вали сущность Гражданской войны, которая велась с примене­нием всех сил и средств, в том числе и проведения восстаний в тылу противника. Возглавлявшие генерал-квартирмейстерскую службу и разведку боевые офицеры, ранее занимавшие строевые и командные должности, даже не имели представления о про­ведении мероприятий такого свойства мероприятий, не обладали необходимыми конспиративными навыками. Наконец, необходи­мых денежных средств, которых постоянно требовали члены не­легальных организаций, у разведки H.H. Юденича не было.

Более опытная и хорошо финансируемая английская Интел- лидженс сервис пыталась использовать Петроградское отделе­ние «Национального центра» и другие подпольные организации в своих целях, но потерпела поражение, причины которого полу­чили достаточно полное отражение в отечественных и зарубеж­ных исследованиях.

На Северном театре военных действий не проводилось крупных наступательно-оборонительных операций, оказавших значительное влияние на ход и исход Гражданской войны.

На первом этапе боевых действий (август—ноябрь 1918 года) на Севере не наблюдалось активных боевых действий, поскольку обе противоборствующие стороны — войска Северной области и части

6-            й армии красных — занимались решением организационных во­просов. В стадии формирования находились и их разведывательные органы. В этот период сбором информации о большевистских частях занимался разведывательный отдел штаба главнокомандующего со­юзных войск. Сведения о Красной армии он получал от агентуры из числа местных жителей, а также путем опроса перебежчиков, плен­ных и беженцев. Англичанами составлялась еженедельная сводка, переведенный на русский язык экземпляр направлялся в отделение Генштаба управления командующего войсками Северной области.

По утверждению командующего 6-й армией A.A. Самойло, Север был наводнен американскими и английскими агентами[136]. В декабре 1918 года красноармейский дозор задержал сотрудника разведывательного отдела главкома союзных войск А. Сергиенко, интересовавшегося составом и дислокацией советских войск на участке фронта, их вооружением, размещением штабов и складов с оружием и боеприпасами, резервами, сроками наступления[137]. В ходе проведенных сотрудниками Особого отдела массовых арестов был задержан агент Интеллидженс сервис Гиллеспи[138].

Разведка союзников в тылу красных войск действовала доста­точно активно. «Противодействие шпионажу противника в при­фронтовой полосе продолжалось... на протяжении всего периода Гражданской войны на Севере», — пишет в своей монографии А.Л. Кубасов[139].

Насколько активно действовала белогвардейская разведка в тылу советских войск, однозначно сказать трудно из-за недоста­точной источниковой базы. До нас дошли сведения лишь о раз­ведчиках или агентах, арестованных сотрудниками особых отде­лов при Реввоенсовете 6-й и 7-й армий и местных ЧК. Историк A.JI. Кубасов, ссылаясь на документы архивов УФСБ по Архан­гельской и Вологодской областям, пишет о задержании чекистами белогвардейских разведчиков. Так, 24 марта 1919 года при попыт­ке пробраться на советскую территорию был задержан М. Ульман, сотрудник разведотдела штаба Северной армии, направленный в советский тыл с разведывательным заданием. На допросе он на­звал несколько агентов, перешедших в январе—феврале на терри­торию Советской России, а также явки в Москве и Петрограде.

В конце 1919 года чекисты задержали 5 членов разведывательно­диверсионной группы, целью шторой являлись разведка и орга­низация повстанческого движения в тылу Красной армии1.

Разведчик М. Ракитин за активное ведение разведки в тылу красных войск был удостоен ордена Святого Георгия. Был задер­жан чекистами 6-й армии в ноябре 1919 года2.

Позиционное положение противоборствующих сторон в тече­ние ранней весны не претерпело серьезных изменений. Попытка белогвардейских войск при поддержке финнов закрепиться в рай­оне Олонца была отбита красными частями и Онежской озерной флотилией.

Разложение воинских частей белых под воздействием боль­шевистской пропаганды летом 1919 года, выражавшееся в вос­станиях и переходах частей на сторону противника, исключало возможности активных действий с их стороны. Зато англичане для облегчения отвода своих войск предприняли в десятых чис­лах августа наступление на котласском направлении, в результа­те чего советские части были отброшены. Затем англичане от­ступили.

После перегруппировки, проведенной в августе 1919 года, вой­ска Северного фронта под командованием генерала Е.К. Миллера предприняли ряд наступательных действий с целью прикрытия эва­куации десантов союзников и создания зоны безопасности перед Архангельском[140]. В силу географических и климатических условий Северный фронт из-за лесисто-болотистой местности не представ­лял собой сплошной линии. Операции с обеих сторон проводились вдоль железных и шоссейных дорог, рек и на озерах.

Примерно с конца лета 1919 года, как свидетельствуют архив­ные документы, разведывательное отделение штаба командующего войсками Северного фронта стало обеспечивать командование дан­ными о противнике.

Эти сведения носили локальный характер и сообщали фрагмен­тарные данные о численности, вооружении, передислокации крас­ных войск в Онежском, Железнодорожном, Двинском, Мурманском, Пинежско-Мезенском и Печорском районах[141].

По сведениям историка А.А. Иванова, с 5 сентября 1919 года по

20    января 1920 года в распоряжение белогвардейских штабов аген­турные сведения не поступали[142].

Уход десантов Антанты определил судьбу белых на Севере Рос­сии. «.. .причем не столько соотношение сил, сколько причины вну­треннего порядка (восстания, вооруженное сопротивление населе­ния мобилизации. —Авт.) и ошибки командования, стремящегося к удержанию территории, явно не соответствовали его силам, долж­ны были отразиться на размерах катастрофы, постигших белую се­верную армию зимой 1919 года», — сделал вывод Н.Е. Какурин[143].

Как следует из вышесказанного, белогвардейская фронтовая разведка на Севере отличалась пассивностью. Для организации планомерной агентурной работы в тылу противника у нее не хва­тало ни опытных кадров, ни денежных средств. Так же как и в других белых армиях, спецслужба штаба войск Северной обла­сти не проводила спланированных восстаний в советском тылу противника. Имевшие место акты неповиновения в частях Крас­ной армии являлись частной инициативой отдельных лиц.

Прифронтовые разведывательные органы обеспечивали ко­мандование белогвардейских вооруженных формирований ин­формацией различной степени достоверности и с различной интенсивностью на протяжении с момента их создания и до пре­кращения существования. Для получения сведений о противни­ке они привлекали весь имевшийся в их распоряжении арсенал сил и средств. Документальные источники — сводки сведений о противнике, разведывательные сводки — в основном обращают внимание на сведения, полученные агентурным путем. Проис­хождение других данных для исследователей в большинстве слу­чаев остается неизвестным. Поэтому нельзя однозначно судить о согласованности (или несогласованности) действий, например, между агентурной и войсковой разведкой, воздушной и радио­телеграфной и т.д.

Следует также отметить, что в обеспечении операций белых армий участвовала и стратегическая разведка, предоставляя све­дения о перебросках войск РККА с одного фронта на другой.

Вместе с тем следует отметить, что далеко не всегда добытые спецслужбами данные эффективно использовались армейским ко­мандованием. Как известно, наступательные операции белых, не­смотря на первоначальные успехи, часто не приводили к достиже­нию поставленных стратегических целей и полному разгрому во­йск Красной армии. Это объясняется тем, что между различными группировками отсутствовало единство действий, а кроме того, белым армиям не хватало резервов и материальных средств. В не­которых случаях командование игнорировало данные разведки.

И.С. Шмель

Из книги «Спецслужбы белого движения 1918-1922. Разведка»

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

АГШ — Академия Генерального штаба ВА — военные агенты

ВАУ — Военно-административное управление

ввд — Всевеликое войско Донское

ВГК — Верховный главнокомандующий

ВКО — военно-контрольное отделение

ВКШ — Высшая Краснознаменная школа

ВНЦ — Всероссийский национальный центр

впо — военно-политический отдел

ВПП — военное представительство в Париже

ВПСО — Временное правительство Северной области

ВРО — военно-регистрационное отделение

ВРС — военно-регистрационная служба

ВСО — военно-статистическое отделение

ВСЮР — Вооруженные силы на Юге России

ВТО — военно-технический отдел

втц — военно-технический центр

ВУСО — Верховное управление Северной области

ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия

ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации

ГАХК — Государственный архив Хабаровского края

Генквар — генерал-квартирмейстер

ГЖУ — Губернское жандармское управление

ГРУ — Главное разведывательное управление

ГУГШ — Главное управление Генерального штаба

ДА — Добровольческая армия

ДВР — Дальневосточная республика

ДП — Департамент полиции

ЖПУЖД — Жандармское полицейское управление железных дорог

ЗУНР — Западно-Украинская народная республика

ИВО — Иркутский военный округ

КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога

ККК — Кавказский коммунистический комитет

КОМУЧ — комитет членов Учредительного собрания

КП(б)У — Коммунистическая партия (большевиков) Украины

КРБ — контрразведывательное бюро

КРО — контрразведывательное отделение

КРП — контрразведывательный пункт

КРС — контрразведывательная структура

КРЧ — контрразведывательная часть

МИД — Министерство иностранных дел

МСБ — межпартийное социалистическое бюро

Наркомвоен — Народный комиссариат по военным делам

НКВД — Народный комиссариат внутренних дел

НРА — Народно-революционная армия

ОВК — отделение военного контроля

ОВО — Омский военный округ

ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление

ОКЖ — Отдельный корпус жандармов

ОКРВК — отделение контрразведки и военного контроля

ОО — особое отделение

ОПР — отделение прифронтовой разведки

ОРНГ — отделение разведки нейтральных государств

ОРСР — отделение разведки Советской России

ОСВАГ — осведомительно-агитационное агенство

Политцентр — Политический центр

ПриВО — Приамурский военный округ

ПСР — Партия социалистов-революционеров

Разведупр — разведывательное управление

РВСР — Революционный военный совет Республики

РГВА — Российский государственный военный архив

РГВИА — Российский государственный военно-исторический архив

РегО — регистрационное отделение

РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия

РККФ — Рабоче-крестьянский Красный флот

РКП(б) — Российская коммунистическая партия (большевиков)

РОА — Русская освободительная армия

РОВС — Российский общевоинский союз

РУ — разведывательное управление

СВК — Союзный военный контроль

Сиббюро — Сибирское бюро

СНК — Совет народных комиссаров

ТВД — театр военных действий

Укрфронт — Украинский фронт

УНР — Украинская народная республика

XCMJI — Христианский союз молодых людей

ЦК КП(б)У — Центральный комитет Коммунистической партии (боль­шевиков) Украины

ЦК РКП(б) — Центральный комитет Российской коммунистической пар­тии (большевиков)

ЦКРО — центральное контрразведывательное отделение

ЦО — центральное отделение

ЦОВК — центральное отделение военного контроля

ЦОВКР — центральное отделение военной контрразведки

ЦРБ — центральное регистрационное бюро

ЦРУ — Центральное разведывательное управление

ЦФИГ — Центральная федерация иностранных групп

ЧК — Чрезвычайная комиссия



[1] Цветков В.Ж. С.Н. Ряснянский — основоположник спецслужб Бе­лого движения на юге России... С. 62.

[2] Гражданская война в СССР. М., 1980. С. 305; Рабинович С. Иностран­ный шпионаж в СССР в годы Гражданской войны НО некоторых методах и приемах иностранных разведывательных органов и их троцкистско- бухаринской агентуры. Сборник. М., 1937. URL: http://vault.exmachina.ru/spy/14/l (дата обращения: 23.11.2009).

[3] Остряков С. Указ. соч. С. 27—28.

[4] Кручинин A.C. «Нужно писать правду...» (Военный историк и пи­сатель А.И. Деникин) // Деникин А.И. Старая армия. Офицеры. М., 2005. С. 69—74.

[5] Ганин A.B. Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные стра­ницы Гражданской войны на Юге России. М., 2012. С. 183.

[6] Красная книга ВЧК. Т. 2. С. 277.

[7] Ганин A.B. Последние дни генерала Селивачева... С. 219.

[8] РГВА. Ф. 40238. On. 1. Д. 45. Л. 46.

[9] Перелистывая документы ЧК. Царицын—Сталинград 1917—1945 гг.: Сб. документов и материалов. Волгоград, 1987.

[10]      Врангель П.Н. Указ. соч. URL: http://nashastrana.narod.ru/beloedelo/vrangel2-l.htm (дата обращения: 14.07.2009).

[11]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 59. Л. 23 об.

[12]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 59. Л. 21, 22,28 об.

[13]       Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 139.

[14]       Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 54.

[15]      Гражданская война в СССР. М., 1980. С. 293.

[16]       РГВА. Ф. 40238. On. 1. Д. 50. Л. 1 об.

[17]       Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 5.

[18]      Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 7—8.

[19]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 51. Л. И об.

[20]       Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 10.

[21]       ГАРФ. Ф. р-5827. On. 1. Д. 72. Л. 6; РГВА. Ф. 39457. On. 1. Д. 228. Л. 105 об., 130 об.; Ф. 40238. On. 1. Д. 52. Л. 20—20 об.; Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга России... С. 8.

[22]      Из документов белогвардейской контрразведки 1919 г. // Русское прошлое. Л., Кн. I. 1991. С. 154—159.

[23]       РГВА. Ф. 40238. On. 1. Д. 57. Л. 42.

[24]       Рапорт Генштаба подполковника N. представит. Добровольческой армии в Киеве // Белый архив. Париж, 1928. Т. 2—3. С. 139.

[25]       РГВА. Ф. 40238. On. 1. Д. 57. Л. 40.

[26]      РГВА. Ф. 40238. On. 1. Д. 57. Л. 42-^3.

[27]       Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 55.

[28]       Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 146.

[29]       Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 45.

[30]       Военная энциклопедия: В 8 т. М., 1994. Т. 2. С. 484.

[31]      Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 511; РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 52—52 об.

[32]       Какурин H., Ковтун H., Сухов В. Военная история Гражданской вой­ны в России 1918—1920 годов. М., 2004. С. 97.

[33]      Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 154.

[34]       Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 154.

[35]      Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 511.

[36]      Военная энциклопедия: В 8 т. М., 1994. Т. 2. С. 484.

[37]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 42—42об.

[38]      Карпенко С.В. Указ. соч. С. 47.

[39]       Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 185.

[40]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 52—52 об.

[41]      РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 14, 29, 52 об.

[42]       Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы Юга Рос­сии... С. 247—248.

[43]       Какурин H., Ковтун H., Сухов В. Указ. соч. С. 126.

[44]       Какурин Н.Е. Указ. соч. С. 276.

[45]      Цит. по: Ганин A.B. Последние дни генерала Селивачева... С. 218.

[46]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 40.

[47]       РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 52. Л. 46 об.

[48]       Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 178.

[49] РГВА. Ф. 39666. On. 1. Д. 43. Л. 131—131, 142 об.

[50] РГВА. Ф. 39666. On. 1. Д. 43. Л. 137.

[51]      Андриенко И. Секретные службы махновской армии // В мире спец­служб. 2004. № 1. С. 37.

[52]       РГВА. Ф. 39666. On. 1. Д. 43. Л. 225.

[53]       РГВА. Ф. 39666. On. 1. Д. 46. Л. 165 об.

[54]      РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 71. Л. 152,164 об., 192.

[55]       ГАРФ. Ф. р-446. Оп. 2. Д. 65. Л. 23.

[56]      Врангель П.Н. Оборона Крыма // Гражданская война в России: Обо­рона Крыма. М.; СПб., 2003. С. 286—287, 307.

[57]       ГАРФ. Ф. р-6515. On. 1. Д. 32. Л. 5.

[58]       Русская военная эмиграция 20—40-х годов... С. 134.

[59]       Зинько Ф.З. Кое-что из истории одесской ЧК. Одесса, 1998. С. 19.

[60]      ГАРФ. Ф. р-6217. On. 1. Д. 36.

[61]       Ганин A.B. «Мозг армии» в период «Русской Смуты»... С. 444—449.

[62]       Остряков С. Указ. соч. С. 77.

[63]      Русская военная эмиграция 20—40-х годов... С. 101.

[64]       Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 253; Остряков С. Указ. соч. С. 76—77; Русская военная эмиграция 20—40-х годов... С. 136.

[65]       Цит. по: Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 253,

[66]       Карпов НД. Указ. соч. С. 245.

[67]      Врангель П.Н. Оборона Крыма // Гражданская война в России: Обо­рона Крыма. М.; СПб., 2003. С. 351.

[68]       Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 301, 304.

[69]       ГАРФ. Ф. р-6217. On. 1. Д. 24. Л. 326.

[70]      Военная энциклопедия: В 8 томах. М., 1994. Т. 2. С. 486.

[71]       РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 75. Л. 155 об.

[72]       РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 72. Л. 7.

[73]       РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 110. Л. 53 об.

[74]      РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 110. Л. 2.

[75]       РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 110. Л. 10 об.

[76]       Гражданская война в СССР. М., 1980. С. 195.

[77]       Гражданская война в СССР. М., 1980. С. 195—196.

[78]      Какурин H., Ковтун H., Сухов В. Указ. соч. С. 78.

[79]       РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 110. Л. 29.

[80]       Какурин H., Ковтун H., Сухов В. Указ. соч. С. 78.

[81]      Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 47—48.

[82]      РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 75. Л. 42,44.

[83]      РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 75. Л. 62.

[84]       РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 72. Л. 11; Д. 79. Л. 244.

[85]      РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 72. Л. 41, 70 об.

[86]       ГАРФ. Ф. р-200. On. 1. Д. 345. Л. 59, 68.

[87]       ГАРФ. Ф. р-5793. On. 1. Д. 1 г. Л. 13 об.—14.

[88]       Волков Е.В. Указ. соч. С. 148.

[89]      РГВА. Ф. 39736. On. 1. Д. 72. Л. 19 а, 90 об.

[90]       ГАРФ. Ф. р-5793. On. 1. Д. 1 г. Л. 13—13 об.

[91]      Гольев Ю.И., Ларин Д.А., Тришин А.Е., Шанкин Г.П. Криптографи­ческая деятельность во время Гражданской войны в России. URL: http://www.agentura.ru/press/about/j ointprojects/inside-zi/civilwar. (дата обраще­ния: 12.12.2005); РГВА. Ф. 39736. Οπ. 1. Д. 90. Л. 60.

[92]       ГАРФ. Ф. р-5793. On. 1. Д. 1 г. Л. 14.

[93]       РГВА. Ф. 40840. On. 1. Д. 39. Л. 4.

[94]       Слугин С. Указ. соч.

[95]      Греков Н.В. Разведывательная служба армии Колчака. С. 41—42.

[96]       Остряков С. Указ. соч. С. 35.

[97]       Волков Е.В. Указ. соч. С. 141.

[98]       Миронов С.С. Указ. соч. С. 254.

[99]       РГВА. Ф. 39515. On. 1. Д. 125. Л. 79.

[100]     Борьба за Урал и Сибирь // Воспоминания и статьи участников борьбы с учредиловкой и колчаковской контрреволюцией. М., Л., 1926.

С.  180—183; Белоусов Г. Оперативная игра // Восточно-Сибирская прав­да. 2002. 24 апреля.

[101]     Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 77—78.

[102]     ГАРФ. Ф. р-4887. On. 1. Д. 14. Л. 2 об., 22 об.

[103]     РГВА. Ф. 39483. On. 1. Д. 29. Л. 24 об.

[104]     РГВА. Ф. 40307. On. 1. Д. 32. Л. 9.

[105]     Цит. по: Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. М., 2004. С. 277—278.

[106]     Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 92—94.

[107]     Волков Е.В. Указ. соч. С. 203.

[108]     РГВА. Ф. 39515. On. 1. Д. 133. Л. 357—358.

[109]     РГВА. Ф. 39532. On. 1. Д. 44. Л. 4.

[110]     РГВА. Ф. 39730. On. 1. Д. 25. Л. 5.

[111]     РГВА. Ф. 39730. On. 1. Д. 24. Л. 18.

[112]     РГВА. Ф. 39730. On. 1. Д. 2. Л. 56—56 об.

[113]     РГВА. Ф. 39730. On. 1. Д. 2. Л. 1.

[114]     Цветков В.Ж. Спецслужбы (разведка и контрразведка) Белого дви­жения в 1917—1922 годах. С. 126.

[115]     Какурин Н.Е. Указ. соч. С. 190.

[116]     Петров М.Н. Указ. соч. С. 63.

[117]     ГАРФ. Ф. р-5936. On. 1. Д. 408. Л. 4—5.

[118]     Остряков С. Указ. соч. С. 43.

[119]     Из истории Гражданской войны в СССР. Т. 2. Март 1919 — фев­раль 1920. М., 1961. С. 325.

[120]     Рыбаков М.В. Из истории Гражданской войны на Северо-западе в 1919 г. М., 1958. С. 24.

[121]     Рутыч H.H. Белый фронт генерала Юденича... С. 336.

[122]     Родзянко А.П. Воспоминания о Северо-Западной армии. Берлин, 1921. С. 128.

[123]     Цит. по: Стариков Н.В. Ликвидация России. Кто помог красным по­бедить в Гражданской войне? СПб., 2010. С. 325.

[124]     Родзянко А.П. Указ. соч. С. 65.

[125]    Сталин КВ. Сочинения. Т. 4. М., 1947. С. 264.

[126]     Известия ВЦИК. № 130. 18 июня 1919 г.

[127]     Петроградская правда. 1919. 13,14 июля.

[128]     Петров М.Н. Указ. соч. С. 68.

[129]     Родзянко А.П. Указ. соч. // Белая борьба на Северо-Западе России. М., 2003. С. 242.

[130]     Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 219.

[131]     Родзянко А.П. Указ. соч. С. 95—97.

[132]     ГАРФ. Ф. р-5903. Оп. 2. Д. 235. Л. 278.

[133]     РГВА. Ф. 40298. On. 1. Д. 4. Л. 16, 33

[134]     Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 219.

[135]     Гражданская война в СССР. М., 1986. С. 220.

[136]     Самойло A.A. Две жизни. Л., 1963. С. 247.

[137]     Кубасов A.JI. Указ. соч. С. 154.

[138]     Смирнов М.А. Ликвидация заговора в тылу фронта // О Михаиле Кедрове: Воспоминания, очерки, статьи. М., 1988. С. 122—123.

* Кубасов A.JI. Указ. соч. С. 154.

[140]     Какурин Н.Е. Указ. соч. С. 209.

[141]     РГВА. Ф. 39450. On. 1. Д. 27.

[142]     Иванов A.A. «Северная стража»... С. 176.

[143]     Какурин Н.Е. Указ. соч. С. 211.

Читайте также: